Газетчики должны стараться идти не по следам событий, а рядом с ними, быть не за пределами явления, а наблюдать его изнутри, каких бы сил это ни стоило. К великому сожалению, далеко не всем счастливчикам, оказавшимся в эпицентре событий, удается потом создать нечто такое, что взволновало бы зрителя, слушателя и читателя. Но чем больше нас, чем выше наши способности, тем вернее шансы кого-то довести дело до талантливой публикации, до выставочного зала, до публичного исполнения.
Быть может, способность удивляться и умение жить по принципу «рабочее состояние» и есть в конечном итоге талант, с помощью которого возникает у журналиста подобный замысел и рождается волнующая тема?
Источники
Как возникает замысел, откуда берется тема? Это, безусловно, один из фундаментальнейших вопросов журналистского мастерства. Но прежде договоримся о терминологии, потому что тема и замысел не одно и то же, хотя в обиходе нередко эти понятия сливаются в нечто целое. Замысел, по Далю, есть «намерение, задуманное дело», и я готов считать его первой стадией рождения темы. Кстати сказать, действительно не обязательной, потому что не исключаю ситуации, когда замысел и тема возникают не по «очереди», а одновременно. В этом случае тема, становясь замыслом, включает его в себя, поглощает примерно так же, как ожог четвертой степени можно условно считать «поглотившим ожоги первых трех степеней». Но обычно между замыслом и темой имеется дистанция, которую еще надо преодолеть, чем-то заполнить. Чаще всего замысел лишь предчувствие темы, достаточно аморфное и в некотором смысле безответственное, как, например: «Хорошо бы написать о любви!» Я утрирую, но все же это пример замысла. Сколько подобных ему могут остаться нереализованными, потому что им еще далеко до темы, потому что они лишены мыслей, потому что замысел — стадия, практически мало к чему обязывающая журналиста, а тема — это уже реальная основа для сбора материала и его написания. Позже рискну дать определение теме, а сейчас, немного забегая вперед, скажу: я понимаю рождение темы как процесс глубокого осмысления, способствующий трансформации замысла в тему.
Каковы же источники возникновения замысла? Мне известны два. Первый собственный социальный опыт журналиста, его информированность в широком смысле этого слова, его знания. Все это, достигнув определенной концентрации, как бы «выпадает в осадок» в виде замысла, способного в свою очередь трансформироваться в тему, и для газетного решения темы будет недоставать только факта, на поиски которого журналист и должен тратить силы. Второй источник — сам факт, пришедший «со стороны» и дающий толчок для возникновения замысла: тогда газетчик, основываясь на имеющихся у него знаниях, «перерабатывает» замысел в тему.
Разумеется, оба источника накрепко взаимосвязаны, их разделение весьма условно. Успех в каждом конкретном случае зависит либо от суммы наших знаний — когда мы имеем дело с фактом как источником возникновения замысла, либо от нашей вооруженности фактами — когда замысел и тема рождаются «внутри нас». Проиллюстрирую сказанное примерами.
По образованию я юрист, когда-то был адвокатом, и хотя вот уже двадцать лет работаю в журналистике, не порываю контактов с бывшими коллегами по юриспруденции, регулярно просматриваю специальную литературу, короче говоря, более или менее хорошо знаю состояние борьбы с преступностью, особенно с подростковой. Замысел написать о профилактике правонарушений как бы сидел во мне, и вот однажды, ощутив внутреннюю потребность, взвесил все «за» и «против» и решил, что час пробил. Трансформировать замысел в тему при моих знаниях предмета исследования, откровенно говоря, было нетрудно. Недоставало факта, и я отправился за ним в колонию, где и нашел чрезвычайно интересного колониста, впоследствии названного мною Андреем Малаховым. Проследив сложную жизнь подростка в ретроспекции, я попытался нащупать горячие точки его судьбы, которые сформировали из юноши преступную личность. Так была написана документальная повесть «Остановите Малахова!», часть которой публиковалась в «Комсомольской правде».
Но могло быть иначе. Могло быть так, что никакой внутренней потребности я еще не чувствовал, а человека, судьба которого меня взволновала, уже повстречал. Тогда естественно возникший замысел написать о нем «наложился» бы на мой социальный опыт и знания, трансформировался в тему, и я тоже взялся бы за перо.
Приведенный пример идеален, но жизнь сложнее. В реальной действительности, получив факт и пытаясь нащупать на его основе тему, мы чаще испытываем нехватку знаний и опыта, нежели их избыток, и вынуждены обогащаться информацией «на ходу». Так случилось со мной, когда однажды я выехал в Горький, на завод «Красное Сормово», имея ясное и четкое задание редакции написать очерк о молодом рабочем-передовике. Фамилию рабочего мне дали заранее, он был на заводе знаменит, и я немедленно приступил к делу. И вдруг выяснил, что герой будущего очерка, действительно прекрасный юноша, по праву называемый передовиком, работает тем не менее в одну треть своих истинных возможностей. Почему? Оказывается, заводу экономически невыгодно, чтобы он и ему подобные трудились на полную мощность. Вот тебе и на! Факт настолько поразил меня, человека беспомощного в вопросах экономики, что я прервал командировку, вернулся в редакцию и получил «добро» на исследование проблемы. Для трансформации замысла в тему мне пришлось перевернуть гору специальной литературы, пройти «ликбез» по экономике, посоветоваться с большим количеством людей. В итоге, решительно отказавшись от «рядового» портретного очерка, я написал серию материалов, связанных с проблемой ударничества, и положил в их основу историю молодого рабочего. Все пять очерков были объединены одной темой, краткое содержание которой выражено в названии третьего очерка серии «Порох — в пороховнице!»
Итак, собственный опыт журналиста (подчеркиваю: собственный!), его знания, эрудиция, информированность и, кроме того, найденные им факты — это и есть источники возникновения замысла. Других не знаю. Впрочем, могу допустить ситуацию, при которой кто-то из коллег подсказывает журналисту мысли, подыскивает ему факты, помогает «родить» тему, делится своими знаниями и способностью размышлять. Но это возможно раз, второй, третий, ну четвертый, а потом наступает предел. Рано или поздно, но журналисту надо петь собственным голосом, а не под чужую фонограмму, и, если выяснится его несостоятельность, ему придется либо смириться с амплуа «середнячка», либо расставаться с профессией. Потому что истинный журналист не тот, кто собирает чужие мысли, а тот, кто щедро одаривает коллег собственными.
Тема
В музыке темой обозначают «мотив, мелодическое построение, часто с гармоническим сопровождением, лежащим в основе произведения». А в журналистике? Согласно «Энциклопедическому словарю», «тема — обозначение круга жизненных явлений или вопросов, которые отобраны автором и изображены в его произведении… с определенных идейных позиций».[21]
Лично меня такая формулировка не устраивает. По ней выходит, что главное — «отобрать» какое-то жизненное явление, такое, положим, как любовь, — и это тема? Соревнование — тема? Преступность — тема? Это было бы слишком просто. Даже не надо ломать голову не только над вопросом, «о чем писать?», но и над вопросами «как писать?», «зачем?».
Полагаю, что материал не просто «обозначен», если явление не только «отобрано», а выражено к нему отношение автора, вооруженного мыслями, тогда и можно говорить о наличии темы.
Так, например, не просто «преступность» как явление, а «причины преступности». и не просто «причины», а «социально-психологические», — это уже, с моей точки зрения, много ближе к тому, что называется «темой». А что я, собственно, сделал? Сузил круг вопросов, и только? И выдаю результат за «тему»? Отнюдь! Я всего лишь определил главное направление поиска и проявил свою позицию, как бы сказав: из известных причин преступности в нашей стране — пережитков прошлого в сознании людей и влияния буржуазной идеологии акцент сделан на третьей — социально-психологической.
Итак, тема, по-моему, — это главная мысль или сумма мыслей, выражающих отношение автора к явлению, которое он отбирает для исследования и последующего изображения в своем произведении. Мне кажется, такое определение темы точно соответствует духу времени и состоянию современного читателя, кроме того, гарантирует высокий уровень доказательности и убедительности наших публикаций, их наполненность доводами и резонами и, самое главное, мыслью, если угодно, идеей, идейностью.
Небезынтересно знать, что понимал под «темой» А. М. Горький. «Тема, писал он, — это идея, которая зародилась в опыте автора, подсказывается ему жизнью, но гнездится во вместилище его впечатлений еще не оформленно и, требуя воплощения в образах, возбуждает в нем позыв к работе ее оформления».[22] Горький имел в виду «тему» беллетристического произведения, но мы, очевидно, не без оснований можем распространить это определение на журналистику. Обращаю внимание читателя на то, что главное в горьковском определении: тема — это идея! Не явление, всего лишь «отобранное» автором, как толкует «Энциклопедический словарь», а идея! Таким образом, механическому действию Горький предпочитал действия, освещенные мыслью.
