45
При закладке Александровской колонны присутствовали:
Ю. П. Литта (1763–1839), крупный государственный и политический деятель, видный представитель католицизма в России. При Павле I был Великим магистром Мальтийского ордена. С 1811 г. член Государственного совета, а с 1826 г. — обер-камергер Двора. При возведении Александровской колонны отвечал за доставку и установку гранитного монолита на Дворцовой площади.
П. М. Волконский (1776–1852), генерал-фельдмаршал, герой Отечественной войны 1812–1814 гг., начальник Главного штаба, министр императорского Двора.
А. Н. Оленин, Л. Л. Карбоньер — см. примечание [10].
П. И. Кутайсов (1782–1840), действительный тайный советник, член Государственного совета, сенатор, с 1825 по 1835 г. член Комитета по строительству Исаакиевского собора.
И. В. Гладков (1766–1832), сенатор, генерал-лейтенант, с 1821 г. петербургский обер-полицмейстер, член Комитета по строительству Исаакиевского собора.
А. И. Васильчиков (1818–1881), известный публицист, автор многих работ по вопросам сельского хозяйства в России. Близкий друг М. Ю. Лермонтова и его секундант в дуэли с Мартыновым.
Описание подъема колонны из альбома Монферрана [63]: «На платформе, окружавшей леса, были установлены по двум плоскостям кругообразно 60 стальных кабестанов в шахматном порядке. Канаты, идущие от этих кабестанов, образовали соответствующее им количество радиусов равной длины и доходивших до центра лесов. Кабестаны были сгруппированы в четыре класса. 16 солдат оперировали рычагами, пять матросов тянули канаты и направляли их. Восемь других солдат составляли резервный взвод. При каждом кабестане находилось по одному унтер-офицеру, наблюдавшему за порядком. Он руководил солдатами, заставляя их идти в ногу ускоренным шагом, смотря по обстоятельствам. Он же заменял уставших людей другими, из резерва, не прерывая движения.
Кроме того, было прислано 1440 солдат, 60 унтер-офицеров, 30 барабанщиков различных гвардейских полков и 300 матросов с 15 унтер-офицерами, а также необходимое количество офицеров саперных гвардейских батальонов. При помощи этих отрядов под командованием генерал-майора Шильдера поддерживался порядок, столь необходимый при всей этой операции. Десять десятников размещались между лесами и следили за равномерным натяжением канатов. Четыре помощника главного архитектора находились по углам лесов. Каждый из них наблюдал за группой кабестанов.
На лесах сотни матросов направляли полиспасты во избежание спутывания их. Шестьдесят наиболее опытных, с русской смекалкой, энергичных рабочих на самой колонне, среди паутины канатов, направляли полиспасты. Шестьдесят каменщиков у блоков „обратного вращения“ следили за тем, чтобы никто не подходил близко. Тридцать других рабочих направляли ролики, постепенно снимая их. Шесть каменщиков у самого пьедестала подливали раствор на гранитную плиту. Один десятник помещался на высоте 6 метров для подачи сигнала колоколом. Один офицер флота находился на самой верхушке лесов для водружения государственного флага, как только колонна встанет на пьедестал.
У самих лесов присутствовал хирург для оказания первой помощи в случае какого-либо увечья. Наконец, имелась наготове резервная команда рабочих с инструментами и материалами на всякий непредвиденный случай…
Когда на часах Зимнего дворца пробило два раза, раздался троекратный удар колокола и одновременно с этим сигналом начался подъем колонны. Это было любопытное зрелище — лежащий монолит колонны из красного гранита в 28 метров длиной и 3,5 метра в диаметре, опутанный канатами, из которых, как в тумане, вырисовывались шесть десятников, ловких широкоплечих молодцов, подлинных Геркулесов, вместо палиц — с железными рычагами, спокойно ожидавших подъема вместе с монолитом… Вокруг царила глубокая тишина, прерываемая лишь глухим звуком — гулом кабестанов… Трудно описать внезапный переход от мучительной душевной тревоги к чувству удовлетворения, какое испытал каждый, когда колонна была установлена и когда всякая мысль об опасности отпала. Бурные крики „Ура!!!“ неслись со всех сторон площади, энтузиазм достиг предела и довел многих, имевших доступ на платформу, до такого состояния, что они бросились подбирать остатки от раздавленных роликов и уносили их на память».
Проектные чертежи Монферрана, в том числе и окончательный вариант памятника (инв. № А-5645, А-5646, А-5648, А-5647), а также конкурсные проекты скульпторов И. Леппе, Б. И. Орловского, рисунки барельефов и модель Александровской колонны (исполн. М. Т. Салин) хранятся в НИМАХ, инв. № АМ-126. Модель лесов для подъема колонны находится в ГМИЛ, а проекты лесов в НИМАХ.
Гагарин Г. Г. (1810–1893), вице-президент Академии художеств, действительный член Общества поощрения художников и др. обществ. При Академии художеств основал Музей древнерусского искусства. Художник, коллекционер, автор многих трудов по истории искусства.
Чертежи, подписанные Монферраном, хранятся в НИМАХ, инв. № А-5815, А-5822, А-5820, А-5821.
Макарьевская ярмарка была основана в 1647 г. у Макарьевского монастыря, недалеко от Нижнего Новгорода. После пожара в 1816 г. решено было возобновить ее в Нижнем Новгороде и разместить на стрелке, в месте слияния Оки и Волги. Нижегородская ярмарка стала крупнейшим торговым центром России и занимала исключительное положение среди других торговых ярмарок, которых к началу XIX века было более десяти тысяч. Большинство из них располагалось на водных торговых путях по рекам Волге, Дону, Днепру. Международные ярмарки проходили в Ростове Великом, под Курском и в других городах России. В Европе самая крупная — Лейпцигская ярмарка занимала второе место после Нижегородской.
Комплект чертежей, часть которых подписана Монферраном, хранится в НИМАХ [53, с. 40]. История строительства Нижегородской ярмарки в конце XIX — начале XX в описана в статье С. М. Шумилкина [56].
В НИМАХ хранятся проекты павильонов для Екатерингофского парка, выполненные Монферраном в 1823 г. Большая часть листов подписные [53].
Название «вокзал» произошло от фамилии Воскхолл — владелицы одного из лондонских ресторанов с различными увеселениями. В первой половине XIX в. «воксалами» назывались все постройки для увеселения публики. Позднее, когда название «вокзал» стало обозначать здание железнодорожной станции, в них также размещались помещения для увеселения.
В 1823 г. Монферраном было составлено описание и примерная смета стоимости строительства увеселительного сада и всех строений на его территории. По смете на строительство вокзала ассигновано 45 тыс. руб., фермы — 36 тыс. руб. (ГМИЛ, № 5039-р).
Тон К. Практические чертежи по устройству церкви Введения во храм Пресвятой Богородицы в Семеновском полку в Санкт-Петербурге, составленные. Константином Тоном. М., 1845, с. 9.
«Северная пчела», 1842, с. 386. Это описание екатерингофского гулянья, как и многие другие, встречающиеся в литературе 1820–1840 гг., прекрасно иллюстрирует гравюра художника К. Гампельна. Созданная в 1820-е гг., она представляет собой узкую ленту (длина 10 м 15 см, ширина 9,5 см), составленную из 12 листов-оттисков. Это интересное произведение графического искусства с документальной точностью передает реальные события, воспроизведенные по натурным зарисовкам автора. Гравюра представляет собой панораму гулянья, фиксирующую в непрерывной последовательности основные этапы традиционного празднества. Изображение зданий, мостов и других сооружений на территории Екатерингофа, построенных Монферраном, отсутствует, т. к. гравюра выполнялась в 1820–1824 гг., а увеселительные сооружения по проекту зодчего возводились в 1823–1825 гг. и не могли попасть в поле зрения художника.
Проект театра на Дворцовой площади. Черт. № 33 531, л. 7; л. 1; л. 12; л. 11 находятся в НТБ ЛИСИ. Проекты здания на восточной стороне Дворцовой площади хранятся в НИМАХ.
Вопрос о роли Исаакиевского собора и Александровской колонны в композиции и пространственной структуре центральных площадей города рассматривается в статье Алексеевой С. Б. «Декоративная скульптура и ансамбли центральных площадей Петербурга» в кн. «Русское искусство второй половины XVIII — первой половины XIX века. Материалы и исследования». М., 1979, с. 18–38.
В. И. Пилявский в книге «Стасов архитектор» (Л., 1963, с. 226–227) отмечает, что Стасов получил от Монферрана «несколько хранившихся у него чертежей», которые были использованы для восстановления Петровского и Фельдмаршальского залов «в первоначальном виде».
