народной традиции «чужие» – инородцы и иноверцы). Грешная душа обречена на пребывание в теле животного, пока свинья не будет заколота, а лошадь не околеет (Онищук 1909: 49). Упомянем в связи с этим «переселением душ» и болгарские поверья о том, что души грешных турок переходят в свиней, а праведных – в собак; эти собаки сидят на плетеных дорожках близ христианского рая (СБНУ 1914/30:17).
Интересно, что в фольклорно-мифологическом сознании носителей традиционной культуры в приложении к «чужим» (представителям другой нации или другой конфессии) важную роль играют представления об особой «окрашенности» чужаков. При этом данный «миф» представляет собой некое «общее знание», никак не соотносясь с тем, что можно увидеть собственными глазами. Отметим, что при этом особо значимым оказывается противопоставление не столько конкретных колористических признаков, сколько признаков «светлый – темный», «чистый – грязный». Это представление проявилось, например, в легенде из Каргополья: «[Бог дал каждому народу] и акцент свой и цвет кожи, а русские вот светлокожие – самые его любимые» (НБ: 81).
В болгарском песенном фольклоре наиболее частотным постоянным эпитетом для определения «чужих», в частности евреев, наряду с прилагательным мръсни («грязные», «мерзкие») выступает слово жълти («желтые»). Злые персонажи сравниваются то с «черной цыганкой» (черна циганка), то с «желтой еврейкой» (жълта еврейка) или с «желтым евреем» (жълто чифутче) (Дабева 1939: 83, 87). Как отмечает О. Тодорова, происхождение и смысл данного эпитета не совсем ясны и едва ли могут быть объяснены этнографической реальностью (ср. бытовавшие как в Западной Европе, так и на Балканах средневековые предписания, согласно которым евреи должны были носить головные уборы желтого цвета; Тодорова 1994: 18–19). Скорее желтый цвет, наделяемый в народной культуре преимущественно негативной оценкой (СД 2: 202), выступал как своеобразный символ «нечистоты» и «неправедности» евреев – впрочем, как и всех других конфессионально чужих; ср. показательную синонимию при описании нашествия враждебных сил: «Тръгнали ми са латини, / Латини жълти евреи…» (Дабева 1939: 83). В болгарских эпических песнях повествуется, как герой спасает «чиста Света гора» от «жълта еврещуга», которые намерены купить «белите манастири и черните калугери», сжечь все евангелия и превратить все христианские храмы в синагоги (Тодорова 2001: 92). Отступление от «своих», «правильных» норм поведения, приобщение к «нечестивым» обрядам иноверцев приводило к тому, что человек сам становился одним из «желтых евреев». В болгарской песне рассказывается о том, что, выпив еврейской крови, девушка может утратить и свою веру, и свою этничность: «…кога Иринка станала, / пред врата стои еврейка, / у ръка държи лъжица, / у лъжицата ясна кров, / Иринка да си запои, / жълта еврейка да стане [когда встала Иринка, в воротах стоит еврейка, в руках у нее ложка, в ложке чистая кровь, Иринка выпьет, желтой еврейкой станет]» (Дабева 1939: 149, Тодорова 1994: 12).
В то же время приобщение иноверцев к христианской религии приближает их к категории «своих». Как известно, рассеяние евреев по всему миру, отсутствие у них своей земли, их гонения трактуются в народных легендах как результат Божьего проклятия, как наказание за распятие Христа. Но если иноверец проявит сочувствие к христианским ценностям, он может избавиться, например, от излишней природной смуглости, которая в славянской традиции расценивается как некая неправильность, аномалия внешности, как признак демонической природы (ср. «желтизна» или «чернота», о чем ниже). Об этом – легенда из витебской Белоруссии: «Сравнительно с мужчинами жидовки имеют большую белизну лица оттого, что при всех почти страданиях Спасителя, особенно крестных, они проливали обильные слезы, которыми и смыли восточную темноту лица» (Никифоровский 1897: 298).
Среди польских материалов, опубликованных А. Цалой, есть также целый ряд любопытных свидетельств относительно особенностей одежды евреев, в которых просматривается и «мифологическая» подоплека: «мода» евреев на черный цвет установлена самим Богом: «Носили черные пальто и говорили, что Господь Бог так ходил по земле» (окр. Замостья, одежды евреев связана с евангельским мифом: «Черную, траурную носили одежду… Траур носили по Нему(Христу), но не уверовали» (Cała 1992: 90). Ещё одно свидетельство напрямую соотносит цветовую гамму одежды с демонологизацией этнических соседей: «Они сами были на чертей похожи, одевались в черное» (Cała 1992: 95).
Любопытную цветовую характеристику этнических соседей представляют материалы из полиэтнических регионов; показательно, что одни соседи для славян оказываются более близкими, чем другие, что и отражается в фольклорных свидетельствах. Например, на территории Спиша (польско-словацкое пограничье) местное славянское население подчеркивало разницу между евреями и цыганами так: евреи были «красивые» и «белые», а цыгане «черные» (Nowicka 1995: 363).
Аномальные признаки, приписываемые представителям других народов и конфессий, должны служить своеобразным маркером «чужого»; эти признаки, как показатели «чуждой», «дикой», отчасти «нечеловеческой» природы, могут быть как видимыми (и тогда они выступают как элементы внешней характеристики чужаков), так и скрытыми (ср. народные представления славян о скрытых телесных изъянах, которыми отмечены представители нечистой силы – СД 2: 53).
Прежде всего, народная традиция отказывает «чужакам» в праве на «нормальное» рождение. Во-первых, сроки беременности еврейских женщин отличаются от обычных. По поверьям, бытующим в Польше, беременность евреек длится всего 6 месяцев (при том что у польских крестьянок – 9, а у шляхтянок – 12), поэтому еврейские семьи столь многодетны и евреев много («Евреи плодятся как клопы», – констатирует польская пословица). Во-вторых, евреи рождаются de culo (из прямой кишки) (Jastrzębski 1989: 38; Stomma 1986: 29–30).
Устойчиво бытует представление о том, что инородцы рождаются слепыми, подобно животным, и требуется определенное время или особые манипуляции, чтобы новорожденный прозрел. Например, евреям требуется человеческая кровь, чтобы «открыть» глаза своим новорожденным (Cała 1992: 102; Zowczak 2000: 161–162, 165; Hryciuk, Moroz 1993a: 90; Трахтенберг 1998: 47, 215–216); то же самое рассказывают поляки о мазурах (Cała 1992: 102). Жители Волковысского повета (Западная Белоруссия) также считали, что мазуры, подобно животным, рождаются слепыми и прозревают только на третий день (Federowski 1897: 233); по представлениям украинцев галицко-волынского пограничья, только на 9-й день прозревают мазуры, за что их и дразнят ślepy Mazur (Siewiński 1903: 70). Этим же поверьем объясняется западноукраинское прозвище поляков «лях-девятьденник»: считается, что слепого новорожденного мать 9 дней держит под «макитрой» (большой миской), пока у него не откроются глаза. «Ляхи» рождаются слепыми, как котята, и потому само их название имеет отрицательный оттенок, отражая якобы их нечеловеческую природу: «погане ‘му iмя: Лях» (Франко 1908: 369–370).
Как гласит польская поговорка, «Жид солнца на небе не видит, а только притворяется, что видит» (Kolberg DW 42: 598). Присловье соотносится с
