Ознакомительная версия.
В 1842 г. рыцарскую карусель провели на фоне Александровского дворца, окруженного парковыми павильонами в готическом стиле. Для карусели использовали подлинные рыцарские доспехи, хранившиеся в личной коллекции императора в Царскосельском Арсенале.
Техническая подготовка к рыцарской карусели началась за два месяца до ее проведения. Был определен круг участников. Конечно, главными действующими лицами были сам Николай Павлович и Александра Федоровна. При этом сценарий царскосельской карусели был выстроен по мотивам знаменитой потсдамской карусели «Праздник Белой Розы», устроенной в 1829 г. ко дню рождения императрицы Александры Федоровны ее германскими родственниками.[163]
Во время Великого поста 1842 г. в Петербурге, в Михайловском манеже, провели репетиции, сшили платья и подогнали максимили-ановские доспехи, доставленные из Царскосельского Арсенала. Михайловский манеж к этому времени был привычным местом для проведения каруселей. Так, В.А. Жуковский в одном из писем упоминает о карусели, состоявшейся в Михайловском манеже 2 апреля 1828 г.: «Был два раза карусель, т. е. 16 пар дам и мужчин верхами в Михайловском манеже. Видеть это было очень приятно. Дамы были одеты в обыкновенном суконном верховом платье; все почти в черном, с белыми кавалергардскими фуражками на головах. Царица была лучше всех, она удивительно ловка верхом».[164]
Рыцарская карусель 1842 г. прошла в два этапа. В конце апреля 1842 г. в Михайловском манеже, «для своих», под контролем Николая I провели генеральную репетицию карусели. Она прошла без исторических костюмов и доспехов, в отсутствие главного действующего лица – императрицы Александры Федоровны.
Промежуточным подарком императрице Александре Федоровне стало приглашение в Александровский дворец Ф. Листа, который на концерте 13 мая 1842 г., по свидетельству присутствующих, «сам себя превзошел».
Главное представление рыцарской карусели состоялось в 7 часов вечера 23 мая 1842 г. в Царском Селе, на площадке перед Александровским дворцом. Здесь все действо строилось вокруг императрицы, которая в костюме средневековой дамы восседала в седле. Кавалеры, окружавшие императрицу, были в подлинных максимилиановских доспехах средневековых рыцарей.
Всего в карусели участвовало 16 пар, которые сначала проехали торжественным маршем, а затем составили «кадрили», «шены» и прочие танцевальные фигуры. Все мероприятие продолжалось полтора часа: с семи часов вечера до половины девятого. Зрителей было очень мало, только родственники участвующих в карусели лиц.[165] На картине неизвестного художника, старательно запечатлевшего необычный праздник, немногочисленные зрители просматриваются перед колоннадой Александровского дворца.
Примечательно, что пафосная по задумке карусель, неожиданно превратилась в смешной семейный праздник. Дело в том, что хотя все мужчины и были прекрасными наездниками, но рыцарские доспехи оказались многим маловаты, и, кроме того, они даже вечером нагрелись на майском солнце, так что участникам карусели было некомфортно и душно. Поэтому лошади нервничали, спотыкались, какие-то плохо пригнанные части доспехов отваливались, а сам Николай Павлович ни как не мог справиться с забралом шлема, который все время закрывался. Императору было душно, и он пытался откидывать забрало, дергая головой. В результате пафосная рыцарская карусель превратилась в некую пародию, но именно это и обеспечило ей теплые воспоминания всех ее участников, поскольку зрители буквально «лежали» от смеха, наблюдая, как закованные в железо участники карусели пытаются сохранить лицо. В результате дамы подарили свои платки тем «рыцарям», которые больше всего их рассмешили.
Мемуарные оценки произошедшего несколько разнятся. Например, императрица Александра Федоровна признавалась, что никогда так не смеялась, как на этой карусели. Николай Павлович еще в ходе «тренировок» обронил: «Нет, такие проделки нашим старым костям не под силу, десять часов на маневрах меньше меня утомляют». Юная поросль императорской семьи, также участвовавшая в действе, но без рыцарских доспехов, откровенно по-мальчишески развлекалась. Великий князь Константин Николаевич в тот день записал в дневнике: «Был карусель, мущины в латах, дамы в костюмах. Мы пажами. Все в восхищении». Его младший брат, 9-летний великий князь Михаил Николаевич, зафиксировал: «Когда кончился карусель, то поехали к Арсеналу, и мне было ужасно весело».
Самую пространную запись оставил в дневнике воспитатель великого князя Константина Николаевича, моряк Ф.П. Литке: «Кавалерам латы даны были из Арсенала. Все это прибрать и пригнать в неделю, дамам сшить себе костюмы. С ног все сбились. Но это еще не главное: надо было видеть этих несчастных, когда они влезли в железные футляры, не на них сшитые, совершенные мученики, и в этом состоянии управлять лошадью. Кавалеристы записные признавались, что они совсем не покойны, тем более что и лошади не привыкли к таким фигурам. Государь, примеряя шлем свой, чуть не задохся. С его расположением к притечению крови к голове. Словом тоска наполняла душу, пока все не кончилось!.. Между тем все-таки факт любопытный и стоит сохранить его в памяти. Было 16 пар… Все это собралось в Арсенале, где кавалеры и одевались. Дамы одели своих кавалеров шарфами, все сели на коней, и поезд двинулся. Впереди С.А. Юрьевич в костюме герольда, с булавой в деснице – совершеннейшее когда-либо виданное олицетворение Санчо-Панса; за ним хор трубачей, в латах и шлемах, потом взвод черкес в полном орнате и кольчугах… Поезд шел от Арсенала, мимо башни к Александровскому дворцу, перед которым на площади достаточное пространство устроено было глубоко песком. Тут объехав раза два кругом, императрица остановилась перед крыльцом с своим рыцарем, пажи по сторонам, а кортеж… начал делать фигуры… Художники постараются сохранить напоминание – Зауервейд уже пишет, Орас Верне, только что приехавший, смотрел из окна государева кабинета… Спору нет, зрелище недурное, да стоит нам слишком дорого».[166]
Что касается пафоса, то упомянутый в дневниковой записи Литке французский художник Орас Верне написал групповой семейный парадный портрет, ныне украшающий один из залов Александровского дворца. В центре картины мы видим в образе Прекрасной дамы императрицу Александру Федоровну, одетую в средневековое платье из золотой парчи и синего бархата, на белоснежном коне, рядом – ее верный рыцарь Николай Павлович в доспехах с поднятым забралом. Возле императора – наследник, 24-летний великий князь Александр Николаевич; за его спиной – Максимилиан Лейхтенбергский, зять Николая I, муж его старшей дочери, Марии Николаевны. За спиной императрицы художник расположил верхами двух милых, тогда еще незамужних дочерей императорской четы – Ольгу и Александру. На коне справа – молодой великий князь Константин Николаевич. В образе маленьких пажей – великие князья Николай и Михаил Николаевичи. В левом верхнем углу картины просматривается силуэт здания Арсенала, от которого и началось торжественное шествие.
Царскосельская карусель. Худ. О. Верне. 1843 г.
Возвращаясь к прозе жизни, упомянем, что в 1842 г. в комнатах Николая I установили душевую кабину, или, как ее тогда называли, «шкаф дождевой». К весне 1842 г. с разрешения Николая I на втором этаже левого флигеля в комнате великих князей Николая и Михаила, по ходатайству их воспитателя А.И. Философова,[167] провели перепланировку. Тогда сняли продольную перегородку, уничтожили антресоль и сделали один большой альков между двумя дверьми, из которых одна вела к ватерклозету, а другая – в отгороженное альковом пространство, в котором поставили шкафы с «дождевыми ваннами».[168] [169] Эти душевые кабины сделали тогда же, но поскольку их возили вслед за великим князьями из Царского Села в Гатчину, то к весне 1845 г. для мальчиков в их комнате сделали две стационарные «дождевые ванны с прибором из ясеневого дерева», так же как и учебную доску из липового дерева.[170]
К той же прозе жизни отнесем и вскрывшиеся серьезные проблемы, связанные с состоянием перекрытий Александровского дворца. Как следует из рапорта архитекторского помощника Черфолио от февраля 1842 г., «в Царскосельском Новом дворце во втором этаже над Официантскими комнатами, при проводе в стене вновь дымовой трубы для делаемого теплого шкафа к разогреванию кушаньев, оказалось, что концы двух балок вделанные в стену до того сгнили, что при ударе ломом оный проходит на сквозь».[171] Поскольку при дальнейшем исследовании оказалось, что «у многих балок остающихся закрытыми концы сгнили», то было принято решение об их «непременном исправлении».
Ознакомительная версия.
