благородного происхождения, но с конца XIV в. и особенно с конца XVII в. стало прилагаться к человеку, ведущему благородный образ жизни, не занимающемуся физическим трудом и – главное – следующему в жизни кодексу рыцарственной (не обязательно рыцарской в узком смысле) чести, притом уже независимо от сословной принадлежности. Как говорилось в одном словаре XVIII в., «слово Джентльмен следует относить не столько к Обстоятельствам Человека, сколько к поведению его в этих Обстоятельствах».
30* См.: Осень Средневековья, с. 97 и 131 и примеч. 5* к гл. IV.
31* См. там же, с. 122.
32* Современные филологи отмечают, что на куртуазную рыцарскую поэзию на народных языках (провансальском, французском, немецком) в немалой степени повлияла среднелатинская любовная поэзия, стихи вагантов – в большинстве школяров и безместных священников, людей образованных, но не нашедших места в жизни. Среднелатинская любовная поэзия, в свою очередь, одним из главных своих источников имела Овидия. В XII в. происходит так называемое «овидианское возрождение», этого поэта читают, цитируют, возникает обширнейшая псевдоовидиана, так что даже сегодняшние исследователи не всегда могут определить, подлинное ли перед ними произведение Овидия или умелая подделка XII в. Вергилий был весьма популярен на протяжении всего Средневековья и как языческий пророк, возвестивший о Христе (см. ниже, с. 1198, а также Проблема Ренессанса, примеч. 49*), и как создатель образцового героического эпоса. Придворные поэты Карла Великого и его наследников создавали панегирические поэмы в духе Вергилия, в IX в. появилась чрезвычайно своеобразная поэма Вальтарий, в которой стихом Энеиды изложено древнее германское сказание, примыкающее к циклу о Нибелунгах, и т. п.
33* Речь идет о работе швейцарского историка и философа культуры Якоба Буркхардта Культура Италии в эпоху Ренессанса (1860). См. Осень Средневековья, примеч. 2* к Предисловию и 31* к гл. I.
34* См. там же, примеч. 4* к гл. V.
35* Накануне Великой французской революции и с еще большей силой во время ее (включая и наполеоновский период) происходил настоящий взрыв увлечения Античностью, особенно римской, в самых разных сферах. Политики щеголяли цитатами из Плутарха и Тацита, высшие государственные органы назывались на римский лад (консулы и трибуны присутствовали в первой, еще формально республиканской конституции генерала Бонапарта), знаменитый художник и – временно – политический деятель крайне левого толка Жан Луи Давид, прославленный картиной Клятва Горациев (1784), настаивал на том, что античное искусство есть непререкаемый образец для всех времен и народов, а особенно для революционных французов, не без его влияния революционная символика творилась по образцу римской, мебель, женская одежда наподобие туники – все должно было иметь античный облик. Однако это было чем-то большим, нежели простая мода: революция искала образцы в прошлом (особенность не только Франции рубежа XVIII и XIX вв., революция в России на начальном этапе в немалой степени стилизовала себя под французскую) и находила их в бурном периоде социальных и политических потрясений и гражданских войн в Риме II–I вв. до н. э.
36* Имеется в виду так называемая неоготика, она же псевдоготика, ложная готика – архитектурный стиль XIX в., подражание образцам средневековой готики. При наличии значительного элемента моды в неоготике присутствовали и вполне серьезные тенденции: она, как и романтизм вообще, пыталась разрушить представления об античной архитектуре как единственно достойном образце для подражания и утвердить ценность неклассических канонов.
37* Важнейшим элементом романтизма начала XIX в. был культ «народной души», т. к. представления о том, что вся культура есть плод бессознательного творчества этой души (гении лишь воплощают ее). Романтизм также демонстрировал глубокий интерес к национальному прошлому, к местным особенностям в противовес связанному с Просвещением классицизму, для которого всегда и везде существовали одни и те же базирующиеся на разуме законы – красоты, вкуса, государственного устройства и т .п.; наиболее полным воплощением этих законов была Античность.
38* Хёйзинга кратко высказывает здесь весьма важную для него мысль (он развил ее в других работах) о том, что нация обретает самосознание в результате некоего исторического события или комплекса событий, заставляющих общество осознать свою национальную идентичность в борьбе с внешними силами, и приводит примеры из родной ему истории. В процессе Нидерландской революции 1565–1610 гг. единые Нидерланды выступили против господства Испании, под властью которых Нидерланды, никогда не являвшиеся отдельным государством, оказались в конце XV – начале XVI в. в результате династических браков. В ходе этой революции северная, протестантская часть Нидерландов образовала в 1581 г. Республику Соединенных Провинций (и тогда, и ныне, после множества перемен государственною строя и официального названия, это государство именуется Голландией по крупнейшей из провинций), признанную Испанией фактически в 1609 г. и окончательно и официально в 1648 г. Основателем этого государства был руководитель борьбы за независимость, первый стадхаудер (правитель) Республики принц Вильгельм Оранский. Южная, католическая часть Нидерландов осталась под испанским владычеством, а в 1714 г. отошла к Австрии. После поражения Французской революции и падения Наполеона в 1815 г. было создано Нидерландское королевство во главе с Оранской династией, образованное из обеих частей Нидерландов, но в результате революции 1830 г. южная часть отпала, провозгласив королевство Бельгию. Однако, как можно понять, Хёйзинга образующим бельгийскую нацию событием считал не создание Бельгийского королевства, а Первую мировую войну (напомним: эти строки писались в 1915 г., во время европейской войны, в которой Голландия хранила нейтралитет). 3 августа 1914 г. Германия напала на нейтральную Бельгию; общее число немецких войск составляло 1600 тыс. человек, бельгийских – 117 тыс. Маленькая Бельгия защищалась отчаянно, но к 13 августа немцы вышли к французской границе. Часть страны еще оставалась не занятой германской армией, и бельгийцы героически оборонялись: Антверпен пал 10 октября, Остенде на побережье – 18 октября, не- занятой осталась лишь небольшая часть страны между французской границей и р. Изер. После падения Остенде бельгийцы открыли плотины на Изере и затопили часть своей страны, чтобы не дать немцам продвигаться дальше. Клочок бельгийской земли оставался неокуппированным на протяжении всей войны, и именно там все время находились люди, ставшие символом сопротивления Германии: король Альберт I, командовавший бельгийской армией (фактически, конечно, военными действиями руководили военачальники англо-французских войск), и королева Елизавета (кстати, баварская принцесса, т. е. этническая немка), всю войну проработавшая в прифронтовой полосе палатной медсестрой в созданном ею госпитале.
39* Свою знаменитую поэму Энеида Вергилий создавал по настоятельным просьбам Августа, желавшего, в целях укрепления своего режима, представить его как завершающий результат и даже цель всей римской истории. Известно, что Вергилий с большим трудом работал над поэмой, так и не закончил ее
