есть радость в наготе от всякого имущества и в утрате всего земного достояния. Именно такие утверждения, более чем характерные для Русской православной церкви, оправдывают нужду и даже нищету народов России, которые оказалось невозможно преодолеть в течение веков и которые были просто ужасающими в годы коммунистической диктатуры. Гимн нищете и лишениям парализует волю людей, они перестают работать, теряют смысл деятельности, не проявляют инициативу и не стремятся к выгоде, чтобы улучшить свое материальное положение и поднять экономику страны, преодолеть ее вековечное отставание от ведущих стран.
Разумеется, тяжело, даже неизлечимо больной человек вполне может искать утешение в Боге, стремиться к Нему, чувствовать Его близость, но все это диктуется страхом смерти и надеждой (правда, не абсолютной), что душа его бессмертна. Стремление же к страданиям есть не что иное, как мазохизм. Однако далеко не все христианские учения призывают к нужде, лишениям и страданиям. Прямо противоположную позицию занимают католицизм и (особенно) протестантизм, которые всеми силами стимулировали предпринимательство и упорный труд, тем самым создавая материальное процветание стран и отдельных людей, исповедующих эти направления, при этом не ущемляя религиозную духовность.
Религиозная мысль должна всемерно помогать социальному, экономическому и техническому прогрессу, попросту говоря — человеческому счастью, а не быть препятствием, причем непреодолимым, для них.
Воспевание Н. С. Арсеньевым страданий не является единичным эпизодом в русском православии. Так, Е. Н. Трубецкой считал, что страдания младенца, о которых писал Ф. М. Достоевский, ничто в сравнении со страданиями Богочеловека [2], но думается, что Христос Сам не согласился бы с таким утверждением. Еще Трубецкой полагал, что «страдание может быть оправдано лишь постольку, поскольку между ним и благим смыслом жизни есть не только внешняя, но и внутренняя связь, т. е. поскольку величайшее страдание жизни просветляется и озаряется до дна всею полнотою мирового смысла» [3].
Во-первых, оправдать страдание можно лишь в том случае, если оно переживается ради близкого человека или великой цели. Во-вторых, миллионы людей пережили величайшие страдания в гитлеровских и ленинско-сталинских концентрационных лагерях, но эти страдания отнюдь не просветляли. Люди там думали не об озарении и не о просветлении, а лишь о том, как бы не умереть от голода и болезней, не попасть в газовую камеру. Впрочем, никакого оправдания страданию, чинимому чужой злой волей, быть не может.
Несмотря на всю важность изучения страданий, эта проблема недостаточно исследована наукой, в том числе философией, которая часто обходит ее, практически полностью отдав ее на откуп религии. Религия же никогда не игнорировала эту вечную тему; бесчисленное множество религиозных и философско-религиозных сочинений посвящено именно ей. Тем самым страдание было мистифицировано, что не преодолено и в настоящее время, а это не может не препятствовать действительному познанию данного явления. Отсутствие к нему должного внимания науки весьма существенно компенсировано тем, что искусство и художественная литература всегда уделяли страданию первостепенное, неослабевающее внимание.
Разумеется, я далек от мысли, что в настоящей книге мне удалось открыть все тайны страдания, все его причины и последствия, все особенности его природы. Этого не удалось сделать никому и, наверное, никому никогда не удастся. Я лишь надеюсь, что смог приблизиться к этим тайнам.
Люди страдали во все времена. Но в XX в. тоталитарные режимы с их массовыми репрессиями и лагерями уничтожения, Первая и особенно Вторая мировые войны со всей остротой поставили перед человечеством новые гуманитарные задачи, которые необходимо решать и на практическом, и на теоретическом уровнях. Помня об Освенциме, мы ни в коем случае не можем ограничивать эту острейшую проблему рассуждениями о страдании, которое возникает, например, при воспрепятствовании воле человека (А. Шопенгауэр, В. С. Соловьев).
Помня об Освенциме, мы не можем замыкаться рамками трагедии, которая может разыграться между человеком и Богом, говоря при этом о слепоте оторванного от Бога человека. Необходим самый широкий социальный и психологический анализ.
Человеку практически невозможно прожить без страданий, это удается лишь ничтожному числу людей, но некоторые из них просто не поняли, что на них обрушилась судьба, поскольку были защищены непробиваемым щитом бесчувствия. Многие живут в состоянии постоянного боязливого ожидания внешних угроз или ударов со стороны собственного организма. Человек, живущий в зловещем мире грубого насилия, может ответить на него только насилием, но на базе иной морали. Здесь задабривание или умиротворение не поможет. Он обязан решить задачу устранения ужасов природы, которая особенно сказывается в совершенно непознаваемом факте смерти, а также вознаградить себя за страдания и лишения, налагаемые культурой.
Задача человека состоит в том, чтобы предотвращать изъяны культуры, влекущие страдания, которые люди причиняют друг другу в совместной жизни, даже в рамках одной культуры, контролировать выполнение ее предписаний. Последние всегда плохо исполнялись, но плохое исполнение надо анализировать и на индивидуальном, и на групповом уровнях. Сейчас с изъянами в культуре, в первую очередь с тоталитаризмом, можно бороться и с помощью христианства, которое в своей долгой истории прошло сложный путь от насаждения жестокости и решения своих проблем путем грубого насилия до функционирования в качестве социального института сострадания и помощи. Христианские догмы о любви к ближнему в ходе десакрализации общества очистились от скверны сверхчастого причинения страданий, что придавало всей религии невообразимо циничный вид. Эти глубинные преобразования ни в коем случае не следует считать достижением самого христианства, они есть результат социального развития общества. Но, конечно, последнее тем самым не избавляется от страданий.
Страдание может настичь каждого: рабочего-гастарбайтера на стройке в Москве; преуспевающего бизнесмена; богатую и уверенную в себе светскую львицу; прославленного актера; начинающего научного сотрудника; крестьянина с его узким набором жизненных благ, особенно в России; первобытного охотника в Африке или Океании; оперную диву; калеку-гармониста; старушку, продающую зелень недалеко от своего дома; школьника, ничем не примечательного, по тем не менее строящего грандиозные планы; директора его школы; ведущего политического деятеля; любимца и признанного лидера своей страны…
Страдание есть прелюдия к смерти.
Глава I. Понятие страдания
Страдание представляет собой претерпевание, переживание боли, в том числе очень острой, болезни, горя, печали, страха, тоски и тревоги. Страдание так же неизбежно, как и его противоположности: счастье, удовольствие наслаждение, радость. Страдание — это конечно горе, но не только, поскольку оно способно приносить очищение, новое видение мира и себя в нем; оно указывает человеку на зло и его источники, разоблачая то, что раньше виделось как радость, удача, достижение.
В рамках иудео-христианской религиозной традиции страдание относится к числу основных понятий с необыкновенно глубоким содержанием. Оно оценивается
