– А когда же еще, если не сейчас? – говорит Мария. – В детстве я страдала от бедности, часто голодала. В зрелые годы много работала, растила пятерых детей, и времени на отдых, а значит, и на радость не оставалось. Мне было за шестьдесят, когда мы с мужем наконец заработали себе на приличную жизнь, радовались внукам. И тут внезапное горе: у мужа рак, через три месяца он умирает.
Многие ли женщины в пожилые годы, под семьдесят, могут привлекать мужчин? А Мария смогла. Тут все дело в том, чем привлекать. Если молодостью и красотой, тогда это не про нее. А если добротой и сердечностью, тогда это про Марию, тогда все понятно.
Словом, в шестьдесят девять лет она снова вышла замуж.
– Мне повезло. И первый брак у меня был удачный. И второй тоже.
Когда женщина на девятом десятке говорит так, можно быть уверенной, что тут дело не в везении. Дело в самой женщине.
Почему вдовец, моложе ее, решил жениться на Марии, я не спрашивала. Я и сама это понимала. Потому что с такой женщиной легко жить. И потому что она может быть понимающей, чуткой женой. И потому что ее доброты хватит не только на своих детей, но и на его. А у него их четверо. Они заботились обо всех.
Каждое воскресенье Мария с мужем садятся и составляют расписание, когда к кому из молодых поедут в гости. И когда дети с внуками приедут к ним. На неделе обычно остается пара свободных дней. И тогда они идут в Day Care Center. Это развлекательный центр, где проводят свободное время пожилые горожане (позже я расскажу о нем отдельно). Там я и познакомилась с Марией.
– Мы с мужем как-то задумались. То, что мы вдвоем радуемся жизни, – это хорошо, но эгоистично. Мы должны сделать так, чтобы и другие старики научились быть счастливыми в своем возрасте.
Я смотрю на ее изборожденное морщинами лицо с удовольствием. Я думаю, что ум в таком возрасте сильно обогащен опытом, и можно говорить уже не просто об уме, а о мудрости. А раз так, мне интересно побеседовать со старой женщиной о чем-нибудь важном.
– Мария, как может быть старый человек счастлив, если знает, что жизнь движется к концу, что дни его сочтены?
– А в молодости он этого не знает? Значит, раньше радоваться можно – конец не скоро. А ближе к этому концу нельзя?
– Ну, в начале жизни много надежд.
– В том числе на бессмертие? Послушайте, если известно, что каждый, без исключения каждый, из земной жизни уйдет, то почему радоваться надо только в начале этой жизни? Вот люди на празднике веселятся. Что, разве только до определенного времени? А потом начинают печалиться? Это только какие-нибудь очень скучные люди. Нормальные веселятся до самого конца. А ведь жизнь – тот же праздник. Это дар Божий. Не ценить его – все равно что сказать Богу: «Не нужны мне Твои подарки. Я как тосковал, так и буду тосковать». Но это ведь святотатство. Сказано же: уныние – большой грех. И нигде не говорится, что с годами он легче прощается.
– Мария, но не у всех жизнь складывается так удачно, как у вас. Она зарядила оптимизмом вас на весь ваш век. Вам просто повезло.
– Вы так думаете? – Она усмехается, глубокие морщинки разбегаются по всему лицу. – Нет, милая, жизнь меня совсем не баловала. Было в ней много лишений, горестей. Ну вот, например, можете вы себе представить, каково это – прожить с человеком полвека, а потом его потерять? Тогда я думала, что навсегда разучилась улыбаться. Страдала ужасно… и, если бы не боялась совершить грех, приняла бы яду.
– А потом встретился хороший человек и вы снова научились улыбаться?
– Нет, это было не так. Как только немного пришла в себя, стала оглядываться вокруг – нет ли того, кто нуждается в моей помощи? Это делало меня сильной, уверенной в себе. Я всячески боролась со своим унынием. Я училась снова ценить жизнь. Знаете, что мне сказал при нашем знакомстве мой второй муж: «Какая же ты светлая…» – Она вдруг предложила: – Попробуйте канноли, пока они теплые.
Вкуснейшее это лакомство – сырное пирожное – лежало на большом блюде на столе. К нему тянулись старики со всех столиков.
– Только что испекла, смотрите, как они радуются – словно дети. Ведь многие живут одиноко, и для себя они не станут эти сладости печь.
Я поинтересовалась у Марии, где ее муж. Она сказала, что пошел в ресторан договариваться о праздничном ланче на пятьдесят человек.
– Завтра мы все там соберемся, сыграем в бинго, послушаем музыку. Глядишь, веселых людей станет больше.
Неспешность
«Если мастер обещал вам заменить электроплиту на следующей неделе или механик – отремонтировать автомобиль завтра, не вздумайте принимать все эти обещания всерьез. Вполне вероятно, что эта неделя и этот день не настанут никогда». Я взяла эту цитату из статьи немецкой писательницы Сабины Альперт. Она уже двадцать лет живет здесь со своим мужем-мальтийцем. Ей нравится все – и климат, и пейзаж, и дружелюбие соседей… Все, кроме одного: необязательности местной публики.
Я, признаться, прочитав ее предупреждение, сделала скидку на национальность автора – известно ведь, что немцы большие педанты. Однако, пожив на острове некоторое время и полюбив его, я была поражена масштабом этой повсеместной необязательности. А выражение «Обещанное завтра может не наступить никогда» теперь воспринимаю не как метафору, а почти буквально.
…Высокопоставленный чиновник уважаемой организации Мальты в Москве покорил меня своей приветливостью. А главное, готовностью помочь мне в сборе материалов для этой книги. Он пообещал предоставить необходимую информацию, познакомить с интересными людьми, связать с учеными.
Наши переговоры длятся недели, месяцы. Переговорами, собственно, это общение назвать трудно. Я регулярно ему звоню, он весьма любезно говорит, что все помнит, что завтра же мне позвонит. И… не делает ничего. Нет, кое-что все-таки сделал. Передал мне имя и телефон профессора-антрополога, специалиста по Мальте. Спасибо хоть за это.
Обрадованная, принимаюсь звонить по указанному телефону. Выясняется, что профессор: а) специализируется на культуре корейцев, б) к антропологии Мальты не имеет решительно никакого отношения, в) уже несколько лет работает в Корее и на Мальте не бывает.
Ни моя интуиция, ни мой опыт почему-то не пробудили во мне никаких дурных предчувствий. Я тогда решила, что этот эпизод случайность, что персональная необязательность мальтийского чиновника – черта его характера. Знай я раньше, что пример этот не исключение, а правило, не стала бы так бурно огорчаться.
…В крупном мальтийском городе я встречаюсь с молодым мэром. Деловит, подтянут, всем своим видом показывает – он современный руководитель. Я радуюсь за молодое поколение Мальты. Он с ходу воспринимает все мои просьбы. Не задавая ни одного лишнего вопроса, записывает их и, коротко бросив «Идите за мной», быстрым шагом выходит из кабинета.
Мы входим в другую комнату.
– Знакомьтесь, моя помощница.
Из-за стола поднимается молодая дама. Красивое лицо, на нем уверенно поселилось деловитое выражение. Она просматривает листок, с пониманием кивает мэру. Тот, попрощавшись, уходит. Чиновница коротко просит меня подождать. Через несколько минут возвращается с другим листком. Сообщает:
– Здесь все имена и телефоны, которые вам нужны.
Я потрясена. Вот это класс! Вот это европейская организованность. Да, не зря маленькая Мальта принята в члены ЕС.
Взглянув на бумажку, я обнаруживаю там телефоны и имена, однако что они обозначают, совершенно не понимаю.
– Простите, – говорю виновато (если я чего-то не понимаю, то, очевидно, это моя вина), – а кто эти люди? О чем и с кем мне следует говорить?
Дама вздыхает, кидает на меня взгляд, явно фиксирующий мою бестолковость, и объясняет:
– А вы взгляните в свой блокнот, посмотрите, о чем беседовали с мэром. Вам все станет ясно.
Я чувствую себя крайне неловко. В самом деле, ну что я обременяю занятого человека всякой чепухой? Разберусь как-нибудь сама, кто есть кто. Совсем уже смущенно спрашиваю:
– А вы предупредили этих людей о моем звонке?
– Разумеется, – говорит она. – Больше не могу уделить вам времени: очень много работы. – И, кивнув мне, углубляется в компьютер.
Дома я обнаруживаю следующее. Из шести номеров телефонов три записаны неверно: они либо не существуют, либо принадлежат неизвестным лицам. Из оставшихся трех два номера совпадают. При этом между собой абоненты даже не знакомы. Ну и разумеется, ни один из рекомендованных не получал никакого предупреждения о моем звонке. Из-за этого я чувствую себя самозванцем, который звонит с улицы официальным лицам.
Усмехаясь, я вспоминаю деловой стиль, который так впечатлил меня в мэрии, и понимаю ему цену. Теперь уже безо всякого чувства вины я звоню все той же помощнице мэра. Мне же надо хоть что-то полезное извлечь для себя из этой неразборчивой бумажки. Но чиновницы нет. В первый день секретарша отвечает, что она заболела. Во второй – что уехала по неотложным делам и не вернется. В третий – что сегодня День поминовения усопших. Вообще-то это праздник религиозный, а мэрия – учреждение светское, должно работать. Потом наступают два выходных. В понедельник дамы опять нет в офисе, а секретарша доверительным тоном сообщает:
