788
Парамонов Б. Поиски героя // http://www.svoboda.org/programs/rq/2002/rq.062002.asp. В частности, Парамонов сообщает: «По воспоминаниям современников, Садовской был чудак, любивший мистифицировать людей: притворялся реакционным крепостником, антисемитом, щеголял в дворянской фуражке с красным околышем. По поводу и без повода распространялся о своей любви к государю Николаю Павловичу, то есть Николаю Первому, тому самому, о котором была сложена самая устрашающая либеральная легенда. И вот в своем романе, написанном в тишине полуразрушенной монастырской кельи, Садовской все эти свои старые чудачества сделал художественным приемом». После такой рекомендации ясно, что Крусанов оказался в достойной компании.
Имеется в виду первое издание романа.
Рыклин М. Преступления ради братства // Рыклин М. Время диагноза. С. 159.
Там же. С. 160.
«Постсоцреализмом» называет всю русскую литературу после 1991 года Станислав Рассадин (см.: Рассадин Ст. Голос арьергарда: Портреты. Полемика. Предпочтения. Постсоцреализм М.: Время, 2007). Мой термин имеет совершенно иной смысл — им я обозначаю одну из тенденций постсоветской культуры, сплавляющую постмодернизм и соцреализм — своего рода перевернутый соц-арт.
Слотердайк М. Указ. соч. С. 427.
Единственное, пожалуй, исключение из этого правила — Владимир Макании, безжалостно исследующий негативную идентичность, начиная с повестей и рассказов конца 1970-х годов («Отдушина», «Антилидер», «Гражданин убегающий», «Человек свиты», «На реке с быстрым течением»), продолжая в повестях перестроечной поры и начала 1990-х («Лаз», «Сюр в пролетарском районе», «Отставший», «Буква А») и вплоть до романа «Андеграунд, или Герой нашего времени» (в главном герое которого, писателе Петровиче, быть может, явился самый многогранный портрет негативной идентичности в русской литературе), новеллы «Кавказский пленный» и цикла «Высокая-высокая луна». Но ведь и маканинский интеллектуальный реализм, а вернее, социальный модернизм во многом впечатлен постмодернистской оптикой: собственно, присущий Маканину интерес к тому, как человек конструирует свою идентичность, свидетельствует о близости к постмодернистскому взгляду на социум.
См. об этом подробнее: Смирнов И. П. Психодиахронологика: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М.: Новое литературное обозрение, 1994. С. 344–346; Голынко-Вольфсон Д. Черт с младенцем, или Взросление нарцисса // Новое литературное обозрение. 2002. № 56. С. 311–312.
Бойм С. Стиль PR. С. 81.
Хазагерова С., Хазагеров Г. Культура-1, культура-2 и гуманитарная культура // Знамя. 2005. № 3. С. 207.
Yurchak Alexey. Everything Was Forever, Until It Was No More: The Last Soviet Generation. Princeton and Oxford: Princeton University Press, 2005. P. 250. В дальнейшем ссылки на эту книгу даются в основном тексте в скобках после цитаты.
Максим Соколов с самого начала своей журналистской карьеры отстаивал либеральную систему ценностей, но в течение 1990-х годов его позиция все более и более окрашивается в этатистские тона при сохранении постмодернистской стилистики письма. Дмитрий Быков в ранний период в той или иной степени разделил эмоциональный «рессентимент», характерный для более старших поколений интеллигенции. Однако в течение последующего времени эта эмоциональная составляющая все больше приобретала антиинтеллигентскую, а в некоторых случаях даже и антиинтеллектуалистскую направленность, превращаясь в своего рода эстетическую идеологию. Об эволюции Кибирова см. в гл. 6.
Bauman Z. Life in Fragments: Essays in Postmodern Morality. Oxford (UK); Cambridge (USA): Blackwell, 1995. P. 89.
Дубин Б. О привычном и чрезвычайном. С. 167.
Цитирую по буклету выставки: Шабуров А. Про любовь. Екатеринбург, 1996. С. 10, 11. В 2002 году Шабуров повторил эту выставку в Москве (в клубе Проект ОГИ), добавив к существующим фотографиям старых друзей новые снимки с московскими знакомыми.
Ерофеев А. Синие носы // Blue Noses, Синие носы. М.: Государственная Третьяковская галерея; Галерея Марата Гельмана, 2006. С. 10.
Шабуров А. Наша творческая кухня // Сине Фантом. Видео на коленке. 2005. 21 сентября (№ 35). С. 5.
Дёготь Е. Синие носы: конец искусства (кроме шуток) // Blue Noses, Синие носы. С. 29.
Дубин Б. В. Россия и другие // Знамя. 2006. № 4. С. 160.
«А где же ваша позиция? С кем вы, мастера культуры? <…> Внешне от ваших работ возникает ощущение такой оголтелой беспринципности!» — восклицает Р. Остроумов (Секс и нравственность — две категории, от которых не отмажешься. С Вячеславом Мизиным и Александром Шабуровым беседуют Рихард Остроумов и Милена Мусина // Сине Фантом. Видео на коленке. С. 3). Виктор Мизиано строго предупреждает: «Дело в том, что первый освежающий эффект от того, что ты видишь какой-то другой акцент, поставленный рядом с массмедиальным клише, проходит очень быстро. Очень скоро ты начинаешь требовать от художника, который с этим работал, какого-то более содержательного высказывания. Зачем ты работаешь с этим клише? Какого рода интеллектуальная программа за этим стоит?» (Влипли… или еще нет? Фрагменты интервью Милены Мусиной с Виктором Мизиано из архива телепрограммы «Сине Фантом коллекция» // Сине Фантом. Видео на коленке. С. 6).
Oushakine S. A. Post-Communism: Ready to Wear; цитирую по рукописи, любезно предоставленной автором.
Истцы заявили по поводу этой фотоинсталляции: «Произведение выполнено с подчеркнутым сарказмом и иронией, явно направленными на оскорбление чувств верующих» (Галерея М. Гельмана. Суд по выставке «Россия 2» // http://www.museum.ru/N24303). В пресс-релизе галереи М. Гельмана по поводу указанного произведения группы «Синие носы» сообщалось: «Данное произведение не было экспонировано на выставке. То, что заявители указывают на отсутствовавшее в экспозиции произведение, ставит под сомнение сам факт посещения ими выставки».
См., например: Лазарев В. Н. Андрей Рублев и его школа. М.: Искусство, 1966. С. 37.
Песня «Такого, как Путин» (текст Александра Елина, музыка Константина Калашникова), известная в исполнении поп-группы «Поющие вместе».
Сине-Фантом. Видео на коленке. С. 5.
См.: Giddens Anthony. The Consequences of Modernity. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.
См., например, обсуждение этой темы на «круглом столе» «Как нам быть с Россией?» (Отечественные записки. 2007. № 1 (34) [http://www.strana-oz.ru/?numid=34&article=1396]). В частности, Б. Дубин на этом «круглом столе» говорил следующее: «Для Украины день возникновения независимого государства — это праздник, для России — это не праздник. Для России ключевое событие новейшей истории — распад Союза („крупнейшая геополитическая катастрофа века“, по формулировке российского президента). Для Украины — Майдан. И в этом колоссальная разница. <…> В России общим языком, который принят и политиками, и массой, и медиа, остался язык особости, язык изоляции: мы — не такие, как другие. В этом смысл современного „евразийства“: Евразия — это просто обозначение того, что мы не те и не те. Точно так же в Германии в 1930-е годы заговорили о том, что Германия — граница между западом и востоком. И то же в те же 30-е было в Испании».
Этому словосочетанию придал терминологический смысл Б. Дубин. Эпигонство в данном контексте — «это демонстративное, предпринимаемое в расчете на внешний глаз, соединение любых потерявших валентность элементов с любыми другими. Оно происходит вне проблемы и структур субъективности, вне субъективного смыслополагания, самосознания и посильного овладения собою, которые, отмечу, и были положены в Европе Новейшего времени в основу проекта культуры (культуры как проекта, а не достояния или наследия)» (Дубин Б. Посторонние: власть, масса и массмедиа в сегодняшней России // Отечественные записки. 2005. № 6 (27) [http://magazines.russ.ru/oz/2005/6/2005_6_1-pr.html)).
