Андрей Буровский - Величие и проклятие Петербурга

Еще один ландшафт, созданный застойными водами Невы, не находящими пути в море, — болота. Число их и площадь сильно преувеличены молвой (послушать, так вообще Петербург полностью стоит на болотах), но все же под болотами и сегодня находится 2% террито­рии Ленинградской области.

Получается, что смешанный лес, тайга, заливные лу­га, пойма, болота — это ландшафты, представленные на очень небольшой территории. Все эти места совершен­но доступны; они находятся в пределах досягаемости и конного, и пешего.

Как ни важны природные, геологические и гео­графические границы, но ведь границы расселения на­родов, границы распространения культур, даже государ­ственные границы — это ведь тоже границы по-разному организованных территорий. Петербург удивительно всажен в «контрастные» природные ландшафты. Но точно так же он, с великим искусством, словно бы «всажен» в давно освоенную финно-угорскими народами терри­торию, лежит «между финнами и эстонцами». Сотни ты­сяч петербуржцев в начале XX века были, как тогда го­ворилось, «чухонцами».

Территория, где возник Петербург, — крайний вос­ток немецкой Ойкумены. В отличие от поздних пересе­ленцев времен Екатерины II — «вольгадейчей», «остзее-дойчи» вовсе не считали себя жителями «чужбины». Со времен Орденов селились тут мирные крестьяне, тор­говцы и ремесленники. Прибалтика — территория спор­ная; в ней вечно соревновались две европейского мас­штаба этнокультурные системы: русская и немецкая. И представители обоих суперэтносов имели все основания считать территорию своей. Есть много примеров того, как народы проникали на территории друг друга. В таком древнем русском городе, как Псков, до трети населения составляли немцы. Основанный Ярославом Мудрым Юрьев снова стал русским университетским городом под немецким названием Дерпт. В Петербурге много мест, связанных с немцами, с их домами, их рес­торанчиками, с местами их компактного расселения, с их легендами. Первое название Миллионной улицы бы­ло — Немецкая.

И германский, и финно-угорский мир были пред­ставлены в Петербурге немалым числом жителей, мно­гими проявлениями своей культуры.

Была в городе большая голландская колония[70], была и шведская[71].

Всякий крупный город — а тем более город тор­говый, портовый, привлекает гастарбайтеров, купцов, а то и просто проходимцев из весьма далеких террито­рий. В Петербурге очень рано поселились французы, итальянцы и англичане, персы, турки и арабы. И как специалисты, и как «деловые люди».

Подобно всякой столице империи Петербург при­влекал людей всех объединенных империей народов, всех «окраин». Грузинская, армянская, греческая ко­лонии, мусульмане разных национальностей, даже буд­дисты свободно жили в городе, имели свои храмы, уча­ствовали в жизни Петербурга. Огромная мечеть в Пе­тербурге сравнима с мечетью Омара в Иерусалиме по размерам.

Как и всякая столица, тем более столица могучего государства, Петербург становился местом жительства весьма различных иноземцев — хотя бы получивших политическое убежище французских эмигрантов, бе­жавших от якобинцев. Вокруг всех посольств и пред­ставительств складывались национальные колонии.

Число национальных и культурных границ росло стремительно, увеличивало контрастность. Сейчас да­же трудно представить себе, каким Вавилоном был Пе­тербург в начале XX столетия. Житель Петербурга не­избежно оказывался не только между Скандинавией и Восточноевропейской равниной, не только между бо­лотами поймы Невы и шхерами карельского побережья. Он оказывался между персов и немцев, евреев и лез­гин, французов и китайцев. Бурлил северный европей­ский Вавилон, идеи, смесь народных философий и воз­зрений, сказок и песен выплескивалась в туманное пи­терское небо, как петергофский фонтан.

Но как непрочны «границы» такого рода! Империи имеют такую не всегда приятную, но свойственную им способность разваливаться. Столицы совершенно не­обязательно остаются столицами. Направление торго­вых путей рано или поздно изменяется. Кстати, все три изменения и произошли на наших глазах: Петербург больше не столица, не торговый город, не центр импе­рии мирового значения.

Смесь народов и культур изрядно поубавил «отец всех народов» — по крайней мере, народы Европы — немцы, эстонцы, французы оказались при нем как бы виновными в том, что имеют какое-то отношение к «ми­ровому империализму». Город от них старательно очи­щали и в конце концов почти полностью вычистили.

Но не только в деяниях усатого «Дядюшки Джо» тут дело. И без его преступлений стоило Петербургу изме­нить свой статус — и национальных, культурных кон­трастов стало все меньше и меньше.

А вот природная контрастность геологических струк­тур и географических ландшафтов — это никуда не ис­чезло.

Так же и контрастность, вызванная столкновением тут миров финской, скандинавской, русской культуры, неизменно присутствует в городе.

Вопрос — каковы могут быть последствия этого для населения города?

Уже упоминалось — Петербург лежит в преде­лах Лапландско-Нильского линеамента. Через город проходят четыре активных разлома. Активный раз­лом — это линия, по которой расходятся геологические пласты. Или расходятся в разные стороны, или опуска­ются /поднимаются. В местах таких разломов геологи­чески неспокойно, среда часто и сильно меняется.

«Сейсмогеодинамическая активизация» влечет за собой изменение состава атмосферы из-за притока газов, силы тяжести, магнитного поля, низкоамплитудных им­пульсивных электромагнитных излучений».

Давайте переведем с профессионального жаргона. Над активными разломами, пока края их расходятся, из­меняется течение геофизических, геохимических и энер­гетических процессов. Человек оказывается в среде не совсем привычной — причем изменяются-то базовые, физические и химические характеристики среды. Эти характеристики не просто разок изменились, и все; параметры среды над активными разломами изменяются постоянно, вот в чем дело. То есть люди все время жи­вут как бы немного на разных планетах — дышат возду­хом, несущим разные элементы таблицы Менделеева, пьют воду, химический состав которой непредсказуем, срывают траву, насыщенную разными веществами; маг­нитное поле их планеты все время меняется (пусть незначительно), а тела людей все время пронизывают из­лучения разной интенсивности.

Естественно, с этими людьми начинает что-то про­исходить. Ведь они уже и химически, по составу своих бренных организмов, и физически начинают отличаться от остальной популяции. В какой-то степени это и прав­да инопланетники — вовсе не в переносном и не в шу­точном смысле.

«Итог этих изменений — возникновение внешне не­мотивированных и непредсказуемых поведенческих ре­акций, механизмом которых можно считать скрытые суммационные очаги возбуждения, сформировавшиеся на уровне подсознания. В итоге это приводит к сниже­нию у человека способности адекватно реагировать на действия окружающих и, как следствие, к формирова­нию психогенного напряжения у населения и прибы­вающих контингентов»[72].

Переведем еще раз: у людей, живущих над активны­ми разломами, на подсознательном уровне изменяются реакции на окружающее. Люди становятся напряжен­ными, реагируют на поведение окружающих неадекват­но. Некоторые из них становятся попросту полубезум­ными, а то и вообще опасными. Неприятное это, оказы­вается, место — активные разломы.

Да к тому же еще эти замечательные разломы влия­ют и на качество родившихся над ними детей! Не пугай­тесь — влияют не всегда отрицательно. Часть детишек рождается как раз сильнее сверстников — в том числе сильнее и психологически. Другая же часть не только склонна к заболеваниям, рождается с различными от­клонениями в развитии и патологиями. Но эти ребятиш­ки еще склонны к антиобщественному поведению, к наркотикам, пьянству.

Рождаются детишки более крепкие или ущербные, напрямую зависит от качества родительских организ­мов. «Сильные особи еще более усиливаются, а слабые «выбраковываются» в результате изменения иммунной и гормональной регуляции гомеостаза организмов»[73].

В общем, области геологически активных раз­ломов — это места, где ускоряется естественный от­бор. Как прямо говорил Вячеслав Александрович Руд­ник на конференции, посвященной памяти Л.Н. Гумиле­ва (22 апреля 2002 года), — «это зоны естественного отбора».