182
Павлов И. П. Физиология высшей нервной деятельности: Доклад на XIV Международном физиологическом конгрессе в Риме 2 сентября 1932 года. Литературной иллюстрацией, обыгрывающей противопоставление гипнологических методов Павлова и Фрейда, может служить рассказ Михаила Зощенко «Врачевание и психика» (1933). Один из персонажей этого рассказа приходит на прием к невропатологу («нервному врачу») и просит у него «каких-нибудь капель или пилюль» от бессонницы. Выясняется, однако, что врач — противник пилюль и сторонник «новейшего метода лечения», исповедующий методику психоаналитической терапии. Попытка заставить пациента рассказать о том, что его психологически мучает, завершается анекдотом (пациент вспоминает о давней измене жены с племянником, но мучает его не это, а то, что на любовнике был его френч) и — торжеством павловской медикаментозной терапии: выдачей пациенту снотворных пилюль. (Зощенко М. Избранное: В 2 т. Минск, 1984. Т. 1. С. 201–205. Рассмотрение рассказа в контексте истории восприятия психоанализа в СССР: Эткинд А. Эрос невозможного: История психоанализа в России. СПб., 1993. С. 414. Отмечу попутно, что название зощенковского рассказа недвусмысленно отсылает к одноименной книге Стефана Цвейга «Врачевание и психика: Ф. А. Месмер, М. Бекер-Эдди, 3. Фрейд» (1930), доступной Зощенко в русском переводе (Цвейг С. Собрание сочинений: В 10 т. Л., 1932).
Карвасарский Б. Д., Назыров Р. К., Подсадный С. А., Чехлатый Е. И. Теория и практика психотерапии в России // Психиатрия и психофармакотерапия. Приложение. 2001. Т. 2. № 1 [http://www.consilium-medicum.com/media/psycho/oi_oip/i2.shtml]; Гончаров Г. Затянувшийся кризис российской гипнологии [http://www.goncharov.ru/ news/news98.html] (в статье приводится статистика публикаций в области гипнотерапии и краткий обзор основных направлений российской гипнологии).
О легкости, с которой рефлексология Павлова переносится в идеологию, начиная «организовывать чуть ли не мировоззрение», с тревогой писал уже В. Н. Волошинов, критиковавший А. Б. Залкинда за попытки «рефлексологизовать» фрейдизм: «Оторванный от конкретной экспериментальной методики, аппарат рефлексологических понятий превращается в <…> пустую схемку, которую можно применить к чему угодно» (Волошинов В. Н. <Бахтин М. М.> Фрейдизм: Критический очерк. М.; Л., 1927. С. 214 сл.). Статьи в траурном выпуске «Вестника Академии наук СССР» (1936. № 3), посвященном памяти П. П. Павлова, иллюстрируют реализацию худших опасений Волошинова: народный комиссар здравоохранения Г. Н. Каминский видел достоинство павловского учения в том, что «оно выковало и продолжает выковывать острое оружие против <…> всякого использования науки для одурманивания народных масс» (Каминский Г. Н. Над могилой великого ученого. С. 8), ботаник академик B. Л. Комаров (ставший в том же году президентом Академии наук) соотносил «строгий и суровый научный метод, который применял И. П. Павлов к изучению явлений жизни», с деятельностью одобряемых покойным физиологом «великих социальных экспериментаторов» (Комаров В. Л. Памяти великого мыслителя. С. 11), философ академик А. М. Деборин провозглашал рефлексологию «орудием» «материалистического объяснения и раскрытия „тайны“ мышления, его внутреннего механизма и законов его действия» (Деборин А. М. П. П. Павлов и материализм. С. 16).
Мясищев В. Владимир Михайлович Бехтерев // Бехтерев В. М. Избранные произведения. М., 1954.
Бехтерев В. М. Избранные работы по социальной психологии. М., 1994. С. 23, 100.
Фильм Пудовкина контрастно перекликается с немецким фильмом того же года «Тайны одной души» («Geheimnisse einer Seele») Георга Пабста, популяризовавшим теорию фрейдовского психоанализа. См.: Шлегелъ Г.-Й. Немецкие импульсы для советских культурфильмов 20-х годов // Киноведческие записки. 2002. № 58. С. 368 [http://www.kinozapiski.ru/article/313/]. Павлову фильм Пудовкина не понравился (Leyda J. Kino: A History of the Russian and Soviet Film. Princeton, 1983. P. 174). См. также: Пудовкин В. Как я стал режиссером // Пудовкин В. Собрание сочинений: В 3 т. М., 1975. Т. 2. С. 35.
Грекова Т. Н., Голиков Ю. П. Медицинский Петербург: Очерки, адресованные врачам и их пациентам. СПб., 2001. С. 114.
Павлов И. П. Полное собрание трудов. Т. 3. С. 217, 222.
Так, Даниэль Тодес, описывая работу И. Павлова уже в Институте экспериментальной медицины (с 1891 года), уподобляет ее «фабричному производству», предвосхищающему утопии технологического «чудотворения» (Todes D. Р. Pavlov’s Physiology Factory // Isis. 1997. Vol. 88. № 2. Р. 205–246). Слава Герович пишет о предопределенной теми же представлениями о физиологическом экспериментировании «машинной» терминологии советской физиологии: Gerovitch S. Love-Hate for Man-Machine Metaphors in Soviet Physiology: From Pavlov to Physiological Cybernetics // Science in Context. 2002. Vol. 15. № 2. P. 339–374.
См. построенную на этой аналогии работу: Rüting Т. Pavlov und der Neue Mensch: Diskurse über Disziplinierung in Sowjetrussland. München: Oldenburg Verlag, 2002 [= Ordnungssysteme: Studien zur Ideengeschichte der Neuzeit. Bd. 12]. О предыстории и контексте идеологических дискуссий о «новом человека»: Müller D. Der Topos des Neuen Menschen in der russischen und sowjetrussischen Geistgeschichte. Bern, 1998 [= Geistund Werk der Zeiten. Bd. 90]; Schattenberg S. Stalins Ingenieure: Lebenswelten zwischen Technik und Terror in den 1930er Jahre. München: Oldenburg Verlag, 2002 [= Ordnungssysteme: Studien zur Ideengeschichte der Neuzeit. Bd. 11].
Коштоянц X. C. И. П. Павлов как естествоиспытатель // Вестник Академии наук. 1936. № 3. С. 56. Заметим, что Коштоянц сочувственно упоминает об американских генетиках — критиках Павлова. В 1936 году такое упоминание было еще вполне возможным; в 1940-х годах такая критика уже воспринималась как дополнительное свидетельство правоты Павлова, а не Моргана.
Есаков В. Д., Левина Е. С. Сталинские «суды чести». М., 2005. С. 386.
См., например: Гальперин С. Творческий дарвинизм и учение И. П. Павлова // Звезда. 1949. № 9. С. 143–144. Гальперин цитирует изд.: История ВКП(б): Краткий курс. М., 1938. С. 116. Историю полемики см.: Бляхер Л. Я. Проблема наследования приобретеннных признаков. М., 1971.
Бирюков Д. И. О единстве учения И. П. Павлова и И. В. Мичурина // Физиологический журнал СССР. 1955. С. 721–728. См. также: Александров В. Я. Трудные годы советской биологии: Записки современника. СПб., 1993.
Дэвид Жоравский, настаивавший в свое время на абсурдности «советского обожествления» павловского учения как содержательно не согласующегося с марксизмом (Joravsky D. The Mechanical Spirit: The Stalinist Marriage of Pavlov to Marx // Theory and Society. 1977. Vol. 2. № 4. P. 472), не учитывает в данном случае, что «советское обожествление» самого марксизма имеет весьма косвенное отношение к особенностям марксистской эпистемологии. Учение Павлова согласуется с марксизмом в том отношении, в каком оно позволяет воспроизводить марксистские метафоры социальной детерминации и идеологического «научения» в терминах физиологии. О взаимоотношениях самого Павлова с большевиками см.: Todes D. P. Pavlov and the Bolsheviks // History and Philosophy of the Life Sciences. 1995. Vol. 17. P. 379–418; Есаков В. Д. Новые документы о взаимоотношениях ученого и власти (к 150-летию со дня рождения И. П. Павлова) // Российский физиологический журнал им. И. М. Сеченова. 1999. Т. 85. № 9–10. С. 1314–1325.
Васильев С. Кремль ночью // Литературная газета. 1947. 9 мая. См. также: Стихи о Москве. М., 1947. С. 51–52, а также поэтические сборники С. Васильева «Москва советская» (М., 1947)) «Избранные стихи» (М., 1948), «У нас в России» (Челябинск, 1948), «Избранные стихи» (М., 1949), «Избранное» (М., 1950), «Стихи и песни» (М., 1953).
На фоне таких мотивов неудивительно, что стихотворение Васильева может прочитываться как контакт Сталина и Смерти (Смирнов И. Соцреализм: антропологическое измерение // Соцреалистический канон… С. 19).
Сегельман М. Аннотация концерта (Москва, Концертный зал имени П. И. Чайковского, 8 июня 2004 г.) [http://www.myaskovsky.ru/?id=40]. Наиболее значимыми примерами такой тематики Сегельман называет симфоническую поэму «Молчание», романс «Сонет Микеланжело» на стихи Ф. Тютчева, Пятую, Шестую и Двадцать шестую симфонии (написанную уже после кантаты).
К этому перечню я добавил бы также «Колыбельную» Мясковского («Песня испанской матери, уходящей на фронт», 1936), включенную в сборник романсов и песен на слова разных авторов (Опус № 87, 1950). Ср. впечатление современного музыкального критика об исполнении кантаты Мясковского: «Кантата Мясковского „Кремль ночью“, исполнению которой необходимы напряжение и тревожный настрой, прозвучала достаточно уныло. Подумалось даже, что мрачноватый медитативный „Кремль ночью“ не мог не получить резкого неодобрения „сверху“ во время борьбы с формализмом» (Овчинников И. По наследию мрачных времен // Газета. 2004.9 июня [http://www.gzt.ru/print.php?p=culture/ 2004/06/09/072918.html]).
