И вот приближается еще одна осада. Видимо, последняя. Все объединились против Малакки. Голландцы заключили союз с Джохором. Аче готов присоединиться к этому союзу. Все труднее и труднее становится натравливать врагов друг на друга. А ведь благодаря этому и держалась Малакка столько времени в окружении враждебных султанатов и княжеств.
Их ненавидят все. Ненавидят за жестокую торговую монополию, за беспощадное преследование местных купцов, отказывающихся по пути через проливы зайти в Малакку и уплатить там чудовищно высокие пошлины — 12 процентов стоимости товара. А сколько дополнительных поборов и подношений чиновникам Малакки!
Ненавидят за религиозную нетерпимость, за презрение к иноверцам, за инквизицию в Малакке, за то, что любой, кто поселится в городе, должен принять христианство, иначе он может быть отвезен в Гоа, Манилу или Макао и там продан в рабство.
Скоро начнет светать. Наступит безрадостный день», еще один день, приближающий город к неотвратимому и теперь уже скорому концу. А конец неизбежен, ибо можно отбить атаки очень сильных врагов, но невозможно залечить внутренние язвы, разъедающие Малакку (и не только Малакку, но и Гоа и другие португальские владения). Чиновники разложились, процветает взяточничество, расходы на военные действия намного выше, чем поступления от хиреющей в соперничестве с голландцами и англичанами торговли.
В Малакке не хватает съестных припасов, солдат держат на полуголодном пайке, потому что капитаны разворовывают половину денег, предназначенных для покупки провианта. Пришли в ветхость оборонительные сооружения, особенно бастионы Сан-Домингу и Матери Божьей. Стена от бастиона Сан-Домингу до бастиона Сантьяго — просто земляной вал с идущим поверху деревянным палисадом. Этот вал спасал город от джохорцев и ачехцев благодаря превосходству португальцев в артиллерии, но что будет, когда сюда явятся голландцы, и с более значительными силами, чем в 1606 году? Возводить каменную стену и укреплять бастионы никто не собирается: нет денег, да если бы они и были, их все равно разворовали бы.
Нет согласия между теми, кто должен руководить обороной. Губернатор и генералгкапитан, командующий гарнизоном, не смотрят друг на друга, ибо первый не желает делиться доходами со вторым, которому остается лишь обкрадывать вместе с интендантом своих солдат. Не поделили таможенные пошлины виадор и шахбан-дар, ведающий таможней и портом…
Тишину утра нарушил резкий удар колокола на башне собора. Вслед за тем бухнули сигнальные пушки на бастионе Сан-Педру.
Задремавший было Пинту выглянул в окно. Там, на горизонте, отчетливо виднелись белые треугольники — один, два, три, четыре.
На рассвете 5 июня 1640 года голландская эскадра подошла к Малакке.
«Антони ван Димен, генерал-губернатор, и Индийский Совет, действующие от имени Генеральных штатов Объединенных Нидерландов, его королевского высочества Фредерика Генриха, милостью божьей принца Оранского, герцога Нассау и пр., и пр., и директора полномочной Ост-Индской компании в этих Восточных землях— ко всем, кто увидит это или услышит об этом.
Да будет известно следующее.
Мы имели возможность неоднократно убедиться, что захват Малакки у португальцев, наших исконных врагов, будет способствовать не только распространению нашей торговли, но и укреплению нашего влияния среди соседних индийских монархов и князей. Мы полагаем, что наступил подходящий момент для претворения в жизнь нашего плана, поскольку гарнизон Малакки слаб, среди командования нет согласия, ощущается недостаток продовольствия, особенно риса.
Более того, мы ожидаем, что правители Аче и Джохора окажут нам помощь. Принимая во внимание все эти обстоятельства, мы постановили приступить к осаде Малакки в этом году…
Крепость Батавия на великом острове Ява, 19 мая 1640 года».
Генерал-губернатор нидерландских владений в Ост-Индии Антони ван Димен торопился.
Торопился покончить с португальцами в Ост-Индии, пользуясь тем, что Испания — злейший враг Республики Соединенных Провинций — захватила Португалию и ее колонии и теперь голландцы на законном основании могут вытеснить своих торговых конкурентов.
Торопился потому, что и в Батавию доходили слухи о недовольстве португальцев испанским владычеством, и генерал-губернатор боялся, что, если Португалия вновь станет независимой, голландцы, враги испанцев, не смогут открыто воевать с нею.
Ван Димену не давали покоя и Макасар, правитель которого привечал португальцев и англичан, нарушающих «законную» монополию голландской Ост-Индской компании на торговлю пряностями, и Молуккские острова, где генерал-губернатору приходилось снова и снова (в который раз!) подавлять непрекращающиеся антиголландские волнения. Неспокойно и на Яве: правитель Матарама сусухунан Агунг никак не может забыть поражения под стенами Батавии в 1629 году.
Но главная забота генерал-губернатора — португальцы.
Их необходимо добить, а это не так просто, пока в руках у них крепость в Малакке и форты на Цейлоне.
И ван Димен переходит в решительное наступление. Эскадра за эскадрой посылаются на Цейлон: здесь в союзе с местным раджей голландцы штурмуют португальские укрепления.
В Малаккский пролив посылается эскадра адмирала ван дер Феера, которая в течение трех лет все время нападает на португальские корабли и фактически отрезает Малакку от Гоа. Ван дер Феер составил превосходную карту пролива, которая впоследствии очень пригодилась, и заключил договор с давним врагом португальцев— южномалайским султанатом Джохор.
3 августа 1640 года голландцы, еще с июня плотно блокировавшие Малакку с моря, начали высадку на берег к северу от предместья Упех, в «большом поле вне досягаемости пушек врага». Вместе с подошедшими джохорцами голландцы выбили португальцев из наспех выкопанных ими траншей в Упехе, захватив четыре пушки. Под непрерывным огнем португальцев голландцы вырыли траншеи, поставили батареи и начали обстрел города. С этого дня бомбардировка города не прекращалась в течение пяти с половиной месяцев.
Осада Малакки началась.
«Поскольку господу было угодно призвать к себе командора Якоба Коопера и наша армия и флот снова остались без командующего, Совет решил назначить на это место способного и решительного человека. И для этой цели Совет с согласия генерал-губернатора избрал и назначил Минне Виллемсзоона Кэртекью командующим нашими сухопутными и морскими силами, который должен вести кампанию в соответствии с инструкциями покойных Адриена Антонисзоона и Якоба Коопера, предусматривающими немедленное овладение Малаккой. Нам известно, что наши люди готовы к штурму крепости, и Совет решил назначить следующую среду днем поста и всеобщей молитвы, чтобы господь даровал нам победу над врагами.
Лагерь под Малаккой, суббота, 5 января 1641 года».
Главный фактор Антони Хюрдт, подписывая решение совета, чуть помедлил, а затем размашисто вывел свою подпись.
Спока неудача! Еще в августе прошлого года он был назначен третьим членом совета, и после смерти Антонисзоона и Коопера он должен был возглавить осаду города.
Но письмо генерал-губернатора в октябре, в котором тот выражал согласие с Антонисзооном по поводу его, Хюрдта, чересчур критического отношения к порядкам в войсках, осаждавших Малакку, закрыло ему путь и возвысило жадного солдафона Кэртекью, о котором давно поговаривают, что он вступил в тайные сношения с португальским губернатором Малакки и предложил ему деньги за передачу города в руки Кэртекью.
Фактор не скрывал и не собирался скрывать своего возмущения. Осада велась плохо. После того как еще в августе заняли Упех, не продвинулись ни на шаг.
Командование слало пространные донесения в Батавию, в которых требовало подкреплений, боеприпасов, снаряжения, жаловалось на недостаточную помощь джохорцев, на отказ Аче прийти на помощь, на болезни, косившие войска.
— Даже блокаду организовать как следует не сумели, — возмущался Хюрдт на совете, когда шкиперы сторожевых судов отделались смехотворным наказанием — лишением четырехмесячного жалованья — за то, что пропустили в ноябре тринадцать прау, груженных рисом, в Малакку. А южные ворота Сантьяго вообще не были блокированы, и через них португальцы вывели женщин и детей в окрестные деревни.
Войска несут огромные потери, за пять месяцев осады их численность сократилась наполовину. Потери не от огня врага, который (надо отдать ему должное!) сумел организовать оборону и непрерывно обстреливает Упех, превратившийся в груду развалин. Основные потери — от болезней: чумы, малярии, дизентерии.
Перебежчики, правда, рассказывают, что у португальцев дела обстоят еще хуже. В городе давно уже едят крыс, собак и кошек, да и тех, видно, скоро не останется. Свирепствует чума, уносящая ежедневно в десятки раз больше жертв, чем огонь голландцев.
