Умственному невежеству нередко сопутствовали моральная тупость и безнравственность, что особенно ярко проявлялось опять-таки в среде провинциального дворянства. Так, например, «в числе послеобеденных развлечений не считалось предосудительным, возмутительным и гнусным кушать на балконе усадебного дома мороженое… и смотреть на то, как секут розгами самым постыдным образом лакея или горничную».[3]
И в то же время наряду с невежеством, самодурством, распущенностью в дворянской среде распространялись идеи просветительства и гуманизма, интерес к науке и искусству. Добрейший, благородный В. А. Жуковский и будущий декабрист Д. И. Якушкин освободили своих крестьян задолго до 1861 года. Истории известны многочисленные дворянские проекты, предлагавшие ограничение или уничтожение крепостного права. В программных документах декабристских обществ содержались требования отмены крепостного права. Дворянин-помещик А. Н. Радищев героически поднял голос против «угнетения» крестьян.
В армии нередки были офицеры, обладавшие широкой эрудицией.
В среде поместного дворянства существовали истинные любители литературы и театра, собиравшие прекрасные библиотеки; образованные сельские хозяева, бывавшие за границей и применявшие европейские новшества в хозяйстве и в быту. Широкие круги главным образом поместного дворянства охватывала деятельность Вольного Экономического общества, распространявшего научные достижения и передовой сельскохозяйственный опыт. Среди родовитой дворянской знати наряду с сановниками и светскими щеголями были подлинные поборники науки, такие ученые-просветители как князь В. Ф. Одоевский, граф Н. П. Румянцев. Таким образом, в первой половине XIX века сопричастно культуре было далеко не все дворянство, а только, по выражению Н. Я. Эйдельмана, «тонкий слой образованной, мыслящей» его части. Но зато эти представители дворянского авангарда являлись не только пассивными потребителями, но и создателями культурных ценностей, это — «тот круг, которым основаны и великая русская литература, и русское просвещение, и русское освободительное движение… С ним связано все лучшее, что заложено в России в XVIII–XIX веков».[4]
«Дворянскому авангарду» принадлежало создание и новых этических принципов. Идейно-политическое содержание их мировоззрения породило особые черты характера, особый тип поведения. «Декабристы проявили значительную творческую энергию в создании особого типа русского человека, по своему поведению резко отличающегося от того, что знала вся предшествующая история… Именно эта сторона их деятельности оставила наиболее глубокий след в русской культуре. Специфическое, весьма необычное в дворянском кругу поведение значительной группы молодых людей, находившихся по своим талантам, характеру, происхождению, своим личным и семейным связям, служебным перспективам в центре общественного внимания, оказало воздействие на целое поколение русских людей».[5]
Нравственные начала передовых политических и художественных принципов стали неотъемлемой чертой прогрессивной русской культуры.
«Дворянский» период русской культуры фактически заканчивается к 40–50-м годам XIX века, когда в общественное движение, просвещение, науку, литературу и искусство приходят представители иной социальной группы — разночинцы. В большинстве своем — это неимущие интеллигенты, люди, получившие образование на собственные трудовые гроши, ютившиеся по углам и дешевым квартирам, часто находившиеся на грани нищеты, но самоотверженно преданные своему призванию. Такими разночинцами по духу и жизненному опыту были дворяне по рождению Н. А. Некрасов и Ф. М. Достоевский, сын военного фельдшера В. Г. Белинский, художник П. А. Федотов, стремившийся языком искусства вскрыть общественные пороки своего времени, обличать «гибельное право» одних людей порабощать других и утверждавших демократическую идею общего равенства — «единственно одни достоинства должны давать право на почести и славу» (В. Г. Белинский). Для их мировоззрения и художественного творчества характерны стремление «познать достоверность», критический анализ окружающего, трезвый, а подчас суровый реализм. Это люди иной эпохи, они чувствовали и рассуждали иначе, чем их предшественники — дворянские интеллигенты. Но оба поколения мыслящих русских людей объединял высокий потенциал духовной жизни — патриотизм, страстность идейных исканий, гуманизм, составившие идейную и нравственную основу русской культуры XIX века.
В одном из последних и наиболее значительных исследований по истории русской культуры содержится такое определение культурного процесса: «Если рассматривать историю человечества последних трех столетий, то, обобщенно говоря, развитие культуры происходит по двум путям. Один из них можно назвать дорогой к интеллигентности, разумея „интеллигенцию“ в русском смысле, то есть в том понимании, какое сложилось относительно этого термина в России в XIX веке. Главным признаком интеллигентности следует считать, во-первых, преобладание духовных интересов над материальными… во-вторых, уважительное отношение к „другому“, „чужому“, отношение, переходящее в служение людям… Второй путь по нашей схеме — путь к мещанству, это — антиномия интеллигенции. Материальные интересы превышают духовные».[6]
Рассказ об этой «дороге к интеллигентности» собственно и составляет смысл этой книги.
И еще одно соображение.
При характеристике культурного процесса первой половины XIX века нельзя упускать из вида и то обстоятельство, что на пути его существовало множество препятствий, причем одним из наиболее ощутимых был правительственный гнет. Историк русской культуры Ю. М. Лотман писал: «История России страшна последовательным физическим уничтожением и психологическим унижением духовных, творческих, благородных, нравственных личностей: репрессии Екатерины II против вольнодумцев, разгром декабристского движения, последующие репрессии при Николае!».[7] Но помимо физического уничтожения и морального унижения существовали и «умственные плотины» — жестокие цензурные гонения и ограничения, которые бывали не менее тяжелы, чем физические расправы. Известный литературовед В. Э. Вацуро в одной из своих работ, посвященной как раз «умственным плотинам», которые правительство ставило на пути просвещения, писал: «На первый взгляд кажется, что среди литераторов… свирепствовала эпидемия недоделок, недосмотров, неувязок… Но это только на первый взгляд. На самом деле книги и журналы того времени несут на себе следы чужой воли. Незримая рука вычеркнула слово „самовластье“ из пушкинского стихотворения, и Пушкин поставил „непогода“, дабы читатель почувствовал, что на этом месте было другое слово, рифмующееся со „счастьем“… Безжалостно уродовали царские чиновники лучшие произведения русской литературы».[8]
Глава первая
ПРОСВЕЩЕНИЕ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА
§ 1. ПОЛИТИКА ПРАВИТЕЛЬСТВА В ОБЛАСТИ ПРОСВЕЩЕНИЯ
К началу XIX века в народном хозяйстве России все более явственно назревают коренные изменения. Они порождались развивающимися буржуазными отношениями в различных областях экономики — оживилась деятельность внутреннего рынка, росли и крепли международные торговые сношения, в промышленности все большее значение приобретала фабрика с вольнонаемными рабочими, постепенно вытеснявшая вотчинную и посессионную мануфактуры. Товарные отношения проникают в сельскохозяйственное производство, способствуя появлению специализированного земледелия, внедрению технических и агрономических новшеств, возникновению поместий, работающих на внутренний или внешний рынок. Растущие города, привлекая все новых рабочих, ремесленников, торговцев, увеличивали потребности внутреннего рынка.
Развивающийся товарообмен между отдельными регионами страны требовал улучшения средств связи, транспорта, водных путей.
В связи со всеми этими явлениями все острее становится потребность не только в образованных специалистах, но и просто в грамотных работниках, способных обслуживать более сложный процесс промышленного и сельскохозяйственного производства. В этой ситуации одним из важнейших условий поступательного развития страны становилось народное образование. В то же время, по данным 1797 года, процент грамотного сельского населения равнялся 2,7; городского — 9,2 %.[9]
При этом следует учитывать, что основную массу населения России составляли крестьяне, и только 4 % всех россиян обитало в городах. Кроме того, критерий грамотности в начале XIX века был чрезвычайно низким. Грамотным считался человек, способный вместо креста обозначить свою подпись фамилией.
