осознавали риск своего путешествия, но надеялись в будущем иметь такие же возможности, как у европейцев: «Несмотря на это, мы хотим учиться и просим вас помочь нам учиться, чтобы, наконец, быть как вы в Африке.».
«Наконец быть как вы в Африке»? Несмотря на «африканскую гордость», есть огромное желание жить как в Европе, с ее стандартами жизни. Это желание движет многими путешественниками надежды.
В 1958 году Гвинея отказалась войти во франко-африканское сообщество, предложенное генералом де Голлем. Она прошла через долгую диктатуру Секу Туре ^ёкои Тоигё), его социалистический террор и изоляцию. Мечта о новом человеке утонула в насилии, в Гвинее было убито не менее 50.000 человек. Великий ивуарийский романист Амаду Курума (Ahmadou Kourouma) с горечью писал: «Все, кроме камеры пыток, пришло в упадок, как хижина прокаженной». Режим кончился в 1984 году со смертью диктатора, но проблемы остались.
Не у всех африканских стран такая мрачная история, как у Гвинеи. Хорошего гораздо больше. Но за эмиграцией из Африки всегда стоит история страдания и разочарований. Сейчас многие африканцы уже не видят будущего своей родины. Во времена деколонизации народ верил в историческое предназначение своих стран. В 1960 году четырнадцать государств с населением в 120 миллионов человек стали свободными. Миллионы людей открыли мир политики и великих национальных идей. Теперь этот мир по большей части закончился. Курума в своем романе 1970 года «Les soleils des mdёpendances» («Солнце независимости»), ярко выразившем перелом в африканской культуре, признался: «В те времена мы наивно полагали, что независимость решит все проблемы».
Но этого не произошло. Об этом говорит эмиграция, поиск лучшей жизни для себя и своей семьи. Идея эмиграции рождается перед телевизором, при виде европейского благосостояния, зреет в городах у молодых безработных, у многих из которых есть какое-то образование, и они стремятся вырваться, уйти от отсталости и нищеты, перевернуть страницу своей жизни. Африканский кризис ищет выхода на старый континент. Африканцы обращаются к европейцам. Разве мыслимо сдержать их каким-то железным занавесом? Не думаю, ведь европейские страны нуждаются в иммигрантах. Во многих европейских городах уже идет евро-африканская культурная метисация. Гораздо труднее интегрируется в Европу иммиграция из Магриба. Однако африканские проблемы эмиграцией не решить.
Вообще-то нужно сказать, что денежные переводы эмигрантов стали значительным фактором, больше, чем в прошлом: по данным Международного Валютного Фонда, в 2000 году во всем мире они достигли 100 миллиардов долларов, это больше международной помощи по содействию развитию и половина прямых иностранных инвестиций. Благодаря капиллярному распространению они доходят до конкретных семей, что оказывает крайне продуктивное влияние на экономику, поскольку не попадает под контроль бюрократии и коррупции. Это плод работы целого народа, 175 миллионов человек, которые вдали от родины продолжают помогать ей своими доходами. Эмигранты вносят все более значительный вклад в развитие своей страны. Это касается не только временной эмиграции, но и людей, уехавших на постоянное место жительства, но не порвавших связи с родиной. Это тоже одна из нитей, связывающих Европу с Африкой.
Конечно, 20 миллионов иммигрантов в Европе не изменят положения на африканском континенте. Нужно помогать Африке из солидарности: стыдно, что этого не происходит, что дисбаланс ресурсов между Севером и Югом столь велик. Но помощь Африке соответствует интересам европейских стран.
Африканские кризисы выплеснутся на Европу. По черному континенту гуляет слишком много оружия. Давно прошли те времена, когда бедные страны и слои населения были изолированы и не знали, что происходит вокруг. Разве не может однажды всплыть из опасных течений какой-нибудь Че Гевара или Бен Ладен, который станет выразителем обезумевшего и отчаявшегося мира людей, лишенных будущего?
Как-то я с изумлением обнаружил, что африканские ребята носят футболки с изображением Бен Ладена, весьма смутно осознавая, кто он и что это значит. На свои вопросы о террористе я не услышал внятного ответа: это мода, так, неопределенное стремление к чему-то альтернативному. Кто-то дал им эти футболки. Когда ищут альтернативу и не находят, используют то, что есть. Впрочем, и в Боливии в некоторых автобусах можно увидеть фотографии саудовского террориста рядом с Че Геварой.
Из поездок в африканские страны и общения с молодежью я вынес ощущение того, сколько рисков и сколько возможностей заложено в этом континенте. Разве не может вспыхнуть на перифериях мира бунт молодых и отверженных, как сейчас на окраинах европейских городов? Африка — молодой континент, по сравнению со старушкой Европой, и он будет еще моложе. В истории демографическое развитие часто сопровождается сильными импульсами к ниспровержению устоев. В нашем мире группы людей, даже самых отверженных, могут заставить себя услышать, и небезболезненно для других.
Евроафрика как видение будущего
Африка не «вся черная», как назвал Лучо Караччоло (Lucio Ca- racciolo) номер своего журнала, посвященного африканскому континенту. Есть стабильные страны, такие как ЮАР, играющие роль региональных лидеров. Уганда сейчас сильная страна, хотя и страдает, на севере, на границе с Суданом, от вооруженной группировки христианских фундаменталистов под руководством весьма странного персонажа. Эта война вынудила полтора миллиона человек покинуть свои дома. В некоторых странах не было драматических событий, например, в Кении, Танзании или Сенегале. Сенегал, населенный в основном мусульманами (94 % из 11 миллионов жителей), можно назвать образцом сосуществования христиан и мусульман, в частности, благодаря самобытному характеру сенегальского ислама, отличающегося распространенностью различных братств. Нигерия, седьмой производитель нефти в мире, несмотря на внутренние трудности (в том числе конфликт между мусульманами и христианами), остается державой, с которой нельзя не считаться. Важной страной было бы и Конго, если бы не было в упадке от затяжного кризиса.
Есть одна страна средних размеров с особой историей возрождения. Я говорю о ней не только потому, что сам являюсь участником этой истории, но и потому, что она представляется мне символичной. Это Мозамбик. Он обрел независимость от Португалии только в 1975 году, после тяжелой освободительной войны, за которой последовало установление коллективистского режима. Затем, до 1992 года, в стране шла междоусобная война, унесшая жизни миллиона человек. Я знаю об этом не понаслышке, потому что с Общиной святого Эгидия вместе с Маттео Дзуппи (Matteo Zup- pi) я был посредником на мирных переговорах между марксистским правительством и вооруженной оппозицией. Гражданская война опустошила страну, довела ее до голода, лишила инфраструктуры, отбросила на много лет назад. На рынке в Мапуто, в столице, не было ничего, только немного сушеной рыбы и зелени — это как образ общего обнищания. После подписания мирного договора в 1992 году в Риме, в
