Вот некоторые выдержки из исследований по медицинской психологии, относительно вопросов эмиграции:
«Миграционный опыт как источник психогении:
В социологии существует множество определений понятия «миграция». А. Treibel (1990, S. 21) определяет миграцию как «запланированный на длительное время или ставший длительным добровольный переезд в другое общество или в другой регион отдельных людей или групп». Уточнение «добровольный» исключает из данного определения такие явления, как принудительная высылка или беженство. Еще более обобщенное определение миграции дает Немецкий Союз Общественного и Индивидуального Обеспечения: «Миграция… является обобщающим определением процессов переселения отдельных лиц и групп за пределы национальных границ» (Deutscher Verein fur Offentliche und Private Fursorge, 1997, S. 646).
В последние десятилетия в специальной литературе все чаще обсуждается проблема миграции как фактора, способствующего развитию психических заболеваний у людей, поменявших культурную и социальную среду. D. Czycholl (1997, S. 121) рассматривает миграцию как «глубокий биографический перелом» («Einschnitt» — нем.), который часто несет с собой радикальные изменения многих сфер жизни и является сложным для психологической переработки. Grinberg L. & Grinberg R. (1990, S. 28) усматривают в миграции «значительные потери… исключительно значимых и ценных объектов», таких как близкие люди, вещи, места, язык, культура, традиции, климат, иногда профессия, общественные и экономические установки и т. д. Особенно критически миграция отражается на людях, переезжающих в одиночку, без семьи. Нередко случается и такое, что семейные отношения мигрантов, переезжающих семьями, рушатся под воздействием психологической перегрузки, вызванной миграцией. Это влечет за собой потерю не только привычной среды, но и наиболее значимых отношений с другими (Czycholl D., Перевод с немецкого Е. М. 1999, S. 233).
Качество и значение той патогенной психической нагрузки, которую несет в себе миграция, многие авторы обобщают в понятии «отрыв от корней» («Entwurzelung» — нем.). Человек, оторванный от корней, теряет свои инстинктивные и духовные связи с окружающим его миром. То, к чему он привык, его рассуждения, представления, понятия, оценки, чувства и действия теряют свое значение и должны быть переосмыслены, изменены в новом контексте. Таким образом, миграция представляет собой социальное и психическое событие, прерывающее нормальное течение жизни и требующее от человека огромного напряжения, связанного с приспособлением к новым жизненным условиям. Отрыв от привычного жизненного контекста происходит чаще всего резко, в то время как достижение внутренней дистанции по отношению к старому, привычному общественному укладу с его социальными и культурными связями требует длительного времени и связано чаще всего с серьезными внутренними конфликтами (Tuna S., 1999).
Стиль жизни в новой культурной среде с иными нормами и иными формами межличностных и семейных отношений может вести к неуверенности. Неуверенность и беспомощность являются вообще спутниками новых жизненных условий, особенно когда в результате миграции некоторые вещи и ситуации оцениваются неадекватно или когда большие ожидания, связанные с новой Родиной, не оправдываются. Ухудшение материального положения и условий жизни, характерное для начального этапа жизни в новой стране, ведет к неудовлетворенности. Если этот период затягивается, последствиями может стать потеря общественного статуса и социальных связей, что в свою очередь приводит к глубокому экзистенциальному кризису. Недоверие и предрассудки местных жителей в сочетании с языковым барьером приводят к одиночеству и изоляции, что может повлечь за собой психические расстройства (Tuna S., 1999; Weisbrod Т., 2001).
R. Strobl & W. Kilhnel (2000) относятся также к числу авторов, усматривающих связь между психической патологией и миграцией как критическим событием жизни. Они называют две типичных формы реакции на неудовлетворение и жизненные трудности, связанные с миграцией: с одной стороны, девиации и делинквентность [10] как нанесение вреда окружающей среде и социальным нормам, с другой стороны, психические и психосоматические расстройства как нанесение вреда самому себе и собственным нормам. Авторы эмпирически подтверждают предположение, что женщины реагируют на такое критическое событие в жизни, как миграция, скорее увеличением жалоб психического и психосоматического характера, тогда как мужчинам более характерно девиантное поведение, в том числе алкоголизм и наркомания. Все эти критические стратегии преодоления R. Strobl & W. Ktihnel (2000) расценивают как порожденные расстройством идентификации, недостатком чувства собственного достоинства, неуверенностью и страхами перед будущим у мигрантов. [11]
Считаю важным привести фрагменты из исследования, посвящённого проблемам интеграции русских немцев юношеского возраста в Германии. По большому счёту, с теми же сложностями сталкивается множество эмигрантов разных возрастов, выходцев из бывшего Советского Союза:
«Несмотря на растущее количество русских немцев юношеского возраста в Германии, государство не выделяет соответствующих средств, для необходимой поддержки в изучении языка. В связи с напряжённым бюджетом финансирование языковых программ будет далее сокращено. Теперь переселенцам выделяются только 6 месяцев для изучения немецкого языка. В 70-х — 80-х годах предлагались 12–15 месячные курсы, в поздние 80-е -10-ти месячные курсы, а до конца 1993 года они длились 8 месяцев».
Потеря ориентации
Молодые переселенцы выросли в совершенно другой общественной системе и в их окружении присутствовали совсем другие привычки и модели действий. В стране, откуда они прибыли всё было для них знакомым и понятным, в сложных ситуациях они обращались за информацией к родителям или к взрослым из их окружения. В Германии их родители или близкие перестали быть для них опорой, поскольку сами оказались в стадии ориентации и не могут объяснить многих вещей. Молодёжь часто не знает, что им здесь, в Германии делать или как им себя вести. Например, какое образование им получать или чем заниматься в свободное время. В этом скрывается причина того, что они теряют ориентировку.
Образование анклавов
Многие знакомства и родственные отношения, которые возникли во временных местах пребывания для переселенцев, оказывают притягивающее влияние и приводят к тому, что люди поселяются именно в тех жилых кварталах, где уже живут многие из их соотечественников.
Жилые кварталы, заселённые преимущественно людьми, приезжающими из стран СНГ, часто называются местными жителями «Малая Сибирь» или «Новый Казахстан».
В связи со сложившейся жилищной ситуацией не вызывает удивления тот факт, что многие общины жалуются на нарастающие конфликты в данных районах. Таким образом развивается враждебность по отношению к русским немцам и к диспропорции в сторону детей переселенцев во многих школах, что осложняет возможность нормального преподавания. Если в этих районах города присутствует высокий процент безработицы и низкий материальный уровень, то это усиливает частоту возникновения проблем с алкоголем и наркотиками. (Далее в статье обсуждаются проявления насилия со стороны таких подростков в Германии — Я. С.).
Проблемы с самоидентификацией
В связи с несоответствием между этническим самосознанием, этнической принадлежностью и видимыми с обеих сторон культурными различиями у молодёжи возникает личностный конфликт.
Даже когда этническая принадлежность не играет большой роли, всё равно переселенцам юношеского возраста приходится с ней сталкиваться в процессе интеграции. Они должны решить, кто они: русские, немцы или всего понемногу. Как раз этот выбор и является наиболее трудным, ибо многие юноши и девушки не знают, к чему они принадлежат. Найти свой ответ на этот вопрос крайне трудно, поскольку окружающие их родители, учителя, административные служащие, друзья из состава местного населения и просто соотечественники выражают (неточное слово) диаметрально противоположные мнения.
