Вообще величие исчезает тем скорее, чем больше о нем говорят. Все это вело к ниспровержению христианской этики и, в конце концов, — веры. Ведь сила христианства в его этических идеях, к которым каждый человек, хочет он этого или нет, постоянно обращается. Человек не может быть их постоянным исповедником и проводником, ему это не под силу. Человек слаб, дьявол силен. Но идея всегда является ему путеводной звездой. «Аз есм путь истинный», — сказал Господь.
И этот путь истинный, оказывается, нужно расчистить, как это делал Толстой. Этот путь истинный нужно противопоставить пути отрицания, как это сделал и Достоевский, и Лесков в своем романе «На ножах». И что же дальше? А дальше нужно все исправлять. И названные выше русские философы взяли на себя мессианскую роль исправителей. А это привело к оскудению.
Великое счастье, что никто из этих писателей не написал Жизни Иисуса (это очень хотел сделать Достоевский). «Жизнь Иисуса» написал Ренан… Это очень хорошая беллетристическая книжка. Но позитивистская позиция автора не только не обогатила Евангелие, но явилась карикатурой на эту Вечную Книгу.
Евангелие — великое литературное произведение. А.И. Герцен говорил, что это самая светлая книга, какую он прочитал. Но почему никто и никогда не сделал художественного анализа этого произведения? Написаны только хронологическое повествование, бытовое, философское. В чем собственно литературная сила Евангелия?
Сила его языка? Художественного мышления? Никто не проанализировал художественного своеобразия Евангелия, никто не взялся за эту работу, — и очень хорошо, потому что этого нельзя сделать! Можно оперировать человека, но воскресить его нельзя. Это не во власти человека. Такая реанимация невозможна. Так же и здесь.
Итак, что же получилось в результате? В результате произошло разрушение. Как только художник, исследователь касался этого материала, как только начинал его «препарировать», — тем самым он его разрушал, а разрушая, готовил какой-то новый путь.
С моей точки зрения, эта разрушительная работа очень похожа на работу, которую провели французские энциклопедисты для подготовки Великой французской революции. И русские писатели, о которых я говорил выше, готовя русскую революцию, фактически отринули все религиозно-этические представления и поставили вопрос о необходимости идти по новому пути. И этот новый путь — путь отрицания. Любовь, вера, кротость, милосердие, брак, семья — все это с необыкновенной озлобленностью разрушено. Такова была реакция на Евангелие, и это было продолжением того, что делали Толстой, Достоевский, Лесков. Отсюда господствующий атеизм, разрушение всех ценностей, осмеяние всех «старых» представлений. Отсюда уже не индивидуалистический бунт Ивана Карамазова, а физическое уничтожение всего — иконы, кресты, церковная утварь в лучшем случае относятся в музеи, храмы уничтожаются или обращаются в бани, склады. Наступает период полного разрушения, полного уничтожения многовековой христианской культуры.
Что же это такое? Это проявление полного кризиса христианства. В медицине кризисом называется такое состояние больного, когда он находится на грани между жизнью и смертью и либо начнет выздоравливать, либо погибнет. Что же произошло с христианством? Погибло оно? Нет! Однако агония продолжается. До окончательного выхода из кризиса еще очень далеко. То увлечение христианством, которое сейчас наблюдаем мы в обществе, — это не глубинное чувство веры, пробудившееся в душах людей, а всего лишь мода. Никто еще во Христе не крестится, а тем более во Христа не облекается. Пока все только внешне!
Конца кризиса еще не видно! Больной еще на грани страшного исторического рубежа! Как будет дальше? История покажет.
Христианство по сути своей есть величайший революционный переворот в истории человечества, и, видимо, чтобы обрести истину, ему необходимо испытать и пережить кризис, пройти через горнила страдания, неверия, отчаяния.
Лесков Н.С. Собр. соч.: В 11 т. М.: ГИХЛ, 1957. Т. 4. С. 383.
Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч.: В 13 т. М.; JL: ГИХЛ, 1927. Т. 9. С. 247–248.
Там же. С. 248.
Тютчев Ф.И. Стихотворения (Библиотека поэта. Большая серия). Л.: Советский писатель, 1939. С. 112.
