Вернемся же к печени из Плацентия. Этот образец овечьей печени, точный в анатомическом плане, был покрыт с одной стороны гравировкой из сорока секторов, в каждом из которых было написано имя одного или нескольких божеств. По краям модели печени с этой стороны идет окантовка, разделенная на 16 частей, и это число не случайно: нам известно, благодаря латинским источникам, что небо у этрусков было поделено на шестнадцать частей, каждая из которых принадлежала одному божеству; восточные части были благоприятными, а западные — неблагоприятными. На другой стороне модели на обеих долях были начертаны имена двух богов: правая часть была посвящена Усилу, Солнцу, а левая — Тиуру, Луне. Таким образом, этот сакральный предмет представляет собой некую «модель мироздания».
На правой части печени из Плацентия можно трижды прочесть имя Тина (Юпитера) и один раз имя Уни (Юноны). Зато в той части модели, которая соответствовала северной и западной зонам небосвода располагались зловредные божества и можно отметить, например, что в наиболее древних тумулусах Цере первое погребение всегда располагалось именно в этой части и в этом направлении.
Итак, после того как гаруспик извлек печень жертвенного животного, он мог в подробностях изучить ее. Та или иная аномалия или особенность, обнаруженная в той или иной части печени, заставляла его обратиться к определенному божеству, чтобы успокоить его, прежде чем его немилость отразится на городе. Известно, что мирные отношения с богами (pax deorum по-латински) были основным элементом взаимоотношений между людьми и богами в Античности.
Таким образом, находка из Плацентия может считаться чем-то вроде «учебного пособия» или «хирургического атласа» для практикующих гаруспиков. Необходимо отметить, что это бронзовое изделие — не единственная известная нам модель печени в античном мире. В Фалериях, близких этрускам благодаря многочисленным торговым связям, где располагались известные святилища, была обнаружена печень из терракоты без каких бы то ни было надписей. Ее можно сравнить с многочисленными экземплярами II тыс. до н. э., найденными на Ближнем Востоке. Это, в частности, подтверждает версию об азиатском происхождении этрусков. В любом случае, сходство в религиозной, а значит, консервативной сфере между этрусками и жителями древнего Ближнего Востока нельзя оставить без внимания.
Известно несколько этрусских изображений гаруспиков, осуществляющих гадание по печени. Наиболее известным в этом отношении стало зеркало с гравировкой из Вульчи (рис. 21), датируемое V в. до н. э., хранящееся в Григорианском музее Ватикана: персонаж странным образом изображен с крыльями, которые отлично вписываются в округлую форму зеркала, он носит имя известного греческого гадателя Калхаса (хотя имя написано по-этрусски). Гадатель делает предсказание, вблизи рассматривая печень, которую держит в левой руке; другие внутренности, лежащие на столе, указывают на то, что животное (овца, без всякого сомнения) было принесено в жертву совсем недавно. В Ватикане хранится бронзовая статуэтка гаруспика II в. до н. э., показывающая традиционное одеяние этих жрецов: высокий колпак, накидка и огромная фибула с изгибом в форме дельфина.
Нам известно этрусское название гаруспиков — «haru». Хоть мы уже и отмечали, что поздние двуязычные этрусско-латинские надписи не дали нам много сведений, все же есть один источник, датируемый около 50 г. до н. э., обнаруженный в Песаро на Адриатике, который следует рассмотреть подробнее. Речь идет об эпитафии некоего Кафация, сына Луция, который называет себя по-латински «haruspex fulguriator» и по-этрусски — «netsvis trutnvt frontac». Вероятно, перед нами этрусский гаруспик, который был изгнан со своей родины.
Слово, обозначающее гаруспика, присутствует на одном из красивейших саркофагов Тарквиниев в гробнице Магистрата. На крышке саркофага изображена фигура мужчины с венком на голове. Фигура изображена полулежа, как часто бывает на этрусских саркофагах, с развернутым свитком в руках. Напомним, что эти так называемые «льняные книги» («libri lintei»), как их впоследствии называли в Риме, фигурируют на нескольких изображениях в Этрурии, и по внешнему виду их иногда путают с подушками. Во всяком случае, на свитке нашего величественного магистрата, звали которого Ларис Пуленас, различают девять линий, которые весьма нелегко расшифровать, но в самом начале весьма четко читается выражение «ancn zich nethsrac». Первое слово является указательным местоимением, второе, которое мы уже встречали на Кортонской табличке, означает «текст», и третье слово образовано от той же основы, что и «netsvis». Итак, мы читаем выражение «этот текст гаруспика». Как справедливо указано в эпитафии, Ларис Пуленас сообщает нам о своей деятельности и в том числе в религиозных общинах, связанных с Вакхом, что подводит нас вплотную к скандалу с Вакханалиями 186 г. до н. э.
Благодаря Цицерону нам отлично известно, что этрусская наука о гадании гаруспиков была изложена в «гаруспических» книгах («libri haruspicini»). Этрусская религия в целом содержала настоящие догмы, систему доктрин, обозначенных латинским выражением «disciplina etrusса». Латинское слово «disciplina» близко глаголу «discere», «изучать» (в отношении учащегося, «ученика»): действительно, юные гаруспики изучали «теоретические основы» своего мастерства по книгам и практиковались на бронзовых или терракотовых моделях печени. Религия этрусков близка к так называемым «религиям откровения», где божественная воля является людям при посредстве различных сверхъестественных событий. Эти откровения затем и составили основу этрусских религиозных книг. Наиболее яркий случай — рассказ о Тагесе, связанный также с крупным городом Тарквиниями и его героем-основателем Тархоном, изображение которого мы уже встречали на троне Клавдия. Во время полевых работ перед крестьянином появляется, выскочив из борозды, прорицатель Тагес. Внешне он был ребенком, но обладал мудростью старца. Подобные сюжеты известны и в других религиях и напоминают эпизод из Евангелия от Луки, когда маленький Иисус общался с мудрецами в Храме. Как бы то ни было, появлялся ли Тагес перед толпой, моментально разраставшейся, или перед одним лишь Тархоном, — его поучения впоследствии попали в этрусские религиозные книги.
Все это нисколько не удивляет нас, поскольку мы уже долгое время живем в мире великих авраамических религий, но для античного мира это было нечто революционное; ни греческой, ни римской религии не были свойственны перечисленные черты. Но более всего удивляет то, что греческих и римских авторов поразило не это отличие, кажущееся нам основным. Действительно, когда Тит Ливий указывает в одном из отрывков, тысячу раз процитированном нашими современниками, что этруски были религиозными в высшей степени, он основывается в этом утверждении на их знаниях суеверий, то есть не всех суеверий в целом, а конкретных религиозных практик; подчеркивается их наука, их мастерство во всем, что касается культа. Пытаясь проиллюстрировать особую религиозность этрусков, античные авторы связывали этрусские этнонимы и топоними с религиозными терминами. Дионисий Галикарнасский и Исидор Севильский считали, что латинское название этрусков, «Tusci», соответствовало греческому «thuosikoi» от глагола «thuein» («приносить в жертву») и что этруски, таким образом, были «жрецами, совершающими жертвоприношения». Кроме того, считалось, что название города Цере (Черветери) восходит к римскому «caerimoniae». Но наше удивление неуместно: греческая и римская религии покоились прежде всего на формализме, на культе, а вера в богов носила вторичный характер. Именно характер и сила этрусских религиозных практик покорили греков. И среди этих практик техники гадания были особенно замечательными.
Важной частью религиозной практики было также гадание по полету птиц. Эта традиция поначалу кажется больше скорее римской, нежели этрусской. Достаточно вспомнить легенду об обращении Ромула и Рема к знамениям, связанным с полетом птиц, при основании Рима. Однако не будем забывать, что само основание Вечного Города было связано с этрусскими обрядами. В том, что касается полета птиц, удивительный эпизод был связан с приездом в Рим будущего царя Тарквиния Приска, носившего тогда еще имя Лукумон. Он дошел до Яникула, что возвышается на правом (этрусском) берегу Тибра, где пролетавший орел тихонько схватил его колпак и взмыл в небо, а затем снова спустился, чтобы вернуть колпак на голову нашего героя. Несомненно, это было предзнаменование, но одна лишь Танаквиль, супруга Тарквиния, смогла его разъяснить. Орел — это птица Юпитера/Тинии, царя среди богов, и без всяких сомнений, Лукумон был призван богами для правления в Риме: «Танаквиль, женщина сведущая, как вообще этруски, в небесных знаменьях, с радостью приняла это провозвестье. Обнявши мужа, она велит ему надеяться на высокую и великую участь: такая прилетала к нему птица, с такой стороны неба, такого бога вестница; облетев вокруг самой маковки, она подняла кверху убор, возложенный на человеческую голову, чтобы возвратить его как бы от божества» (Тит Ливий).
