Альвдис Рутиэн - Bce тайны мира Дж. P. Р. Толкина. Симфония Илуватара

Ознакомительная версия.

Ho все это меркнет по сравнению с главным эпизодом, где Галадриэль явственно демонстрирует свою потенциальную амбивалентность. Это ее ответ на предложение Фродо отдать ей Кольцо Всевластья: «А ты готов подарить его мне, сменить Темного Властелина на Королеву. Нет, я не стану темной, я стану прекрасной и грозной! Прекрасной, как Море, как Солнце, как снег на горах! Грозной, как буря, как молния! Твердой, как корни земли. Bce будут любить меня и бояться». Примечательно, что здесь на уровне текста идет отрицание мифологии образа:.

Галадриэль осознанно отказывается от возможной темной ипостаси.

Завершая рассмотрение этого образа, отметим, что его мифологичность, и без того высокую, усиливает сцена даров. Дары, которые получают Хранители от Галадриэли при прощании, определенным образом символизируют различные воплощения образа Богини-Матери: фиал со светом Эарендила, Вечерней Звезды, полученный Фродо, можно рассматривать как знак неба (свет, звезда); коробочка с горстью благословенной плодоносной земли Лориэна, врученная садовнику Сэму, олицетворяет животворящую силу богини плодородия; золотая прядь волос Владычицы, которую попросил в дар гном Гимли, – знак света и золота.

Саурон, создатель Кольца Всевластья, воплощает образ Владыки мира смерти – мира, любое соприкосновение с которым гибельно для живых. Владыка преисподней мыслится тождественным своим владениям (в архаических представлениях царство мертвых находится во чреве его хозяина – отсюда ритуальное «проглатывание» посвящаемых во время инициации, о чем пишет В.Я. Пропп) – Саурон не покидает пределов Мордора. Ha страницах романа он вообще не появляется в антропоморфном облике (лишь предание об Исилдуре, отрубившем палец Черного Властелина вместе с Кольцом, говорит о том, что Саурон может принимать образ более-менее близкий к человеческому). Воплощение Саурона – это Багровое Око, следящее из Барад-Дура за тем, что происходит в Средиземье: багровый и черный – общемифологические цвета преисподней[88].

Око видит многое, но не видит главного – намерений своих противников: «Ему и в кошмаре не приснится, что мы рискнем уничтожить Кольцо. B этой слепоте – наша удача и наша надежда», – слепота является характерной чертой владыки преисподней. В.Я. Пропп, разбирая образ бабы-яги (типичный для мировой мифологии, а отнюдь не специфически русский), подчеркивает, что она определяет героя по запаху – и этим доказывает ее слепоту. B мифологии самых разных народов мертвые не способны видеть живых, как живые не видят духов мертвых. Таким образом, «слепота» Саурона, его неспособность разгадать намерения противников – это чрезвычайно древняя мифологема, поставленная Толкином в моральный и психологический контекст: Зло не способно понять логику Добра.

B более традиционном виде тема слепоты существ, относящихся к миру смерти, реализуется в образе назгулов, особенно в первом томе, где они именно вынюхивают Фродо со товарищи. Сходство их с бабой-ягой чрезвычайно велико, но носит, разумеется, типологический характер. Рассмотрим подробнее.

Прежде всего, баба-яга является похороненным особым образом[89] мертвецом. Назгулы – аналогично, давно мертвы, что не мешает им действовать не менее активно. И та, и другие не способны собственно ходить, они могут передвигаться либо посредством неких летающих предметов (ступа бабы-яги), крылатые твари назгулов, либо на конях (назгулы появляются в сюжете как Черные Всадники, яга, владеющая конями, – образ редкий, но известный сказке). Наконец, описание крепости назгулов – Минас Моргула, находящейся неподалеку от тайного входа в Мордор и охраняющей его, – заставляет вспомнить некоторые черты избушки яги: верхний ярус крепости вращается то в одну, то в другую сторону, «словно голова чудовищного призрака, вглядывающегося во тьму». Наконец, в большинстве сказок яга – персонаж, находящийся на границе мира смерти, встреча с ней – это первое испытание для героя. Аналогично, с назгулами связано начало пути Фродо и после завершения «первого испытания» (Кольцо доставлено в Дольн) назгулы как групповой персонаж вообще более не действуют в книге (Король-Чародей в бою против Минас Тирита и внешне, и по магическим способностям ничем не напоминает группу Черных Всадников, от которых сумел пешком скрыться беззащитный хоббит[90]).

B наиболее сложных по сюжету сказках баба яга занимает подчиненное положение по отношению к хозяину мира смерти. Так и назгулы – слуги Саурона.

B некоторых названиях, имеющих отношение к миру Саурона, содержится индоевропейский корень Mr/Nr, несущий значение нижнего мира, смерти, мрака[91]: страна Мордор, ворота Мораннон, море Нурнен, горная цепь Моргэй, крепость Минас Моргул. Страна Мордор и ее окрестности олицетворяют принцип тождества противоположностей в представлении того, как может выглядеть мир смерти: преисподняя – сочетание нестерпимого жара (огнедышащий Ородруин, слова Горлума: «Там только пепел, пепел и жажда!») и леденящего холода и сырости (болота, через которые в тумане и холоде хоббиты пробираются к Вратам Мордора). Два входа в Мордор (Мораннон и перевал Кирит Унгол) – след представления о двуглавом владыке преисподней, чья пасть – вход в царство мертвых, находящееся в его чреве.

Владыка преисподней в мифологических представлениях чаще всего предстает в облике Змея. Историческое развитие образа привело к тому, что из Змея-благодетеля (войдя во чрево которого герой получал магическую силу, знания, волшебные предметы) он превратился в абсолютного врага, воспринимаемого резко негативно (отсюда мотив змееборчества). Многие образы «Властелина Колец», имеющие отношение к миру зла, несут в себе змеиные черты. Змей обладает сокровищами, в которых заключены его сила и могущество (Кольцо для Саурона – средоточие его мощи); Волк, как и Змей, – воплощение Владыки преисподней (передний торец тарана, которым вражеское войско разрушает ворота Минас Тирита, выполнен в форме головы скалящегося волка). Выше мы писали о бичах балрогов и усилении этого образа – одной из причин несомненно является визуальная змеиность бича.

Погибнуть Змей может только сам через себя, настолько он силен и могуч (именно с этим связан мотив родства Змея и змееборца), то есть зло побеждает само себя. Этот мотив многократно воплощен в романе, как в связи с Сауроном, так и нет. Так, в башне Кирит Унгол орки, служащие Саурону, в стычке убивают друг друга, дав возможность Сэму освободить Фродо из плена и продолжать путь; Грима обезоруживает в магическом смысле своего хозяина Сарумана, выкинув из окна Ортханка палантир – Видящий Камень, впоследствии именно Грима убивает Сарумана; Воинство Мертвых, ведомое Арагорном, выступает в битве на стороне светлых сил, соответственно, против того, кто является хозяином мира смерти; наконец, гибель Саурона и разрушение Мордора происходят потому, что жажда Горлума обладать Кольцом оказывается непреодолимой – а таким, каков он есть, Горлум стал под влиянием долгих лет влияния чар Кольца и в результате пыток, перенесенных в Стране Мрака, то есть он предстает в полной мере «созданием» Саурона.

B мировой мифологии владыка мира смерти очень часто маркируется именно через Око – в тех случаях, когда этот персонаж частично или полностью антропоморфен. Взгляд этого Ока несет смерть, но при этом владыка смерти нуждается в некоей помощи извне, чтобы его Око могло видеть. Русский читатель вспомнит гоголевского Вия с его приказом: «Поднимите мне веки!», Толкину был хорошо известен ирландский аналог Вия – одноглазый Балор, которому поднимали веко палкой[92]. Эта мифологема реализуется в образе Саурона, который видит Фродо только тогда, когда хоббит надевает Кольцо.

И гоголевский Вий, и Саурон Толкина видят свою жертву, когда встречаются с ней взглядом. B этой связи можно вспомнить греческую Медузу Горгону, чей взгляд убивает только тех, кто смотрит ей в глаза.

Продолжая сопоставление образа Ока в мировой мифологии и у Толкина, можно сделать следующий, несколько более рискованный шаг. Веко Балора не просто поднимается палкой – в веке есть дыра, и палку надлежит в эту дыру вставить. Это очень распространенная мифологема: она воспроизведена в русских сказках, в фольклоре енисейских народов и т. д.[93] У Толкина: пока Фродо носит Кольцо на груди, он невидим для Саурона, но как только он продевает свой палец сквозь Кольцо (те же «дыра» и «палка»), то его видят Враг и назгулы. Едва ли Толкин сознательно воспроизводил такие частные детали мифологемы вражьего Ока; вероятно, в этом случае, как и во многих других, он использовал структуру мифологемы интуитивно.

«Увидеть» Саурона герои романа могут только через некий посреднический предмет: Кольцо, надетое на палец, палантир, Зеркало Галадриэли. Это реализация мифологемы око/окно – в индоевропейской мифологии глаз и окно уподобляются, причем иногда сюжетно, иногда – лингвистически, последнее характерно для языков германской группы[94] и было известно Толкину. По сказкам всех народов мира известен мотив запрета выглядывать в окно, если герой делает это, то его похищает враг (или случается другая беда). B романе Толкина такой запрет связан со всеми «окнами», через которые возможно увидеть Саурона: Фродо не должен надевать Кольцо, Саруман и Денетор, пользуясь палантирами, оказываются неспособны противостоять воле Врага, с Пиппином, заглянувшим в палантир, беды не происходит по чистой случайности, Фродо, глядя в Зеркало Галадриэли, не должен коснуться воды. Последний запрет не мотивируется в тексте романа, но становится понятен из мифологических сопоставлений.

Ознакомительная версия.