Ознакомительная версия.
4. Важнейшая политическая проблема чевенгурцев (и, понимал Платонов, «параллельного» Чевенгуру Советского государства) – это государство. Писатель верил, что по мере развития коммунизма государство будет уступать свое место обществу, «массам». На эту тему в романе есть замечательные, в стиле Платонова, афоризмы: ««Жил у нас враг навстречу, а мы его жиляли из ревкома, а теперь вместо врага пролетариат настал, либо мы его жилять должны, либо ревком не нужен» (Платонов 1989: 275). Здесь писатель великолепно показывает ту дилемму, с которой столкнулся СССР, – после уничтожения врагов пролетариата государство либо отмирает, либо начинает уничтожать пролетариат. Здесь, конечно, делается намек на политику ВКП(б) после Гражданской войны, связанную с усилением авторитаризма.
Не менее показателен ответ Чепурного на вопрос пролетария, что ему нужно делать: «Чего ты у меня спрашиваешь? Твой смысл должен из тебя самостоятельно исходить. У нас не царство, а коммунизм» (Платонов 1989: 291). В этой фразе – намек на то, что сама «пролетарская масса» еще не готова к полной политической самостоятельности, что и выступает условием господства над ней партийно-государственного аппарата. В этих же словах – определение коммунизма как состояния, в котором человеку никто не отдает приказы, состояния абсолютной свободы.
Излишне, наверное, говорить о том, что для современной России тема «растворения» государства в обществе так же актуальна. Обещания о том, что само общество будет управлять государством посредством демократических процедур, данное реформаторами еще в начале 1990-х гг., до сих пор не выполнено, причем сегодня ситуация еще больше ухудшилась. Конечно, нам могут возразить, что либеральная концепция гражданского общества намного больше подходит как теоретическое описание того, к чему нам необходимо сегодня стремиться. Однако с этим можно поспорить – неутешительные процессы в западных обществах, которые все больше превращаются в «управляемые демократии», и политический выбор в которых ограничивается с каждым днем, делает эту проблему открытой, а значит, анархо-коммунистическая альтернатива Платонова снова в игре. Конечно, последняя имеет серьезные утопические моменты, насколько она реализуема, большой вопрос. Но дело не в этом, а в том, настанет ли когда-нибудь состояние настоящей демократии, которого нет сегодня, по всей видимости, ни в России, ни на Западе.
5. Главный, на наш взгляд, элемент мышления чевенгурцев и их жизни, их, если можно так сказать, символ веры, заключается в том, что современный человек должен перестать жить только материальными интересами (ради денег) и отчужденно духовными интересами тоже (см. выше пункт о культуре), он должен жить душой, солидарностью и общением: «А душа-то человека, она и есть основная профессия. А продукт ее – дружба и товарищество! Чем тебе не занятие – скажи, пожалуйста!» (Платонов 1989: 201). И еще одна цитата: «Товарищи бедные. Вы сделали всякое удобство и вещь на свете, а теперь разрушили и желаете лучшего – друг друга. Ради того в Чевенгуре приобретаются товарищи с прохожих дорог» (Платонов 1989: 245). Формулировка Платонова кажется какой-то неуловимой – настолько она по-детски проста. Всю свою историю человечество занималось всем, чем угодно, но только не жизнью. Оно создавало материальную культуру, воевало за материальные блага, делилось на государство и нации, забыв о том, что человеку нужен только… другой человек, и больше ничего. Кажется, что в этой идее Платонова «сходится» вся история мировой культуры, все надежды религиозных традиций… А главное – платоновское понимание совершенно переворачивает для нас, современных людей, представление о коммунизме. Наши ассоциации – революции, войны, индустриализации, коллективизации и т. д. Конечно, платоновский коммунизм – это не коммунизм Ленина и тем более Сталина. Размышляя об этом отличии, понимаешь, например, почему СССР рухнул (если говорить о духовных причинах его краха) – именно потому, что эта простая сущность коммунизма оказалась «загороженной» теми путями, которыми большевики шли к этой цели, – устранение частной собственности, эксплуататорских классов, переделка старого человека и т. д. Но, все же, надо заметить, что в самом марксизме эта идея коммунизма как начала настоящей жизни человека, безусловно, присутствовала.
Представляется, что «платоновский коммунизм» сохраняется как возможность для современного человека. У которого, время от времени, но все-таки появляется понимание того, что реальность, в которой он живет, эта клетка, а также стремление к тому, чтобы прорваться за пределы социального, профессионального, политического, технотронного и всех прочих отчуждений – туда, к другому погребенному человеку (См. об этом, например: Цветков 2003: 256).
Итак, какова же роль утопии в культуре? И что можно сказать по поводу того, что даже если признать огромное значение платоновской утопии (или какой-либо другой), все равно, ее реализация привела к неудаче?
Прежде всего, автор статьи призвать современного человека мыслить открыто, а не закрыто, распаковать для себя как прошлое, так и настоящее и будущее. В таком случае, коммунизм вообще (и платоновский коммунизм в частности) предстанет перед нами как ценнейший опыт и материал для размышлений, принимать который на веру, безусловно, не стоит. Но эта альтернатива, по крайней мере, будет открыта. Трагизм XX века, все-таки, не должен быть основанием для безальтернативного либерального будущего (Ф. Фукуяма), а именно это мы сегодня наблюдаем.
Конечно, мы можем воспринимать неудачные попытки построения «государственного социализма» в XX веке как нечто, поставившее крест на коммунизме и вообще на любых утопиях. Но такое восприятие необязательно. Напротив, кризис современной цивилизации, о котором говорят большинство специалистов, заставляет нас задуматься о грядущих переменах. Каких? В социально-экономической сфере – решение проблемы глобальной несправедливости и эксплуатации «развитыми странами» всего остального мира; в политике – переход от формальной к реальной демократии, причем как в масштабах национального государства, так и в глобальных масштабах; в культуре – переход от бессмысленной и зомбируюшей массовой культуры к глобальной культуре творчества и информационной прозрачности. Одним словом, цивилизация должна стать, во-первых, более разумной («логосной»), во-вторых, более человечной. Те карты будущего, которые создавались Платоновым, вполне могут быть использованы в процессе этих изменений.
В докладе автора, правда, остался неразрешенным еще один, очень важный, вопрос, собственно, тот, с которого мы начинали. Как относиться к утопии как таковой? Понятно, что ее можно воспринять как некий набор идей, сохраняющий свою актуальность и поныне, что я и доказал выше, по пунктам. Но если брать утопию как таковую, как целостность, как она представлена в романе «Чевенгур»? Возможно ли ее перевести на язык реальности? Трудный вопрос. Если бы люди знали ответ на него, наверное, в современной истории все было бы по-другому. Сердце хочет поверить в утопию, а разум запрещает сердцу. По крайней мере, ответ на вопрос, поставленный в самом начале доклада (учитывая все рассуждения выше), таков: человек имеет право на утопию, на мечту о невозможном. Потому что, помимо реальности и ее жестких законов, существует еще воля человека, его право стремиться к такому состоянию, которого нет в наличии. Именно в такого рода стремлениях и заключена сущность человека. Из этого источника проистекают все великие события, и все великие трагедии. Общество не имеет права запрещать человеку мечтать и реализовывать свои мечты. Единственное ограничение здесь (урок XX века) – такая реализация не должна быть насилием для других людей.
В обществе всегда будут утописты. И они всегда будут интереснее и ценнее «обычных людей».
1. Платонов А. П. Происхождение мастера: Роман, повести. – Свердловск, 1989.
2. Цветков А. Суперприсутствие. Избранные места из электронной переписки с друзьями. – М.: Ультра. Культура, 2003.
3. Чалмаев В. «Нечаянное» и вечное совершенство Андрея Платонова. // Платонов А. Государственный житель. – Мн., 1990.
С. Ю. Иванова. Манифестация этнической идентичности в современной культуре
Современная цивилизация открывает большие возможности для человека. Внедрение новых технологий, автоматизация и информатизация производства являются, безусловно, позитивными достижениями. Взаимообусловленность социальных, политических и экономических изменений, вызванных становлением информационного общества, порождают глобальную культуру. Однако огромная взаимозависимость элементов глобальной системы означает не только высокий уровень гибкости и организованности, но и высокий уровень уязвимости, так как нарушения в одном звене вызывают нарушения в других. Глобализация означает создание нового – нестабильного и неопределенного – порядка, который сочетается с неуверенностью в будущем и быстрыми социальными изменениями.
Ознакомительная версия.
