Ознакомительная версия.
Совершенно иным видится влияние французов и Франции на русское мировосприятие. Широко известно, что русская элита говорила и писала по-французски, по меньшей мере, на протяжении XIX века, заимствовав вместе со словами и повадки, образ жизни и образ мысли. Так, вместе со словом «амур» русский язык заимствовал многие представления из мира чувств, а также представления об элегантности, стиле, об азартных играх и игре случая, о творчестве и людях творчества (артист, артистический), представления о миражах и кошмарах, о шансе и эпатаже и т. д. Важно также, что порой, не заимствуя само слово, русский язык, благодаря, в частности, русской литературе XIX века, нередко создававшейся почти как двуязычная, заимствовал от близкого текстового контакта сам способ описания страданий, душевных мук, экстаза (делая русскую литературу похожей на переводную) – всего того, чем жил и дышал в то время «свет». По прошествии времени, когда страстное увлечение Францией улеглось, русские, как бывало и прежде, принизили это влияние своим уничижительным подтруниванием над «французиками из Бордо», шерочками-машерочками, амурами-тужурами, утвердив таким языковым поведением известное правило: возвышенный стиль сходит на нет, превращаясь в просторечье (27).
Сегодня российское мыслящее общество, безусловно, переживает увлечение англо-американским дискурсом – как дискурсом свободного предпринимательства, денег, личного прогресса и преуспевания. Английский стал международным языком общения, обрушив в русский язык многочисленные заимствования из сферы бизнеса и права, спорта, информатики и интернета, транспорта, автомобилей и пр. Сегодня можно с уверенностью обобщить – английский язык стал языком мира денег. Оценить, насколько глубоко этот язык и стоящий за ним глобальный смысл и символ под названием Соединенные Штаты Америки повлиял на европейскую ментальность, можно будет спустя некоторое время, когда это станет фактом, перестав быть процессом.
Последний важнейший смысл, на сегодня оставивший огромный след в российском менталитете – это социализм, коммунизм, в котором жила страна на протяжении почти всего XX века. Равен ли этот смысл атеизму, который был поднят на коммунистические знамена? Была ли социалистическая революция для России по сути атеистической?
Если говорить об идейной природе социализма, то она представляет собой такое же иррациональное, то есть требующее веры, построение, как и христианство. Социализм и коммунизм работают с близкой христианству, а точнее – его историческому прародителю иудаизму, моделью будущего, когда поведение человека отражается на его потомстве, когда потомство пожинает плоды жизни предков. В этом смысле социализм как вера конкурентен традиционной российской системе верований и обязательно должен подменить ее собой. Но суть подмены – именно в утверждении уже близкого россиянам благодаря монголо-татарской наследственности смысла: мы оставляем в наследство нашим детям их судьбу.
Коммунизм как мировоззрение потому так надежно прижился в России, что никогда, видимо, не противоречил историческому субстрату. Отрицание денег как зла, конкуренции как способа выживания и процветания, порицание индивидуализма, утверждение ценности самопожертвования, аскетизма, мыслей о великом будущем территориально великой родины – все это явилось, в сущности, движением по наезженной колее, по которой катилась русская ментальность не в обуржуазившихся благодаря иностранному влиянию городах, а в городках и весях, где крепостные безропотно принимали свою участь по воле помещиков – вплоть до известной даты середины XIX века. Коммунизм повлиял на мировоззрение россиян так же, как эпоха Просвещения повлияла на ментальность французов – главный класс страны обрел своих лидеров, своих глашатаев, были созданы, описаны и спропагандированы доктрины, которые, по сути, разделяло большинство. Принять одну веру через отрицание другой оказалось упражнением несложным. Не любя, не принимая буржуазные ценности, россияне с удовольствием распяли тех, кто воплощал их в себе, протестуя не против царя-батюшки и не против пышности дворцов, а против городского, нового, капиталистического способа действия.
Из заимствования русской революцией основных тезисов Великой Французской революции, как всегда, вышел анекдот – свобода, равенство, братство очень быстро поменяли свой смысл на противоположный, обернувшись тюрьмами, формированием новых сытых элит, разорением фамильных гнезд. Социалистическая идеология, риторика, практика блестяще описаны многими крупными исследователями (28), и мы не будем повторять их основные тезисы. Суть глобального влияния коммунистической эпохи на русскую ментальность состоит именно в закреплении в письменном виде тех основных ценностей, по сути глубоко антибуржуазных (то есть антигородских), которые эта ментальность накапливала за время своего становления. Важно, что именно в двадцатые годы XX века в России было введено всеобщее обязательное бесплатное образование, растиражировавшее – вначале через Пришвина и Носова, затем через Маяковского и Горького, а также через целостную интерпретационную модель под названием марксизм-ленинизм – основные ценностные стереотипы российской ментальности. Разве слабый должен умирать? Разве деньги могут дать человеку счастье? Разве быть богатым морально, когда столько людей по всему миру голодает? Разве какая-то абстрактная свобода достойна жертв? Разве среди нас нет врагов? Разве от несчастья можно застраховаться? Разве нам дано знать все обстоятельства, присутствующие в ситуации? Разве наш успех зависит только от нас? Разве поделиться тем, что у тебя есть – не высшее проявление человечности? И так далее, и тому подобное. Все перечисленные социокультурные смыслы, воспринятые русским самосознанием, пребывали в удивительной гармонии друг с другом, в результате сделав русских обладателями целостного последовательного мировоззрения созерцательного типа, мировоззрения, распахивающего индивида в мир, впускающего его в себя как соавтора своего бытия, но не его хозяина. Отсюда пассивность в достижении личных целей, самопожертвование в борьбе за общее мифическое благо, покорность при репрессиях, отсутствие стремления к прогрессу.
Говоря о влиянии большевизма на русскую ментальность, хотелось бы оговориться, что многие феномены того времени не были плоскостными и отражали в себе сумму реальностей и смыслов. Например, тип русского революционера, настолько богато описанный в русской исторической прозе вплоть до произведений Бориса Акунина, представляется нам глубоко заимствованным, европеизированным нерусским типом. Конечно, и Базаров, и Рахметов, и вся, так сказать, русская разночинная интеллигенция здесь в предтечах, но можно ли сказать, что этот тип является тем общим, что объединяет сибирского мужика, новгородского купца и ставропольского крестьянина? Эти герои, как и подобные им типажи, сошли со страниц новых для России, европейских по духу, хоть и национальных по форме книг, ощутив свою жизненность лишь от готовности к принесению себя в жертву, но не более того.
Последние десятилетия в России так и не случилось революционеров, хотя и случилась революция, не возникло Робеспьеров и Сен-Симонов, даже наподобие Владимира Ленина, пропитанного марксистскими идеями и бывшего плоть от плоти немецкой социал-демократии. В то время как французские революционеры были законными детьми французского народа и французской нации.
Итак, вот главные факторы влияния: для Франции – античность, христианство, Просвещение, Америка. Вот главные социокультурные смыслы, повлиявшие на мировоззрение жителей России – христианство, Орда, иностранцы, коммунизм. Какие результирующие дает каждый из этих пучков влияния? Как выглядит тот условный инкубатор, в котором произрастали два менталитета, которые мы намерены в дальнейшем сравнивать?
Прежде всего, надо констатировать, что это были разные инкубаторы и в них существовала совершенно различная среда.
У французов понятно, известно материнское влияние. Оно существует как система текстов (античность), которая неоднократно, в форме инъекций, вводилась в тело национального самосознания. У русских такое материнское влияние как система текстов, как сформулированное мировоззрение, как проект социально-политического устройства отсутствует.
У французов климат и география носят не подавляющий характер, территория страны соразмерна с возможностями нации освоить ее, преодолеть, совершив путешествие из одной стороны в другую. У русских – нет.
Французы в ходе истории играли лидерскую роль по отношению к другим народам, русские были угнетены, воспринимали, а не оказывали влияние.
Французская ментальность, благодаря силе материнского влияния, проявила иммунитет ко всем последующим воздействиям, предложив христианской доктрине определенное место и роль в национальной системе ценностей. Русская ментальность, не имея исходного систематизирующего влияния, работала как губка, впитывая то, что приносили иные цивилизации. Христианство безальтернативно заняло место основного мировоззрения в российской ментальности и сохранило его до сих пор, несмотря на семьдесят лет государственной атеистической религии.
Ознакомительная версия.
