Во-первых, надо аккуратно выжать кровь, которая всегда имеется внутри… затем вставить трубку в губчатую субстанцию, там, где она приближается к кости лобка. Полость пениса следует наполовину заполнить водой с помощью спринцовки и слегка его встряхнуть. Когда вода с кровью вытечет, надо снова наполнить его пресной водой и повторять эту операцию, пока из него не станет вытекать совершенно чистая вода… [Далее] необходимо аккуратно отжать между двумя кусками корпии всю воду, которая есть в corpora canervosa[80]. Напоследок пенис следует надуть до натурального размера… а после завязать. Надутый пенис… можно исследовать по мере надобности; все будет ясно и отчетливо видно в том естественном виде, который он приобретает в ходе полового акта».
Все, что имело отношение к пенису в процессе полового акта, пробуждало в де Граафе любопытство. К примеру, многие думают, что крупный нос свидетельствует о внушительных размерах члена. Но так ли это? «При рассечении трупов анатомы часто наблюдают обратное», — свидетельствует де Грааф. Правда, даже у него некоторые трупы вызывали в этом смысле восхищение и удивление. «Иногда мы проводили анатомическое исследование трупов с, казалось бы, небольшим пенисом, — писал он, — однако при надувании [вышеописанным способом] он невероятно увеличивался, превращаясь в настоящего исполина».
Но насколько все-таки важен размер члена? Иногда, утверждал да Грааф, «меньше» значит «больше». «В некоторых семьях передается по наследству невероятная мощь и стать орудия сладострастия, — писал он. — Так [один коллега] сообщил мне о молодом человеке знатного происхождения, который женился на девственнице… из прекрасной [семьи], однако на второй год их супружества та не только не зачала, но занемогла какохимией[81].
Причиной этому стала невероятная длина пениса у ее супруга, который причинял ей сильные боли как во время половых сношений, так и после. Однако известного рода защитное приспособление с отверстием в соответствующем месте способствовало сокращению длины входившего в нее пениса и избавило ее от болей, сделав сношения с супругом настолько приятными, что впоследствии она ни разу на них не пожаловалась».
Исследуя яички животных, де Грааф сделал наблюдение, которое счел своим самым важным открытием. Он обнаружил, что мужское яичко не твердое, но состоит из множества трубочек-канальцев. Вот как он описывал увиденное в 1668 году.
Если кто-то спросит нас, что представляет собой… субстанция яичек, мы ответим, что это просто набор крошечных сосудов или канальцев, в которых зарождается семя; если эти канальцы распутать… и связать друг с другом, их общая длина намного превзойдет длину двадцати голландских угрей[82].
Де Грааф исследовал весь пенис — все составляющие этой хорошо продуманной конструкции. Он отметил отсутствие жира под кожей члена и то, что кожа эта тоньше, свободнее и эластичнее практически любого другого участка кожи на поверхности тела, благодаря чему пенис может изменять форму и консистенцию, как ни один другой орган. Тонкое «чувство осязания» у головки члена тоже вызывало у него восхищение, равно как и весь механизм возникновения желания, управляемый центральной нервной системой, через которую «животный дух» втекает или не втекает в пенис. «Если бы зрелый муж был подобен Сатиру, а его пенис был бы постоянно эрегирован, это было бы крайне неподобающим… и не позволяло бы ему заниматься никакими мирскими делами», — писал де Грааф. Это наблюдение оказалось провидческим: лишь двести лет спустя физиологи смогли документально подтвердить роль головного и спинного мозга, а также прочих частей нервной системы в том, что «по умолчанию» пенис настроен на режим вялого бодрствования.
Как и предыдущие исследователи, де Грааф правильно описал роль крови в достижении эрекции. Однако он намного превзошел их в проницательности, заявив, что при достижении эрекции важно не сколько крови поступило в пенис, а сколько крови в нем удерживается. А вот предположение, что это происходит за счет сжатия мышц, окружающих эрегируемые части, оказалось неверным. Де Грааф ошибался и в отношении функции семенных пузырьков, считая их — совершенно безосновательно — хранилищем поступающей из яичек спермы. Но едва ли его можно осуждать за неверные выводы. Ведь большинство урологов, пользовавшихся куда более совершенными исследовательскими приборами, нежели де Грааф, даже по прошествии нескольких веков по-прежнему разделяли эту точку зрения. Не исключено, что многие физиологические тайны пениса были бы раскрыты много раньше, если бы этот передовой ученый прожил более долгую жизнь. Однако Ренье де Грааф умер 17 августа 1673 года, по имеющимся данным, леча больных во время эпидемии начавшейся в Дельфте чумы. Ему было тридцать два года.
К счастью, его усилия не пропали даром. Голландец Фредерик Рюйш (1638–1731) воспользовался изобретенным де Граафом шприцем-«сифоном»[83], а также жидкостью особого состава, который изобрел он сам, для дальнейших исследований внутренней анатомии полового члена[84]. Это позволило Рюйшу изготавливать препараты частей тела, словно отлитые из воска и раскрывавшие тайны внутреннего строения пениса с невиданной прежде достоверностью. После исследований Рюйша смехотворность представлений о том, что причиной возникновения эрекции якобы является «ветер», стала особенно очевидной. Восковые слепки Рюйша с препарированных мужских пенисов — с ясно различимыми артериями, венами и капиллярами — свидетельствовали о том, что этот расширяющийся и сжимающийся орган являет собой чудо гидромеханического искусства. Создав модели практически всех внутренних органов, Рюйш в конце концов стал выставлять их на всеобщее обозрение: сперва — для ученых у себя в лаборатории, а впоследствии и для широкой публики, в специально снятых для этой цели помещениях. До Рюйша подобная техника восковых отливок использовалась в основном для изготовления мощей: грубо сработанных костей и других частей тела различных святых. Теперь же любопытствующие граждане, а также представители царствующих домов Европы (включая русского царя Петра I, который впоследствии купил всю эту коллекцию) могли не стыдясь разглядывать удивительно правдоподобные копии человеческих гениталий. Прежде название мужского органа было невозможно даже произнести в приличном обществе, теперь же пенис обсуждали ученые и царствующие особы; прежде его скрывали, а теперь стали «с гордостью» выставлять напоказ как чудесный природный механизм.
Однако эти выставки могли вообще не состояться, если бы не еще один голландец. Еще до того, как образованная публика и любители сильных ощущений принялись разглядывать «паноптикум» Рюйша, самоучка по имени Антони ван Левенгук (1632–1723) занимался «подглядыванием» совсем иного сорта. Понаблюдав за мастерами, делавшими линзы для очков в его родном юроде Дельфте, Левенгук, среди соседей которого были такие люди, как де Грааф и художник по имени Вермеер, стал на досуге, «ради забавы», мастерить микроскопы. К вящему удивлению всех окружающих, этот недоучка, который в 16 лет пошел учиться на бухгалтера, но вместо этого устроился на работу к галантерейщику, этот приказчик из суконной лавки, который время от времени подрабатывал на жизнь привратником в магистрате Дельфта, создал самые мощные в Европе увеличительные приборы — микроскопы. Некоторые из них позволяли увеличивать предметы более чем в двести пятьдесят раз — это было поразительным достижением, особенно с учетом того, что в начале XVII века самые лучшие линзы с трудом увеличивали горошину до размеров грецкого ореха[85]. 26 апреля 1673 года де Грааф написал об этом изобретении в Лондонское королевское общество, которое в то время было ведущим научным центром мира. Среди его членов были такие светила, как Исаак Ньютон и Уильям Гарвей, которые отнеслись к этому сообщению с большим интересом и пожелали узнать, что же Левенгуку удалось увидеть с помощью своих приборов. (К сожалению, сам де Грааф не смог воспользоваться ими для систематических исследований: четыре месяца спустя он умер.)
В 1675 году Ленвенгук исследовал каплю дождевой воды, которая несколько дней простояла в металлическом тазу, и открыл существование бактерий. Однако для целей нашей книги важнее его другое историческое открытие — настоящий прорыв в познании, поставивший пенис в центр трех самых серьезных и самых древних вопросов, которыми когда-либо задавались люди: кто мы? из чего мы сделаны? и — как мы оказались в этом мире? Событие это имело место в 1677 году, когда Левенгук сообщил о своем открытии сперматозоидов.
«То, что я здесь описываю, не было получено с помощью какого-то греховного ухищрения, — сообщал он в своем письме Королевскому обществу. — Все наблюдения были проведены благодаря избытку, коим Природа наградила меня в моих супружеских отношениях». Итак, оговорившись, что его никак нельзя считать хроническим онанистом, Левенгук описал, что именно он увидел при увеличении собственного семени под окуляром микроскопа. Роившиеся там создания он назвал анималькулями[86]. «По моему разумению, даже миллион их не сравнится в размерах с крупной песчинкой, — писал он. — Их тела округлы, но в передней части притуплены, а сзади сходят на нет, и они снабжены длинным, тонким хвостом…. [Они] передвигались за счет змеинообразного, извивающегося движения хвоста, совсем как плывущие в воде угри».
