приравниваться к различным болезненным проявлениям на коже – ожогам, струпьям, бородавкам (СД 1: 352–353). Поэтому вполне логично, что в гуцульской легенде чудо с петухом становится причиной появления у евреев, наряду с веснушками, коросты на руках (Онищук 1912: 38).
Итак, «чужой» всегда остается чужим – не только духовно, но и в прямом смысле телесно, что и подтверждается фактами традиционной культуры, для которой стереотип «чужого» остается одной из незыблемых констант.
4.2. «Мы ж ад яўреяў прайзашлi, усе зналi яўрэйскi язык»
Этот раздел посвящен народным представлениям славян о языке их соседей-евреев и коммуникативным принципам, связанным с языком «чужих». Здесь мы снова сталкиваемся с уже отмеченными ранее различиями из «области мифа» и «области быта». Фольклорная этиология в жанре народных легенд объясняет появление различных языков, особенности наречий и такие стереотипные признаки, характеризующие чужую речь, как невнятность, неблагозвучность, «заумность». Что касается непосредственного опыта языкового общения с этническими соседями, то он оказывается прокомментирован другим типом текстов – меморатами о собственном опыте коммуникации с «чужими». В этом случае активизируются и собственный словарный запас «чужого» языка (если таковой имеется), и представления о том, когда и как уместно пользоваться «чужим» языком.
В контексте фольклорно-мифологических представлений о «чужих» языковой аспект не играет ведущей мифологизирующей роли, что для регионов тесных этнокультурных контактов может объясняться, в частности, активным присутствием «лингвистической составляющей» в ежедневной коммуникации. Даже универсальный сюжет о библейском «смешении языков» в локальных традициях межкультурного пограничья приобретает дополнительные мотивы, аргументирующие взаимосвязь всех языков и, следовательно, их взаимную «понятность». Об этом – рассказ о родстве языков из волынского Полесья.
«После Потопа стал росхoдытыся народ, сталы засэляты зэмлю, и задумалы, значыть, кирпычи сталы палыти и задумалы робыти башню до нэба. Это в Библии напысано – башню до нэба робыты. И робота йшла успэшно. И Бог сам подумал, ну до чого ж, всё раўно ж вони нэ достроят до того, это даромный труд, як йих прыостановыты? И вот помэшал языки. Помэшал языки – той крычыть: «Давай воду!», а той нэсэ хлиб. Крычыть, давай, значыть, кирпич, а вин нэсэ воду, нэ понимае. От и оставыли тую башню. Так говoрать, шо дэ-то вона строилась, шо и досе там останки есть. Оставыли йийи робыти и давай города строиты. Бог сказаў, от так робите города, стрыйтэ [стройте. – О.Б., В.П.]. И от того врэмья так язык и помэшался». Далее рассказчик поделился с нами своим наблюдением: оказывается, черты языковой общности все же сохранились. Например, «язык нэмецкий подходыть под еврэйский. Да, под еврэйский. Бо от ужэ дажэ у нас у тую войну (имеет в виду Первую мировую войну. – О.Б., В.П.), як я был малым, то ў дэрэвне стоял нэмец, одын, и пэрэговоршчик быў еврей. Дак воны понимaлисе» (Е.В. Супрунюк, 1910 г.р., Речица Ратновского р-на Волынской обл., 2000, зап. О.В. Белова).
Этот рассказ представляет собой народную концепцию происхождения и родства языков (мотив Вавилонской башни в фольклоре является основным для объяснения «многоязычия», ср. НБ: 285–288). Эпизод «смешения языков» пересказан достаточно близко к книжным текстам (возможные источники – церковная проповедь, основанная на книжных сказаниях о Вавилонском столпе). Отметим, что и в книжных памятниках нет единого мнения о числе языков, появившихся после Вавилонского столпотворения. Толковая Палея называет 72 языка, Мефодий Патарский упоминает 12 (по числу колен Израилевых). Ср. бытующее у болгар в Родопах представление, что маленькие дети говорят неразборчиво потому, что в начале жизни они объясняются сразу на всех 72 языках, когда-то обретенных человечеством; постепенно дети усваивают один (родной) язык, остальные забывают, и речь их становится понятной (Родопи 1994: 21).
Приведем пример из еврейской традиции, в котором также эксплицируется отношение к «чужим» как к «немым». В рассказе о военных мытарствах еврейской семьи из Могилева-Подольского, пережившей и изгнание из родного дома, и лагерь, и гетто, упоминается бесстрашная в своем безумии старушка приживалка, которая не боялась немцев, потому что в ее представлении они были «немыми» – не говорили и не понимали идиша и потому были не опасны: «…Семья большая, был еще мамин брат и старушка. У нас в четырнадцатом году, когда гнали евреев, она проходила в Могилеве… все годы гонят евреев… Так она проходила, значит, вместе со своими родными. Так сказали – кто хочет ее взять? Она по-еврейски разговаривала, больше ничего не понимала. Так бабушка и дедушка, папины родители, взяли ее к себе. И она была у них пьять лет. А потом, когда папа женился, так ему дали это «приданое» [смеется]. И она была у нас все годы! <…> А когда немцы пришли, он а сказала, что чего вы боитесь? Это ж немые люди! Она ж не понимала, шо они разговаривали по-немецки. Она думала, шо это… “Шо ты боисся? Это немые люди, они ничего не понимают!”» (М.И. Жидовецкая, 1930 г.р., Шаргород Винницкой обл., 2004, зап. О.В. Белова, А.В. Соколова, Т.В. Величко).
Возвращаясь к славянскому фольклору, вспомним белорусскую легенду, о том, что «мы ж ад яўреяў прайзашлi, усе зналi яўрэйскi язык», но после Вавилонского столпотворения «сталi разные языкi: i рускi, i кiтайскi, i многа…» (ТМКБ 2: 756).
4.2.2. Особенности разных наречий
Своеобразной реакцией на наличие в непосредственном соседстве носителей различных языковых культур является бытование «этноцентрических» легенд об особенностях «чужих» говоров.
Согласно легенде из Западной Белоруссии (Волковысский повет) о происхождении мазуров, «в начале света» жил человек, который никому не уступал дорогу. Однажды он встретился с чертом и стал с ним драться. Черт ударил его и выбил ему зубы. Человек стал шепелявить, и от него пошел целый такой род, т. к. дети переняли его речь (Federowski 1897: 232–233).
Характерное «дзеканье» белорусов отмечено в русских поговорках: «Разве лихо возьмет литвина, чтобы он не дзекнул», «Только мертвый литвин не дзекнет», «Как не закайся литвин, а дзекнет» (Даль ПРН: 723). Фонетические различия придирчиво отслеживаются и в пределах одной локальной традиции. Так, специфический говор (рефлексы ять, дифтонги) жителей Слободского с/с Харовского р-на Вологодской обл. является причиной того, что соседи из ближайших окрестностей называют их то «хохлами», то «латышами», то «немцами» (Белова 2004а: 187).
Непонятность языка цыган (nieczysta mowa) польские легенды объясняют тем, что во время распятия Христа цыганка спрятала под язык один из гвоздей, предназначенных для распятия, и поранила себе язык (ю. вост. Польша, Cała 1992: 88–89, Zowczak 1992: 37, Zowczak 2000: 385).
Современная легенда из Прикарпатья отвечает на вопрос
