А теперь посмотрим, как обстояли дела сто семьдесят пять лет спустя. В 1789 году соотношение жалоб очень изменилось. Правда, жалобы на налоговую систему по-прежнему стоят на первом месте и содержатся в 335 наказах, а в бальяжах они есть практически везде: 99% приходов жалуются на прямые налоги, 95% — на косвенные. Но на втором месте неожиданно оказываются претензии к сеньорам, содержащиеся в восьми наказах из десяти, что составляет 11% от общего числа жалоб, а если прибавить к ним жалобы на десятину, то 12,5%. Затем идут жалобы на судебную систему и судей (10%), за ними жалобы на духовенство, которые теперь составляют не больше 6%. Количество жалоб на то, что зависит непосредственно от короля — налоги и судебную систему, — за сто семьдесят пять лет не изменилось, зато вопросы, связанные с религией, отступили на второй план, и их место заняли жалобы на сеньоров и сборщиков десятины.
В чем причина этих изменений и, прежде всего, почему религиозных жалоб стало меньше? В 1614 году жители приходов и жители округов, подчиненных сеньорам, чувствуют себя заброшенными. Они всерьез обеспокоены малочисленностью духовенства в сельской местности и боятся умереть без отпущения грехов, поэтому они просят назначить к ним постоянных священников, увеличить число викариев, они хотят, чтобы священники регулярно служили мессы, читали проповеди и активнее наставляли новообращенных в вере. Выясняется также, что поколение священников, явившееся на свет во время религиозных войн, небезупречно в моральном отношении и недостаточно образованно. В пору религиозных распрей и разброда {239} общины ждут от пастырей восстановления порядка и единства. Они хотят, чтобы служители Бога отличались от мирян и внешним видом (сутана и квадратная скуфейка), и нравами (в частности, целомудрием и образованностью), и чтобы это отличие было заметно с первого взгляда.
В эпоху Контрреформации складывается новый тип приходского священника — это священник, получивший хорошее образование в семинарии, сведущий в богословии и проповеди и безупречный по части нравственности. В наказах запечатлен следующий факт: в 1614 году жалобы на распущенность духовенства достигали 9,5% в округах, подчиненных сеньорам, и 7% в приходах, а в 1789 году их меньше 1%. У верующих больше нет причин жаловаться на духовенство, зато теперь поводы для недовольства появились у священников. В конце Старого порядка священники выдвигают против своей паствы те же обвинения, которые прихожане начала XVII века выдвигали против них. Накануне Революции священники порицают народ за те же пороки (грубость, пьянство, аморальное поведение), за которые народ осуждал их сто семьдесят пять лет назад, — это свидетельствует о том, что различие между духовенством и мирянами, которого в 1614 году желал сам народ, теперь так сильно, что, хотя священники, которых в последние двадцать лет перед Революцией присылают в приходы, по большей части, выходцы из села, они очень далеки от мира крестьян, чьи пороки они обличают {240}.
Что касается финансовой стороны вопроса, то в 1789 году неслыханно возросли жалобы на церковную десятину. В 1614 году наказы Шампани Генеральным Штатам основываются на двух принципах: во-первых, Церковь должна жить на то, что ей причитается, поэтому от нее требуют, чтобы она лучше распоряжалась бенефициями; во-вторых, поскольку налог на нужды Церкви завещан Библией, на церковную десятину никто не жалуется. Общины протестуют против платы, которую священники требуют за причащение и погребение, и против давления, которое оказывают приходские священники (шампанский обычай разрешает им удостоверять завещания) на умирающих, чтобы те отказали свое имущество Церкви. В 1789 году, наоборот, протест вызывает именно церковная десятина в том виде, в каком она существует. Правда, места этим жалобам отводится немного (1,7%), зато встречаются они очень часто — почти в половине наказов. Однако критика не означает, что церковную десятину просят отменить: такая просьба содержится только в пятнадцати сборниках наказов. В других случаях народ жалуется на злоупотребления сборщиков десятины, на слишком тяжелое бремя этого налога или предлагает изменить его назначение (обычно в пользу приходского священника); еще бывает, что народ требует отмены дополнительных поборов (с ленных владений, с распаханной нови и т.п.), которые прибавляются к основной десятине. В наказах бальяжа Труа проявляются не столько антиклерикальные настроения, сколько стремление народа участвовать в обсуждении вопросов, имеющих непосредственное отношение к его жизни, и иметь голос при их решении. Подавляющая часть приходов не протестует против церковной десятины как таковой, но общины хотели бы, чтобы ее сумма была точно определена или хотя бы подлежала обсуждению, равно как и условия и порядок ее взимания. В 1614 году десятина, как ни тяжело ее платить, не вызывает протеста, потому что все ждут от Церкви заботы, все хотят, чтобы духовенство подавало им пример; в 1789 году, несмотря на то, что поведение духовенства уже не вызывает нареканий, народ ратует за реформу церковной десятины.
Так же обстоит дело и с сеньориальными правами. На заре XVII века в наказах приходов мало говорится о сеньориальном вычете и нет жалоб ни на способ взимания повинностей, ни на их размеры. Общины жалуются в основном на право охоты, которая губит их урожаи, на захват общинных земель и на принуждение при сборе сеньориальных повинностей. Здесь важно отметить не только ту роль, которую играли представители сеньоров, направляя во время обсуждения недовольство крестьян поборами в нужное русло и добиваясь тем самым, что крестьяне протестовали уже не против сеньориальных повинностей, а против налогов в королевскую казну. В первую очередь важно отметить, сколь сильно в сословном обществе представление о том, что права и привилегии сеньоров являются законной платой за осуществляемую ими защиту и покровительство.
В 1789 году все происходит иначе: 82% приходов выражают протест против привилегий сеньоров. Самые позорные из них — те, которые дают сеньорам право вершить суд (16% жалоб в рубрике), затем идет протест против повинностей вообще, сама сущность или способ взимания которых вызывает нарекания (11%), протест против февдистов и пересмотра поземельных росписей (11%), жалобы на ценз (9%), выступления против права охоты и постройки голубятен (7%), против обязанности молоть муку на мельницах сеньоров и выпекать хлеб в их печах за особую плату (6%), против барщины (6%), против поборов при передаче земли по наследству (4%). Независимо от наплыва жалоб, их порядок почти не меняется: на первом месте всегда стоит право сеньора вершить суд, которое осуждают в половине приходов, на втором месте — ценз (41% приходов), затем барщина (25%), право охоты (24%), поземельные росписи (23%), обязанность пользоваться мельницами и хлебными печами сеньоров за отдельную плату (22%). Мнения о том, как следует поступить с привилегиями сеньоров, разделились. Одни — их большинство — считают, что эти привилегии нужно так или иначе реформировать: в 45% случаев речь идет о том, чтобы «выкупить», «передать», «перестроить», «уменьшить», «упростить» сеньориальные вычеты. Другие просто высказывают жалобы, не предлагая никаких мер, чтобы исправить положение, — таких 32%. Третьи — их 21% — просят отменить привилегии сеньоров. Упразднить чаще всего просят, во-первых, барщину (больше половины протестов содержат просьбу о ее отмене), во-вторых, — право охоты и, в-третьих, — обязанность пользоваться мельницами и хлебными печами сеньоров и платить за пользование ими. Быть может, именно просьбы об отмене позволяют восстановить истинную картину событий и определить, что в первую очередь вызывало ненависть крестьян Шампани накануне Революции. Но требование отмены — исключение, вообще же решительные протесты против сеньориальных прав в 1789 году не выливаются в призывы к мятежу и к их упразднению, они выражают твердую и непреклонную волю народа к проведению реформы, в ходе которой привилегии землевладельцев должны быть изучены, критически рассмотрены и заново сформулированы. Теперь крестьяне уже не ищут у сеньора защиты (от солдат или от сборщиков налогов в королевскую казну), что предполагает подчинение и готовность идти на жертвы, — теперь они хотят договориться через короля и Генеральные Штаты о более справедливом распределении повинностей и прав.
