Ознакомительная версия.
Первый всплеск ритмической напряженности связан здесь с появлением двухударной формы в третьей строке, после чего возвращается фоновая ритмическая вариация. А затем следует нарастающая волна ритмической выделенности предфинальных строк, контрастирующих по количеству ударений, и контраст этот опять-таки разрешается очередным повтором четвертой ритмической формы, которая занимает срединно-уравновешивающее положение по отношению к этим ритмическим различиям.
Несколько более сложный пример подобной ритмической композиции представлен в следующем стихотворении:
Филида с каждою зимою,
Зимою новою своей,
Пугает большей наготою
Своих старушечьих плечей.
И, Афродита гробовая,
Подходит, словно к ложу сна,
За ризой ризу опуская,
К одру последнему она.
Шутливое эпиграмматическое начало, проведенное на четырехкратном повторении самой обычной и распространенной ямбической формы, перебивается в начале второй строфы трагическим двустишием, которое выделено ритмическим контрастом двухударной и полноударной строк с изменением акцентных центров в первом полустишии. Строфа и все стихотворение завершается возвращением и двукратным повтором начальных фоновых вариаций, в которых продолжает развиваться та же трагическая тема, так что финал столько же нейтрализует предфинальный контраст, сколь и «суммирует» ритмические различия и связанные с ними интонационно-смысловые перспективы, выявившиеся в предшествующем движении.
Подобное суммирование – это еще одна, может быть, не всегда столь явная, но значимая и характерная особенность ритмической композиции стихотворений Баратынского. Рассмотрим с этой точки зрения еще одно стихотворение:
Сначала мысль воплощена
В поэму сжатую поэта,
Как дева юная, темна
Для невнимательного света;
Потом, осмелившись, она
Уже увёртлива, речиста,
Со всех сторон своих видна,
Как искушенная жена
В свободной прозе романиста;
Болтунья старая, затем
Она, подъемля крик нахальный,
Плодит в полемике журнальной
Давно уж ведомое всем.
Наиболее очевидно в данном случае отчетливое трехчастное членение 4 + 5 + 4 – с нарастающим ритмическим упрощением и повтором наиболее употребительных и нейтральных ритмических вариаций. Однако такая композиционная линейность осложняется не только кольцевым повтором начальной и конечной ритмической формы, но и суммированием в финальной строке не только акцентного строения зачина, но и редкой словораздельной вариации с большим послеударным промежутком четвертой строки («Для невнимательного света…» – «Давно уж ведомое всем»). Таким образом, ритмические особенности «поэтических» строк возвращаются и даже концентрируются в, казалось бы, предельно прозаическом финале.
Интересно в этом плане отношение внешних очертаний и внутренней динамики ритмической композиции стихотворения «Скульптор»:
Глубокий взор вперив на камень,
Художник нимфу в нем прозрел,
И пробежал по жилам пламень,
И к ней он сердцем полетел.
Но, бесконечно вожделенной,
Уже он властвует собой:
Неторопливый, постепенной
Резец с богини сокровенной
Кору снимает за корой.
В заботе сладостно-туманной
Не час, не день, не год уйдет.
А с предугаданной, с желанной
Покров последний не падёт,
Покуда, страсть уразумея
Под лаской вкрадчивой резца,
Ответным взором Галатея
Не увлечет, желаньем рдея,
К победе неги мудреца.
Внешнее строение – 4 + 5 – 4 + 5 – с нарастающим объединением последних двух частей и все большей ритмической однородностью повторяющейся ямбической вариации: в последнем пятистишии четыре стиха четвертой ритмической формы, а в последних двух случаях совпадают еще и словоразделы («Ответным взором Галатея» – «К победе неги мудреца»). Но в этих внешних границах можно увидеть более сложное соотношение срединной части с наибольшей внутренней напряженностью и ритмическими различиями (главным образом за счет интенсивного включения двухударных вариаций) и окаймляющей эту двухчастную динамическую группу согласованности и взаимонаправленности начала и конца. Особенно ясно такая взаимонаправленность проявляется в ритмическом повторе вариаций двух заключительных строк этих частей («И пробежал по жилам пламень, / И к ней он сердцем полетел» – «Не увлечет, желаньем рдея, / К победе неги мудреца»: ∪∪∪ —∪ —∪ —∪ / ∪ —∪ —∪∪∪ —). Это своеобразная ритмическая и семантическая рифма: не только повтор и возвращение, но и объединение взаимонаправленных ритмических энергий начального призыва и финального отклика, вопроса и ответа.
Кстати сказать, аналогичным образом построен и финал всего сборника «Сумерки»:
Сам судия и подсудимый
Пусть молвит: песнопевца жар
Смешной недуг иль высший дар?
Решит вопрос неразрешимый!
Среди безжизненного сна,
Средь гробового хлада света,
Своею ласкою поэта
Ты, рифма! радуешь одна.
Подобно голубю ковчега,
Одна ему, с родного брега,
Живую ветвь приносишь ты;
Одна с божественным порывом
Миришь его твоим отзывом
И признаешь его мечты!
Этот заключительный фрагмент Я4, с одной стороны, предстает метрически единым и однородным на фоне предшествующих сочетаний шестистоп-ника и четырехстопника. С другой стороны, в заключительной части стихотворения вначале ощутимо нарастает вариационное богатство Я4 в противовес гораздо большему однообразию четырехстопных строк, внедряющихся в шестистопную стихию. Здесь и сочетание разных типов ритмического движения ямбического четырехстопника с сильным вторым и сильным первым иктом, и столкновение разноударных вариаций. Центром особенно острого соединения ритмических контрастов являются строки: «Сам судия и подсудимый / Пусть молвит: песнопевца жар / Смешной недуг иль высший дар?» (∪∪∪ – ∪∪∪ – ∪ / ∪ – ∪∪∪ – ∪ – / ∪ – ∪ – ∪ – ∪ —). А в финальных стихах эти противоположные ритмические движения, как бы отзываясь друг другу, одновременно и суммируются и уравновешиваются, так что при нарастающей ритмической однородности в них соединяются и повтор наиболее распространенной ямбической формы («Одна с божественным порывом»: ∪ —∪ —∪∪∪ —∪), и более сильный акцент на первом икте в предпоследней строке («Миришь его твоим отзывом»:∪ —∪ —∪ —∪),и прояснение ритмической доминанты с сильным вторым иктом в последней строке («И признаешь его мечты»: ∪∪∪ —∪ —∪ —). Переклички приведенных трехстиший – наиболее явный пример ритмической рифмы, взаимонаправленного соответствия на контрастных столкновениях поставленного вопроса и «умиряющего» эти контрасты отзыва, ответа на него.
Таким образом, одной из самых общих особенностей ритмической композиции рассматриваемых стихотворений является предфинальное обострение ритмических различий и их объединяющее уравновешивание в финале, который осуществляется чаще всего в наиболее распространенных и емких ритмических вариациях Я4. Различные ритмические движения рифмуются, становятся взаимонаправленными, взаимообращаются и отвечают друг другу в композиционном единстве. И это одна из характерных тенденций не только отдельных стихотворений, но и сборника «Сумерки» как особого поэтического (а стало быть, и ритмического) целого.
1. Тарановский К. Ф. Руски дводелни ритмови. Београд, 1953.
2. Колмогоров А. Н. Анализ ритмической структуры стихотворения А. С. Пушкина «Арион» // Проблемы теории стиха. Л., 1984. С. 118—124.
3. См.: Иванюк Б. П. Целостный анализ стихотворения. Черновцы, 1982.
4. См.: Тимофеев Л. И. Слово в стихе. М., 1982.
5. Тютчев Ф. И. Лирика: В 2 т. М., 1966.
6. Лермонтов М. Ю. Собр. соч.: В 4 т. М., 1983. Т. 1.
7. См. анализ двоичных повторов-контрастов и ритмической трехчастности в ранее рассмотренном стихотворении Лермонтова «Парус».
8. Баратынский Е. А. Стихотворения. Поэмы. М., 1982.
9. Тарановский К. Ф. Указ. соч.
Ритмическая композиция и стилевое своеобразие стихотворных произведений
Красота поисков истины («Толпе тревожный день приветен, но страшна…» Баратынского)
Толпе тревожный день приветен, но страшна
Ей ночь безмолвная. Боится в ней она
Раскованной мечты видений своевольных.
Не легкокрылых грез, детей волшебной тьмы,
Видений дня боимся мы,
Людских сует, забот юдольных.
Ощупай возмущенный мрак —
Исчезнет, с пустотой сольется
Тебя пугающий призрак,
И заблужденью чувств твой ужас улыбнется.
О сын фантазии! ты благодатных фей
Счастливый баловень, и там, в заочном мире,
Веселый семьянин, привычный гость на пире
Неосязаемых властей!
Мужайся, не слабей душою
Перед заботою земною:
Ей исполинский вид дает твоя мечта;
Коснися облака нетрепетной рукою —
Исчезнет; а за ним опять перед тобою
Обители духов откроются врата 1 .
В этом стихотворении, опубликованном сначала в «Отечественных записках» в 1839 году, а затем в книге «Сумерки», развертывается традиционная антитеза поэта и толпы, мечты и действительности – одна из наиболее типичных форм романтического двоемирия. Оно поэтически интерпретируется по-разному, предстает в различных, исторически изменяющихся формах. Одно дело: «Я мыслю, чувствую: для духа нет оков…» – из послания Баратынского Гнедичу (1823), и совсем другое, скажем, финал опубликованного в 1830 году стихотворения, заглавная героиня которого – «благодатная Фея»:
Ознакомительная версия.
