Шерпы рассказывают подобные истории и о Кхембалунге. Один шерп, участвовавший в экспедиции альпинистов к востоку от Эвереста, взобрался один на гребень, откуда ему открылся вид на красивую долину с деревнями и полями — "новую страну". Он бросился назад к другим шерпам рассказать об этом, но они посмеялись над ним, и сказали, что такого места среди голых скал и льда быть не может. Тем не менее, он настаивал и наконец затащил их на вершину этого гребня. Однако, когда они взобрались туда, оттуда не было видно ничего, кроме пыльных морен и пустых ледников.
Интересный вариант этой истории рассказывают в Сиккиме. Один пастух пас стадо яков у подножия Канчеджанги, и один из яков отбился от стада и исчез. Пойдя по его следам, он дошёл до кучи навоза у входа в большой проём в горе. Поняв, что як, должно быть, ушёл туда, он прошёл через проход и оказался в красивой долине с деревней, где жили семь счастливых семей. Когда он спросил их, не видели ли они яка, они ответили, что видели, и поскольку пастуху посчастливилось попасть туда, он должен остаться. Он ответил, что должен вернуться, иначе его семья начнёт беспокоиться о нём.
Будучи не в состоянии уговорить его остаться, жители деревни дали ему семь зёрен магического риса, чтобы он взял их с собой. Они заделали их в его пояс, чтобы они не потерялись, и сказали ему готовить лишь одно за раз — сколько бы людей ни были приглашены на обед, он сможет накормить всех, только если не откроет горшок до того, как рис будет готов. Они также предупредили его, чтобы он не говорил никому об этом рисе и где он его взял.
Придя домой, пастух сразу же пригласил друзей на праздничное угощение, приготовленное им из одного из зёрен. Рис наполнил горшок и его было более чем достаточно для целой компании. Обрадовавшись и пожелав удивить соседей, он пригласил ещё больше народу, и в этот раз положил в горшок два зерна, рассчитывая получить ещё больше еды. Гордясь своим везением, он похвалился гостям волшебным рисом и тем, что он открыл скрытую долину. Но когда он открыл горшок, чтобы показать его им, там оказалось лишь два обычных рисовых зёрнышка, и больше ничего.15
Как можно видеть, у всех этих историй одна основная тема — некий везучий человек, занимаясь каким-нибудь делом, натыкается на скрытую долину, но не может оценить свою удачу. Несмотря на предупреждения и другие указания о том, что снова найти её будет трудно, он настаивает на том, чтобы вернуться, рассказать о святилище другим и привести их туда. Хотя он думает, что легко найдёт путь, к своему отчаянию он обнаруживает, что не может этого сделать — вход и само место исчезли, как будто их и не было. В случае с последней историей вполне можно вполне предположить, что пастух, рассказав о рисе и месте, где он его взял, тоже так и не смог снова найти эту скрытую долину.
Илл. 13. Река Персикового источника. Внизу картины рыбак из китайской поэмы входит в скрытую страну Персикового источника.
Одна знаменитая китайская поэма танской династии особенно красиво выражает ту же тему. В VIII в. Ван Вэй сочинил "Песню о персиковом источнике", но саму историю он взял у Тао Юаньмина, писателя начала V в. (см. илл. 13). Эта история рассказывает о долине, скрытой где-то в облачных горах Китая, и гласит следующее:
"При династии Цзинь, в эпоху с девизом "Великих начал",* один человек из Улина, занятый рыбною ловлей, как-то плыл в лодке по протоку, забыв, как далеко завел его путь. И вдруг перед ним — роща из персиков; сжала два берега на пространстве в несколько сотен шагов; других же деревьев средь персиков здесь не росло, лишь душистые травы сверкали свежо и прелестно, да цвет опадал с них, что хлопья рваной канвы. Рыбак удивился, и очень, подальше пошел, желая дойти до конца этой рощи. Роща закончилась, речка источником стала. И тут же нашел он гору. В горе этой было отверстие малое: в нем брезжил как будто какой-то свет. Он лодку оставил, пошел по отверстию внутрь. Сначала там было узко ужасно: пробраться мог лишь один человек. Дальше прошел он шагов с десяток — другой, — и вдруг блеснул перед ним просвет и раскрылся простор. Местность была равнина широкая, на ней отличные жилые строения. Там были поля превосходной земли, прекрасные были пруды, и тут, и бамбук, и прочее всё. Межи и пути шли рядом, друг возле друга и друг через друга. Собака залает, петух закричит — друг друга услышат... У людей там походка, манеры и жесты, одежда у женщин, мужчин — всё как будто бы у иноземцев. Пряди изжелта-седые и детские чёлки-узлы** — все были довольны и радостны. Увидев рыбака, премного изумились, спросили его, откуда пришел он. Он отвечал им подробно. Они же пригласили его войти в дом, поставили вина и кур зарезали, устроили обед. В деревне услыхали, что есть такой вот человек, и все как есть пришли наведаться, спросить. А о себе так говорили, что они давным-давно бежали от смуты циньских*** времен, забрали детей и жен и всяких людей из местечка, и вот прибрели сюда, в это чудное место, откуда уж больше как есть никуда не выходят, и так с внешним миром они разобщились совсем. Спросили: "Теперь что за век, поколенье у вас?" Оказалось, что вовсе не знают, что были такие Хани, тем паче и Вэи и Цзини.**** Тогда этот им человек одно за другим в подробности всё изложил, и то, что им слушать пришлось, вызывало всё время и вздохи и скорбь. Пришли и другие, прочие все, и каждый его опять к себе зазывал, у себя ж доставал и вино, и еду... Он остался на несколько дней и тогда лишь простился со всеми, ушел... А люди ему так говорили: "Не стоит говорить об этом всем с людьми, посторонними нам". Рыбак ушел, нашел свою ладью и стал по пройденной дороге на каждом месте ставить знак. Явился у себя в присутственное место и к губернатору пришел. Всё рассказал: так, мол, и так. А губернатор тотчас же послал своих людей сопровождать его туда. Он стал искать везде свои обозначенья, запутался совсем, дороги больше не нашел. Наньянский Лю Цзы-цзи, ученый высокопринципиальный, узнав об этом всём, пришел в восторг и сам направился туда. Не вышло ничего. Он заболел, скончался... А потом уж не было совсем людей, "пытающих — как сказано, — где брод"."*****
_________
* 376—396 г. — прим. пер.
** Т.е. и старики, и дети — прим. пер.
*** III в. до н. э. — прим. пер.
**** Династии, правившие между III в. до н. э. и V в. н. э. — прим. пер.
***** Цитируется в переводе В. Алексеева.
Несколько более оптимистично представлена эта же тема в западном романе "Потерянный горизонт". Главного героя, Хью Конвэя, похищают, и он оказывается в Шангри-ла, хотя он туда не собирался и даже не догадывался о существовании этого места. Высокий лама открывает ему назначение скрытой долины и её магическое свойство давать долгую жизнь, но когда Конвэй рассказывает своему более молодому товарищу, Чарлзу Моллисону, тот смеётся, убеждает, что это просто плоды воображения и они должны уходить. Они уходят, но в ужасном путешествии обратно в Китай выживает только Конвэй, потеряв в пути память. Когда память внезапно возвращается к нему, он понимает, что он потерял, и исчезает, пытаясь снова найти Шангри-ла.
Когда одна и та же тема так вот вновь появляется в разных мифах и культурах, мы можем быть уверены, что за очевидной поверхностной притягательностью скрывается какой-то более глубокий смысл. Большинство из нас, в той или иной форме, испытывают какую-то тоску по счастью, которое можно найти в этих историях о скрытых долинах. Сюжет всех этих историй, похоже, отражает дилемму, с которой мы сталкиваемся в поисках этого счастья: где бы мы его ни искали, мы никак не можем найти его — оно приходит к нам спонтанно, в неожиданные моменты. Подобно персонажам историй, мы должны наткнуться на него будто случайно. И когда это происходит, на краткое время мы вступаем в другой мир, святилище мира и счастья за пределами нашего обычного тревожного состояния существования. Но когда, подобно пастуху или охотнику, мы думаем, что знаем, где найти его, и направляемся по старым, знакомым путям, чтобы рассказать о нём другим, возвращаясь в место или ситуацию, где мы пережили его, мы обнаруживаем, что его там больше нет — оно исчезло, подобно скрытой долине, за стеной скал. Где же в действительности это счастье, и как его найти снова? В этом отношении представляется многозначительным, что для тибетцев Шамбала значит "Источник счастья" — это наводит на мысль, что в этом значении может срываться решение дилеммы, которую ставят рассказы о скрытых долинах.
У легенд о Шамбале и скрытых долинах есть несколько интересных общих черт, в которых можно найти много смысла. Хотя царство принадлежит к другой традиции, имеющей мало отношения к Падмасамбхаве, некоторые ламы считают его скрытой долиной — фактически, самой большой и отдалённой из всех. Подобно этим долинам, Шамбала содержит разные виды сокровищ, — от обычных материальных ценностей до книг мудрости и идеальных условий для достижения просветления. То, как два кольца гор делят Шамбалу на внутреннюю и внешнюю области, навевает сравнение с разными уровнями скрытой долины. В дополнение к тому, общим для этих мифов является пророчество о плохих временах, когда варвары сделают религиозную практику во внешнем мире невозможной. Когда, незадолго до наступления золотого века, это случится, многие убегут в скрытые долины ожидать прихода Владыки Шамбалы.
