Катары представляли угрозу для средневекового католицизма как в плане их верований, так и в их нежелании участвовать в обрядах католической церкви. Их отказ давать клятвы вызвал конфликт с иерархической организацией феодального общества; они утверждали, что церковь насквозь прогнила. Церковь ответила на это насилием. Арно Амори, аббат Сито, пытался проповедовать катарам ортодоксальный католицизм, но безуспешно: в 1208 году папа Иннокентий III объявил против них Крестовый поход. Арно Амори был назначен военачальником крестоносцев, вместе с Симоном де Монфором, графом Лестером. Начались ужасные гонения. Считается, что именно Арно произнес те позорные слова перед великой резней при Безье в 1209 году, в которой было убито не менее 20 000 человек: «Убейте их всех; Бог знает свое дело». Альбигойский крестовый поход (так называлась кампания против катаров) и инквизиция добились значительных успехов в искоренении катаризма в Лангедоке; пострадавшие в ходе войны замки катаров до сих пор можно увидеть на вершинах холмов по всей провинции, а в городах Альби, Безье (где замок был разрушен), Каркассон отчетливо ощущается атмосфера гонений.
Катары, не отрекшиеся от своей веры, были сожжены на кострах, после того как были допрошены инквизицией; именно в документах инквизиции до нас дошла большая часть информации о катарах.
Культ Р’глора также сравнивали с зороастризмом, дуалистической религией, зародившейся в Персии. Согласно ее учению, Ахура-Мазда, создатель, представляет собой добро, но он больше не принадлежит этому миру. Добро исходит от него, в то время как силы зла стремятся разрушить его создание. В мире добро Ахуры-Мазды борется со злом, воплощенным в Ахримане; злу можно сопротивляться, если вести праведный образ жизни. Огонь занимает центральное положение в зороастризме как элемент ритуальной чистоты; в ранних формах религии священный огонь добывался на вершинах холмов, и лишь после этого его заносили внутрь храмов. Священный огонь поддерживается веками (на практике самый старый священный огонь горел 250 лет), и неверующие не допускаются в места, где он горит.
Три фактора отличают поклонение Владыке Света от катаризма и зороастризма: во-первых, активное обращение в веру других людей Мелисандрой и, в какой-то степени, другими жрецами Р’глора, с которыми мы сталкиваемся. Во-вторых, ужасающие человеческие жертвоприношения богу. В-третьих, в религиях реального мира нет понятия фигуры мессии. Миссионерская деятельность Мелисандры оказалась крайне успешной к тому времени, как мы встречаем ее в Драконьем камне, поэтому нам остается лишь гадать, как она доказала Станнису и Селис превосходство религии Владыки Света над Семерыми. В начале серии «Север помнит» (2.1) мы видим народ Драконьего Камня, собранный на берегу моря и сжигающий свои драгоценные статуи Семерых. Эта сцена напомнила мне культовый фильм «Плетеный человек» – за исключением того, что на этот раз людей не сжигают. Крессен, мейстер Драконьего Камня, бегает среди толпы, призывая народ одуматься: ведь они отказываются от веры своих предков ради какого-то новомодного культа. Станнис и Мелисандра также настаивают на том, чтобы вольный народ согласился, по крайней мере на словах, поклоняться Владыке Света, чтобы пройти за Стену. «Р’глор – ревнивое, вечно голодное божество – мигом пожрал труп старика. На красно-рыжую Стену падали гигантские тени Станниса и Мелисандры» (ТД, Джон Х, 157).
Жителей Каркассона изгоняют из города во время осады войсками Симона де Монфора. Миниатюра, 1415
С четвертого по седьмой век среди англосаксов, фризов и ирландцев аргументы, подобные аргументам Крессена, выдвигались против введения христианства. Христианские источники изображают язычников сильно озабоченными потерей преемственности и связи с их предками. Их беспокойство усиливало утверждение христиан, что некрещеные неизбежно попадают в ад, даже если у них никогда не было возможности услышать проповедь Евангелия. Как рассказывалось в народной сказке, записанной в девятнадцатом веке, ирландский герой Оисин вернулся после трехсотлетнего пребывания в Другом Мире и не узнал Ирландию. Его отец Финн, лидер «Фианны», банды героев-отступников, и все его друзья и сородичи погибли. Была и позитивная сторона (в каком-то роде). Оисин жил достаточно долго, чтобы встретить святого Патрика, проповедовавшего в то время в Ирландии, и мог бы креститься, если бы он этого пожелал, и таким образом получить спасение. Хотя другие герои ирландских легенд не упустили бы возможность принять крещение от кельтских святых, Оисин наотрез отказался; то, что хорошо для его отца и сородичей, хорошо и для него, и он предпочел провести вечность там, где были они, даже если это был ад. Спешившись, Оисин сразу же ощутил на себе бремя своего истинного возраста, иссох, рухнул на землю и умер.
Тем, кто перешел в христианство из политеистических религий Скандинавии (германские племена и кельты), новая вера дала ответы на важные метафизические вопросы. Христианский историк Беда, писавший в начале восьмого века, описывает реакцию одного из советников короля Эдвина из Нортумбрии на Евангелие, проповедуемое при дворе святым Паулином около 614 года:
Вот как сравню я, о король, земную жизнь человека с тем временем, что неведомо нам. Представь, что в зимнюю пору ты сидишь и пируешь со своими приближенными и советниками; посреди зала в очаге горит огонь, согревая тебя, а снаружи бушуют зимний ветер и вьюга. И вот через зал пролетает воробей, влетая в одну дверь и вылетая в другую. В тот краткий миг, что он внутри, зимняя стужа не властна над ним; но тут же он исчезает с наших глаз, уносясь из стужи в стужу. Такова и жизнь людская, и неведомо нам, что будет и что было прежде. Если новое учение даст нам знание об этом, то нам следует его принять [24].
Первосвященник короля Коифи с таким энтузиазмом относится к новой доктрине, что тут же призывает к разрушению старых идолов и храмов. Одолжив копье у короля (священникам было запрещено носить оружие) и оседлав жеребца (им нельзя было ездить верхом на конях, лишь на кобылах), Коифи скачет к храму и бросает копье внутрь. Храм был осквернен, идолы опрокинуты, и окрестности были преданы огню. Конечно, мы должны относиться к свидетельству Беды с осторожностью: он пишет как убежденный христианин, который не видит ничего хорошего в языческом прошлом и пренебрегает деталями языческих обычаев и философии. Тем не менее миссионеры, пришедшие в англосаксонскую Англию, встретили на удивление вялое сопротивление. Святой Августин Кентерберийский сначала высадился в Кенте в 597 году; короля легко убедили принять крещение, так как королева Берта уже была христианкой. Миссионеры двигались от двора ко двору, концентрируя свое внимание на короле, королеве и знати, и эта стратегия пользовалась большим успехом. Папа Григорий Великий советовал продвигаться неторопливо, строя церкви в тех же местах, где стояли храмы, постепенно вытесняя старые обычаи, а не подвергая все огню и мечу. Обещание рая, прекрасной загробной жизни каждому, кто уверует и примет крещение, было привлекательным. Железнорожденные верили во что-то вроде водяной Вальхаллы, но неизвестно, могли ли женщины, дети и те, кто умер в постели, а не с мечом в руках, попасть туда, так как право пировать и сражаться в Вальхалле нужно заслужить.
Р’глор обещает защиту от «ночи, которая темна и полна ужасов»; борьба между светом и тьмой окончится лишь тогда, когда снова явится Азор Ахай со своим магическим мечом Светозарным (отсылка к Люциферу, Утренней Звезде и взбунтовавшемуся ангелу, который становится Сатаной в христианской традиции). Светозарный был сделан с особым мастерством; подобно мечу Граму, оружию Сигурда Убийцы Драконов в норвежском эпосе, меч выковывается дважды и дважды разбивается на куски до того, как создается оружие, способное прорубить что угодно. В легенде об Азоре Ахае последнюю закалку меча совершил герой, погрузив его лезвие в грудь своей любимой жены Ниссы-Ниссы. Ее душа таким образом проникла в металлическое лезвие и наделила его сверхъестественной силой, давая возможность Азору Ахаю убивать монстров и, возможно, даже драконов: «Когда Азор Ахай пронзил им брюхо одного чудища, кровь бестии закипела, из пасти повалил дым, глаза вытекли и все тулово вспыхнуло будто факел», – рассказывает Джон стюарду Клидасу (ТД, Джон Х, 165).
