Тогда же Ромулом была утверждена, как единственно возможная, форма брака, которая получила название «конфарреация». Это был торжественный обряд, совершаемый главным жрецом Юпитера (фламином). Он сопровождался жертвоприношением. Жертвами были хлеб из полбяной муки (полба по-латыни far; отсюда и слово «конфарреация») и овца. Этот хлеб, освященный жрецами, жених и невеста должны были вкушать совместно. Обязательным считалось и присутствие десяти свидетелей. «Ничего не было священнее уз брака, заключенного таким образом», – писал Плиний. Подобный брак был нерасторжим ни одной из сторон. Женщина при этом пользовалась большими правами в семье, но находилась под юрисдикцией мужа и не имела права самостоятельно распоряжаться своим имуществом.
Такая форма брака постепенно вытеснялась другими, в которых женщинам предоставлялось больше имущественных свобод, а заодно и право развода. В итоге в 23 году нашей эры. римляне не могли найти даже трех кандидатов на должность жреца Юпитера, который, по древнему закону, должен был происходить от родителей, сочетавшихся по обряду конфарреации, и сам должен был находиться в браке, заключенном таким же образом.
Всего у римлян сложились четыре формы брака. В первых трех жена находилась под властью мужа (сит тапи – буквально «под рукой»). Конфарреация при этом устанавливала между супругами священную религиозную связь. Брак, заключенный в форме «коемпции», был попросту куплей-продажей жены. Главным лицом здесь был не жрец, а весовщик с весами. Причем взвешивали, как ни странно, не товар (то есть жену), а деньги, и сумма ни от веса, ни от качества жены не зависела. В присутствии пяти свидетелей жених бросал на весы монету достоинством в один сестерций, и жена переходила в его полную собственность. Серебряный сестерций весил чуть больше грамма, и на него вместо жены можно было купить полкилограмма свинины или одну крупную курицу. Впрочем, римляне отнюдь не приравнивали жен к курам и «покупка» имела чисто символический характер. Жена в этом браке пользовалась теми же правами, что и в браке, освященном жрецами. Если когда-то мужу и приходилось платить за жену реальные деньги, то ко времени республики об этом никаких сведений не сохранилось. Напротив, жена приносила в дом мужа приданое.
Третья форма брака называлась «узус». По римским законам если некая вещь находилась в чьем-либо фактическом пользовании достаточно долго, то она автоматически становилась его собственностью. Для недвижимого имущества достаточным сроком было два года, для движимого – год. Женщина, как известно, движется, а что касается того, может ли она являться собственностью мужа, сомнений у римлян не возникало, по крайней мере у мужчин. Таким образом, женщина как «движимое имущество» становилась «собственностью», или законной женой, своего мужа, прожив год в его доме. Поначалу в «узус» вступали пары, которым почему-либо нельзя было пожениться более «приличным» образом. Например, влюбленные, которым препятствовали родители или закон. По закону, отмененному в 445 году до нашей эры, браки между патрициями и плебеями были запрещены, и влюбленным из разных слоев общества только и оставалось, что продержаться в грешном сожительстве один год, после чего ни закон, ни родители уже не могли отнять женщину у ее «собственника».
Но со временем упрощенная форма брака прижилась у римлян, и на нее стали смотреть как на вполне приличную и общепринятую. После традиционного сватовства, подписания брачного контракта и свадебного пира, организованных родителями, невеста вселялась в дом жениха на правах самой что ни на есть законной жены. И жреца, и весовщика из церемонии просто исключили, но никто не жаловался (кроме, может быть, самих жрецов и весовщиков). И «движимое имущество» сразу же объявляло себя госпожой в доме, вовсе не собираясь дожидаться, пока истечет назначенный законом годичный срок. Более того, очень скоро римлянки поняли, что не в их интересах становиться «имуществом» мужа. А для того, чтобы таковым не становиться, матроне достаточно было на три дня отлучиться из своего нового дома. Годичный срок прерывался, и женщина вновь обретала желанную свободу от мужа, оставаясь при этом его законной супругой, но отнюдь не его собственностью. Так возникла четвертая форма брака, ставшая во времена поздней республики и последующей империи практически единственной: брак sine тапи – буквально «без руки», или «без власти».
Это была фантастическая по тем временам лазейка в законе. Весь цивилизованный мир жил по законам патриархата. Вавилонские мужья покупали жен, как рабынь. Греческие жены не смели носа высунуть на улицу и вскакивали из-за стола, если в дом заходил с визитом приятель мужа. Разводы по инициативе женщины были делом неслыханным едва ли не по всей Ойкумене. В самом Риме власть главы семейства над домочадцами была почти неограниченной. Взрослый, убеленный сединами мужчина, имеющий жену и детей, не имел права распоряжаться своим имуществом без разрешения отца, если тот был жив. Заключенные им сделки без визы отца считались недействительными! Вся семья была фактически в рабстве у ее главы – вся, кроме жены! Конечно, если она не забывала вовремя отлучиться из дома на трое суток.
В браке
sinemanu жена никогда не поступала под юрисдикцию мужа. Разумеется, о том, чтобы женщина вообще жила без «хозяина», даже самые продвинутые римлянки додуматься не могли. Они оставались под юрисдикцией отца или опекуна. Например, совершать крупные сделки или вступать в брак римлянка могла только с их согласия. Но женщине достаточно было пожаловаться, что ее опекун уехал на один день, чтобы она могла сама выбрать себе нового. А поскольку римляне имели обыкновение путешествовать, воевать и навещать свои загородные имения, сдать в архив строптивого опекуна не составляло труда. На рубеже эр император Август и вовсе освободил от опеки женщин, имеющих трех детей. А трех детей тогда имела едва ли не любая римлянка, которой перевалило за двадцать с небольшим.
Практически начиная примерно со II века до нашей эры римские жены сами распоряжались своим имуществом, сами бросали своих мужей и сами же заводили новых. В частной жизни они пользовались такой же свободой, как и мужчины. Они ходили в гости, в театр и в цирк, и совсем не обязательно вместе с мужем. Они участвовали в пирах, заводили любовников. Они занимались «бизнесом», вкладывали деньги, покупали и продавали имения… Они устраивали религиозные праздники, на которые не допускали мужчин… И только в политику мужчины умудрились их не пустить: римские женщины никогда не имели права голоса. И занимать государственные должности (кроме некоторых жреческих) они тоже не могли. Но может быть, они просто не хотели?
Впрочем, женщины, принадлежавшие к римской верхушке, в определенном смысле в политике участвовали. Только не голосом, а телом. Здесь было принято скреплять браками политические союзы, и нередко влиятельный сенатор или консул отдавал свою дочь замуж за сына своего коллеги или за него самого. А потом, когда политическая ситуация менялась, менялся и муж дочери… Мы привыкли считать кумовство чем-то постыдным. Римляне же, напротив, считали, что кому же и помогать, как не кумовьям. Став консулом или трибуном, римский гражданин тут же назначал своих близких на самые «хлебные» должности, иначе его ждало всеобщее осуждение.
Когда Сулла стал диктатором Рима, а Помпеи был признан величайшим полководцем, они заключили между собой союз, который решили скрепить традиционным римским способом. Помпеи был женат, а падчерица Суллы, которой предстояло взойти на алтарь, а точнее, на ложе политики, была не только замужем, но и беременна. Но это никого не смутило. Помпеи развелся, а беременную Эмилию оторвали от мужа, и рожала она уже в доме Помпея. Впрочем, этот брак продлился недолго: Эмилия умерла родами… Позднее, когда Помпеи заключил союз с Юлием Цезарем, он женился и на его дочери. Причем Цезарь отдал ему в жены свою дочь Юлию за несколько дней до уже назначенной ее свадьбы с Цепионом. А чтобы Цепион не слишком сердился, Помпеи предложил ему в жены собственную дочь, хотя и она была помолвлена с другим. Когда же и новая жена Помпея умерла, он разорвал союз с Цезарем и женился на дочери Метелла Сципиона, которого тут же сделал своим товарищем по консульству.
Но все это были брачные игры большой политики. Простой римлянин не так уж часто отрывал свою дочь от жениха или от законного мужа, чтобы передать ее другому. Да и сама женщина могла отказаться. Ее формальное согласие требовалось при любой форме брака, даже при «коемпции», и после того, как жених бросал на весы монетку, он мог забрать свою «собственность» не раньше, чем она произнесет слова согласия.
И все же первый брак девушки всегда совершался по воле родителей. Девочку иногда обручали, когда она была совсем еще ребенком, а замуж она выходила лет в тринадцать – шестнадцать. Жених очень часто был значительно старше невесты. Символом брака, как и сегодня, было гладкое, без камней, кольцо, которое он надевал ей на безымянный палец. Только кольцо было не золотым, а железным, и носили его на левой руке.
