Ознакомительная версия.
Сказал некто: «Всякий раз, когда бывал между людьми, возвращался менее человеком». Мы часто испытываем это после продолжительной беседы, ибо легче молчать, чем в беседе не сказать лишнего; легче оставаться дома, чем уберечь себя, как это следует, в обществе. Итак, кто определился достигать внутреннего и духовного, пусть уклоняется от толпы вместе с Иисусом. Никто не безопасен в мире, если не любит пребывать в уединении. Никто не безопасен в начальстве, если не научился повиноваться. Никто не безопасен в радости, если свидетельства доброй совести в себе не имеет.
Но безопасность святых всегда исполнена страха Божия. Не менее были они заботливы, не менее в себе смирялись оттого, что сияли великими добродетелями и благодатью. А безопасность у нечестивых рождается от гордости и от мнения о себе и, наконец, обращается в самообольщение. Никогда не обещай себе безопасности в здешней жизни, хотя и кажешься добрым монахом или благоговейным пустынножителем.
Часто лучшие люди по мнению человеческому проще впадали в опасность от излишнего доверия к себе. Оттого для многих полезнее не совсем быть без искушений, но чаще терпеть напасти, чтоб не слишком чувствовать себя в безопасности, чтоб не вознестись гордостью, чтоб не уклоняться в своеволие ко внешним утешениям. О, если бы кто мог не искать совсем проходящей радости, вовсе не занимать души своей миром, в какой чистоте сохранил бы он совесть свою! О, если бы кто мог совсем отсечь от себя суетные попечения, об одном спасительном и божественном помышлял бы и всю свою надежду утвердил бы в Боге, какой мир имел бы в себе, какое успокоение!
Тот недостоин небесного утешения, кто с прилежанием не упражнялся во святом сокрушении. Если хочешь сокрушения во глубине сердечной, войди во внутреннюю храмину свою и отгони от себя мирское смятение, по Писанию: «на ложе своем утишись» (Пс. 4, 5). В келье найдешь то, что за дверьми ее часто теряется. В келье найдешь сладость, когда постоянно в ней пребываешь, но она производит скуку, когда не умеешь охранять ее. Когда в начале своего обращения полюбишь и сумеешь охранять ее, после станет она для тебя другом возлюбленным и желанным утешением.
В молчании и в покое преуспевает благоговейная душа и научается сокровенному в Писаниях. Тут находит потоки слез, себе на омовение и на очищение ночное, да будет она тем ближе к Создателю своему, чем глубже остается в тишине от всякого мирского шума. Итак, кто вдали от знакомых и друзей, к тому приближается Бог со святыми ангелами. Лучше укрыться и заботиться о душе своей, нежели творить чудные дела и пренебречь свою душу. Кто Богу посвятил себя, тому похвала — редко появляться в мире, не показываться людям и не желать людей видеть.
Зачем желаешь видеть то, чего иметь тебе не позволено? Мир проходит и похоть его (1Ин.2:17). Желания чувственные зовут в разные места; но когда пройдет час, что принесет он тебе? Разве только бремя на совести твоей и рассеяние сердцу. Часто, чем веселей выходишь, тем печальнее возвращаешься, и где завечерял до позднего часа весело, там печаль тебя встречает на утро. Так всякая чувственная радость с ласкою входит, а на выходе уязвляет и губит.
Где и что можешь ты увидеть под солнцем, долго пребывающее? Думаешь, может быть насытишься, но никогда этого не достигнешь. Если бы все ныне сущее обнял ты взором разве все это не призрак суетный? Возведи очи твои к Богу на высоту и молись о грехах своих и нерадениях. Оставь суетное суетным; ты же утвердись на том, что тебе Бог заповедал. Затвори за собою дверь свою и призови к себе Иисуса, возлюбленного твоего. С Ним пребывай в келье: кроме нее нигде не найдешь такого мира. Если бы не выходил ты, если бы никакого слуха не слышал, надежнее пребывал бы в совершенном мире. А если иногда в сладость послушаешь нового, то смутится в тебе сердце и от смущения пострадаешь.
Глава 21. О сокрушении сердечном
Если желаешь иметь прогресс в добродетели, храни себя в страхе Божием и не желай излишней свободы, но удерживай в подчинении все свои чувства и не предавайся бессмысленной радости. Отдайся сердечному сокрушению, и найдешь благоговение. Многие блага открывает сокрушение, которые расточает рассеянность. Удивительно, как может человек в здешней жизни иметь совершенную радость, если увидит и помыслит о своем изгнании и таком множестве опасностей для души своей.
По легкомыслию сердца, по нерадению о своих недостатках не чувствуем мы болезней души своей, но часто смеемся попусту, когда по правде надо бы плакать. Нет истинной свободы, ни доброй радости, кроме как в страхе Божием с доброй совестью. Счастлив тот, кто может отложить всякую помеху от рассеяния и привести себя к единству святого сокрушения. Счастлив, кто от себя отвергнет все, что может запятнать или обременить совесть. Борись мужественно: привычка привычкою побеждается. Если ты сумеешь оставить людей, они уже сами оставят тебя делать твое дело.
Не привлекай к себе чужого дела и не вмешивайся в дела начальников. Прежде всего на себя смотри и себя самого увещевай особенно перед всеми, кого любишь. Если нет у тебя благоволения от людей, не печалься; но о том печалься, что сам ты себя не содержишь так исправно и осмотрительно, как бы прилично было жить рабу Божию и благочестивому монаху. Часто полезнее бывает и безопаснее, чтоб не имел человек в здешней жизни многих утешений, особенно во плоти; но прежде всего мы сами виноваты, что не имеем божественных утешений или редко чувствуем себя в благоговении, потому что не ищем сокрушения сердечного и не отвергаем утешений суетных и внешних.
Считай себя недостойным божественного утешения, а скорее многих скорбей. Когда человек сокрушен совершенно, тогда целый мир тяжек ему и горек. Добрый человек много находит того, о чем скорбеть и что оплакивать: себя ли рассматривает, о ближнем ли размышляет, знает, что никто не может здесь жить без скорби, и чем строже о себе размышляет, тем глубже скорбит. Предмет истинной скорби и внутреннего сокрушения — это грехи и пороки наши, которыми так мы лежим опутаны, что редко бываем в силах созерцать небесное.
Если бы чаще помышлял ты о смерти своей, чем о продолжении своей жизни, без сомнения исправлял бы себя ревностнее. И если бы глубоко размышлял в сердце о будущих казнях адских, думаю, что охотнее терпел бы и труд, и болезнь, и никакой суровости не страшился бы. Но все это не приходит нам на сердце, любим еще мы прелести жизни: оттого и остаемся холодны и крайне ленивы. Часто от оскудения духа бедное тело так склонно бывает к жалобам. Молись же в смирении Господу, да даст тебе дух сокрушения, и взывай с пророком: «Напитай меня, Господи, хлебом слезным, напои меня слезами в меру» (Пс. 79, 6).
Глава 22. О состоянии бедности человеческой
Жалкий ты человек, где бы ни был и куда бы ни обратился, если не обратишься к Богу. Что смущаешься оттого, что не удается тебе, чего хочешь и желаешь? Есть ли у кого-нибудь все, чего и как он хочет? Ни у меня нет, ни у тебя: нет ни у одного человека на земле. Нет человека в мире без какого-либо прискорбия или стеснения, был бы царь или первосвященник. Есть ли такой, кому лучше, чем другому? Разве тот один, кто для Бога умеет потерпеть что-либо.
Говорят многие безумные и малодушные: «Вот какая счастливая жизнь тому-то и тому-то человеку! Как богат он, как знатен, как возвышен и могуч!». Но устремись к небесным благам, и увидишь, что все те временные — ничтожны; увидишь, как они неверны и как тягостны, потому что нельзя никогда без заботы и без страха обладать ими. Не в том счастье человеку, чтоб иметь все временное в изобилии: достаточно ему и необходимого. По истине жалость — жить на земле. Чем духовнее хочет быть человек, тем более горька становится ему здешняя жизнь. Чувствует он совершеннее, и оттого видит яснее болезни поврежденной человеческой природы. Есть, пить, бодрствовать, спать, отдыхать, работать и быть связанным прочими нуждами природы — великое бедствие и огорчение благоговейному человеку, если он хотел бы разрешиться и освободиться от всякого греха.
Сильно отягощен внутренний человек телесными нуждами в здешнем мире. Оттого-то и пророк благоговейно молит, чтобы дано было ему от них освободиться: «от нужд моих избавь меня, Господи! (Пс. 24, 17). Но горе не познающим своей бедности, не познающим тленной жизни! Так иные к ней привязываются (хотя едва добывают себе нужное трудом или милостыней), что если бы могли всегда прожить здесь, нисколько не заботились бы о царствии Божием.
О, безумные и неверные сердцем, так глубоко погрязли они в земном, что ни о чем, кроме плотского, не думают! Но еще горько почувствуют под конец, несчастные, как низко и ничтожно то, что они любили. Святые же Божии и все благоговейные друзья Христовы не внимали тому, что нравилось плоти или что здесь во времени процветало; но вся их надежда и все намерение устремлялись к вечным благам. Возносилось у них все желание к вечному и невидимому, чтобы любовь к видимому не повлекла их к низу.
Ознакомительная версия.
