Ознакомительная версия.
351
Kant I. Versuch usw. Allgem. Anm. S. 59 ff.
Erdmann I. E. Grundriss der Geschichte der Philosophie. 3. Auf. Bri., 1878. S. 199. – О возможности сомнения относительно влияния Юма см.: Шпет Г. Г. Проблема причинности у Юма и Канта. § 36 и 38.
«Quicquid effcit, ut aliquid sit ita nec aliter; id effcit, ut aliquid sit ita nec aliter vel in se, vel quoad cognitionem nostram. Si prius, rationem illam тetaphysice sumtam; et si posterius, analytice seu logice sumtam vocabo <…> Rationem metaphysice sumtam nonnulli rationem syntheticam, et alii rationem rei vocant». Darjes J. G. Elementa Metaphysices. P. 87.
Я склонен думать, что именно это уничтожение ratio и привело Канта в конце концов, 1, к скептицизму, поскольку у него идеи разума имеют только регулятивное значение, 2, к субъек тивизму, поскольку принципом синтетических суждений у него стала трансцендентальная апперцепция. Последнее находит свое подтверждение в том разъяснении, которое он дает в своей недоконченной статье на тему прусской академии наук (1791): «Welches sind die wirklichen Fortschritte, die Metaphysik seit Leibnitz’s und Wolf’s Zeiten in Deutschland gemacht hat?» (Hrsg. v. F. Th. Rink, 1804). Hartenstein. B. III. S. 435. В этой статье, где Кант без излишней скромности видит «действительный прогресс» метафизики только в своей собственной философии, – он утверждает, что лейбнице-вольфовская философия «неведомо для себя самой всегда оставалась только на почве логики»; главный недостаток ее в том, что она не различала аналитических и синтетических суждений; положение достаточного основания может относиться, по его мнению, только к логике, где оно имеет значение лишь аналитического суждения, так как если бы оно имело значение для вещей, то искомого основания нельзя было бы найти, а утверждать, что существование вещи есть следствие ее самой, было бы явной несообразностью, которая может быть, устранена только тем, что наш принцип имеет значение для аналитических суждений. Сами по себе эти соображения могли бы представлять данность, 1, если бы Кант доказал то, что не удалось доказать Вольфу, именно, что принцип достаточного основания вытекает из принципа противоречия, 2, если бы Кант доказал, что идеальное усмотрение с помощью разума разумного основания в вещах есть метод аналитических суждений, т. е. если бы Кант обратил внимание на ту особенность ratio, которой он в учении Вольфа не заметил, и если бы он не подменил у себя этой особенности разума аналитической функцией рассудка. Но если бы эти «если бы» были выполнены, то пришлось бы признать, что аналитические суждения «расширяют» наше познание, а «априорные синтетические суждения» есть субъективистический вымысел. Подробнее об этом см. в тексте, в связи с разбором статьи Канта об Эбергарде.
Kant’s Logik / Zuerst hrsg. v. Jäsche, neu – von W. Kinkel. Lpz., 1904. S. 56–58.
Ueber eine Entdeckung, nach der alle neue Kritik der reinen Vernunft durch eine ältere entbehrlich gemacht werden soll. 1790. В изд. Гартенштейна Т. III. S. 319 ff. Отдел A. «Beweis der objectiven Realität des Begriffs vom zureichenden Grunde, nach Herrn Eberhard». S. 327 f. Напомню Вольфа: Principium cognoscendi dicitur propositio, per quam intelligitur veritas propositionis alterius. (Wolff Ch. Ont. § 876).
Т. е. Кант здесь принцип причинности также называет «принципом познания»!
Письмо 3-е. (Гартенштейн. B. X: Briefwechsel… S. 508 ff.)
Отношение Канта к подлинному смыслу принципа достаточного основания, невзирая на всю важность для него этого вопроса, достойно удивления. Кант не ищет установить точный смысл учения Лейбница, а рассуждает, «заслуживает ли вероятия», чтобы Лейбниц понимал этот принцип так, а не иначе… (см. Ueber die Entdeckung… В. III. S. 391). Кант, по-видимому, даже не ознакомился с Онтологией Вольфа, как можно заключить из его замечания: «Wie denn überhaupt das ganze Capitel vom Wesen, Attributen etc. schlechterdings nicht in die Metaphysik (wohin es Baumgarten, – по которому Кант читал свои лекции по метафизике, – mit mehreren Anderen gebracht hat), sondern blos für die Logik gehört (B. X. S. 513). Вместо этого Кант с величайшей тщательностью разбирает Эбергарда, которого сам считает себя вправе называть «шарлатаном» (Ibid., S. 509). Между тем рассчитаться с Лейбницем для Канта было, действительно, обязанностью: при лейбницевском понимании «основания» нет места для априорных синтетических суждений (или обратно, все аналитические суждения, нужно называть априорными синтетическими). Провозглашением же, что «основания», «сущность» и т. д. «относятся к логике», нельзя разрешить возникших для Канта затруднений. – Сколько мне известно, только Юлиус Бергман подверг лейбницевский принцип достаточного основания исчерпывающему анализу и раскрыл его подлинный смысл в статье «Ueber den Satz des Zureichenden Grundes» (Zeitschrift f. immanente Philosophie. 1897. В. II. H. 3. S. 261–345) (ср. также его «Die Grundprobleme der Logik». Brl., 1895. S. 132 f. § 27). В этой замечательной статье Бергман четко отделяет кантовское понимание этого принципа от лейбницевского. Однако попытку Бергмана внести смысл в «логический» принцип достаточного основания едва ли можно принять. По его различению, поскольку этот принцип гласит, что известное свойство присуще известной вещи, постольку он метафизичен; а поскольку он определяет, что единичное предицирование только в том случае истинно, если предикат содержится в сущности предмета, он относится к логике. – Последнее значение есть именно principium cognoscendi, но нельзя понять, как могут быть определены познание и истина без онтологических (в смысле Вольфа) предпосылок. Бергман сам признает: «Eine Darstellung der Logik, der eine Darstellung der Metaphysik vorangegangen wäre, würde dieser die Erklärung des Verhältnisses, in welchem die Bestimmtheiten eines Dinges zu seiner Wesenheit stehen, entnehmen können, um mittels derselben von dem zuerst aufgestellten Begriffe der Wahrheit zu einem befriedigenderen fortzuschreiten» (Die Grundprobleme. S. 134).
Введение. C. 23.
Ср. разъяснения Кинкеля, опирающегося всецело на Когена во Введении к его изданию Логики Канта, особенно S. X–XI. «Das Gegebene, an welchen sich die Analysis vollzieht, ist nur durch das Denken gegeben, nicht durch reine Anschauung. “Der Bereich eines solcher Art Gegebenen ist daher die formale Logik…” (Cohen)».
Лопатин Л. М. Положительные задачи философии. Т. II. С. 87.
Kant I. L. с. B. X. S. 512.
Возражать, что приведенный пример понимается разно у Вольфа и Канта было бы здесь неуместно, потому что Кант приписывает Лейбницу и Вольфу мнение, будто у них математические суждения устанавливаются путем чистого логического анализа голых понятий, а логическое, как аналитическое, опять определение самого Канта. Т. е. это было бы petitio principii: разделение аналитических и синтетических суждений покоится на разделении логического и реального основания, а это последнее разделение на различии аналитических и синтетических суждений. Впрочем, сам Кант повинен в такой petitio principii, ибо, начав с того, что разделение аналитических и синтетических суждений покоится на различии логического и реального основания (Kant I. B. X: Briefwechsel… S. 511), Кант через две страницы (Ibid. S. 513) сообщает, что «именно потому, что логическая сущность должна познаваться аналитически, реальная сущность должна познаваться синтетически и априорно…»
«Gerade zu der Zeit der höchsten Reife und Kraft seines Verstandes, als er die kritische Philosophie bearbeitete, war ihm nichts schwerer als sich in das System eines anderen hineinzudenken». (Jachmann R. B. Im. Kant, geschildert in Briefen an einen Freund. 2. Auf. Halle, 1907. S. 119). Что это свидетельствует, как поясняет Яхманн, о большой силе напряжения у Канта в области своего оригинального мышления, с этим я совершенно согласен.
Нельзя думать, что своим письмам к Рейнгольду Кант не придавал «серьезного» значения. Статья Эбергарда задевала его слишком глубоко, и в сущности его ответ есть единственный специальный разбор мнений противного Канту лагеря. Рейнгольду он писал также не из любви в корреспонденции; как видно из писем, ему очень хотелось, чтобы его бывший противник выступил в его защиту. Он предоставляет своему «достопочтенному другу» «воспользоваться его замечаними совершенно как ему угодно», он желал бы, чтобы тот «пользовался всеми ими, как своей собственностью», и он предоставляет ему также «полную свободу» ссылаться и на его имя, если и где понадобится (Kant I. B. X: Briefwechsel… S. 516). Словом, Кант писал обдуманно и придавал этому серьезное значение.
Письмо 4-е (Kant I. B. X: Briefwechsel… S. 517 ff.).
Meier G. F. Vernunftlehre. § 400 ff.
Что касается общих «Историй философий», то я убедился, что даже К. Фишер судит о Вольфе и вольфовской философии либо со вторых рук, либо обнаруживает только беглое знакомство в этой области. (Ср., например, его совершенно превратное суждение о вольфовском разделении рациональной и эмпирической философии. Фишер К. Лейбниц. С. 840.) Нечего и говорить об историках «второго сорта», как Виндельбанд, Форлендер и т. п., основывающих свое изложение на двух, трех популярных цитатах из Вольфа. (Форлендер уже пользуется цитированной выше книгой Пихлера, которая хотя и не совершенна, но основана на действительном изучении философии Вольфа, тем не менее его рассуждения особенно примитивны, например, он рискует утверждать, что Введение ко всем сочинениям Вольфа образует Логика, «die aus dem einen Satze des Widerspruchs in rein begrifficher Entwicklung alles übrige, selbst das Princip des zureichenden Grundes, abzuleiten sucht»! Vorländer K. Geschichte der Philosophie. В. II. 4. Auf. Lpz., 1913. S. 160. Это доказывает только, что Форлендер никогда не видел ни Логики Вольфа, ни его Онтологии. В общем же Форлендер излагает Вольфа по Виндельбанду и приведенная ошибка легко объясняется тем, что в духе усвоенной XIX веком интерпретации кажется вполне, «естественным» излагать «законы мышления» в Логике.) Подробнее других излагает Вольфа Целлер, хотя недостаточно дистинктно; изложение Эрдмана совершенно формалистично; и наиболее удовлетворителен только Ueberweg в своем System der Logik.
Ознакомительная версия.
