href="ch2-43.xhtml#id341" class="a">[43], допросить женщин [44]. Согласно показаниям, присланным из Москвы, жена купца Авдотья Акимова рассказала, что 12 июля 1720 года она присутствовала на Божественной литургии в Успенском соборе Московского Кремля, когда «кричала нелепым голосом: лаяла собакою». «Эта скорбь», по ее рассказу, поразила ее сорок лет назад, когда она была ребенком, и продолжала происходить один, два и даже три раза в месяц, когда она пребывала в церкви или дома. Настаивая на правдивости своих слов, она заявила: «А буде я, Авдотья, сказала что ложно, и за то указал бы великий государь казнить меня смертью…» Авдотья Акимова сослалась на своего духовника, приходского священника Михаила Константинова, хорошо знакомого с «ее скорбью». Отец Михаил подтвердил показания Авдотьи о том, что она прожила в его доме три года, засвидетельствовал, что она исполняла долг исповеди, и отметил, что ее припадки происходили в домашних условиях. Авдотья Яковлева также призналась, что иногда кричала, но в основном дома. Ее недуг начался в феврале 1720 года во время службы в церкви Космы и Дамиана в Нижних Садовниках, когда она начала кричать «нелепым голосом». Единственный раз, когда она еще кликала в святилище, произошел несколько месяцев спустя, 6 мая, когда она посетила литургию в соборе Покрова Пресвятой Богородицы, месте упокоения мощей Иоанна Блаженного [45]. Но она не помнила, что именно кричала. Воспитанница богадельни Арина Иванова также признала кликанье, утверждая, что 17 мая 1720 года она «кричала нелепым голосом» в церкви Никитского монастыря во время чтения Евангелия, а «что кричала – того не ведаю». Далее Арина сообщила, что раньше она часто кричала во время литургии в храме Тихвинской иконы Божьей Матери и в богадельне «по дням и ночам». Как и в случае с Авдотьей Акимовой, Арина утверждала, что она страдала от припадков с рождения, что «мать и другие свойственники от той скорби меня не уберегли…» [46]
Следователи Тайной канцелярии пытали всех трех на дыбе и били плетью. Несмотря на пытки, к 18 августа кликуши придерживались прежних показаний. На этот раз Авдотья Акимова добавила, что во время припадка в церкви она кричала не только собакой, но и лягушкой. Отвечая на конкретные вопросы, она поклялась, что не симулировала болезнь и что «кликать же меня не научали». Авдотья Яковлева и Арина Иванова также поклялись, что они не притворялись во время приступов, а Арина приписывала свой недуг падучей болезни и также утверждала: «кричу без притвору и без стороннего научения» [47]. 22 августа кликуши повторили свои предыдущие показания. Надеясь подтвердить свой рассказ словами свидетеля, Авдотья Яковлева добавила, что накануне вечером в тюрьме у нее произошел приступ в присутствии караульного. На допросе Иван Нелидов, названный ею караульный Лейб-гвардии императорского Преображенского полка, подтвердил рассказ Яковлевой о приступе, произошедшем накануне: «вчерашнего числа, во время святой литургии, молилась эта баба в караульне, что в равелине, и вдруг вскочила, упала, затряслась, и стало ее гнуть. Лежала она от того на земле замертво часа полтора, и я пришел в страх немалый». Спустя две недели, 7 сентября, следователи решили освободить Авдотью Яковлеву: «Судьи положили – так как та болезнь была с нею в крепости, в бытность ее за караулом того ради ее освободить». При этом ей строго запрещалось кричать в церкви [48]. Две остальные кликуши были определены на принудительные работы на полотняный завод (текстильную мануфактуру) [49].
Почти полтора века спустя, в 1866 году, в Воскресенском монастыре на могиле патриарха Никона (главы Русской православной церкви с 1652 по 1666 год) произошло чудесное исцеление одержимой женщины. Утверждая, что на нее снизошла благодать благодаря молитвам покойного Никона, жена солдата Пелагия Флавианова Сухарева рассказала о своем опыте одержимости бесами. Она утверждала, что в течение пятнадцати лет страдала беснованием с неистовыми криками и обличениями окружающих. Семнадцатого мая 1866 года она посетила утреннюю панихиду на могиле патриарха Никона, во время которой пережила припадок и спросила: «Зачем меня сюда привезли? Я туда шла». Вскоре после этого в присутствии своего мужа Прокофия Анисимова Сухарева, его сестры Натальи Анисимовой и отставного унтер-офицера Федора Волкова Пелагия «получила облегчение». Согласно свидетельству иеромонаха Макария об этом чудесном исцелении, супруг и родственники Пелагии описывали ее припадки как настолько сильные, что она падала на землю и билась, произнося богохульства. После безрезультатных паломничеств к нескольким религиозным святыням они оказались у могилы Никона. Там, по словам очевидцев, одержимая сказала: «Зачем вы меня привезли в Новой Иерусалим? Вы говорили, пойдем в Троице-Сергиевскую лавру, а здесь я не могу быть». Затем женщина упала на землю, крича и снова спрашивая своих родственников, почему они привели ее сюда. В бесчувственном состоянии, «почти полумертвою», женщину усадили на стул. Когда она пришла в себя, она произнесла молитву «Слава Тебе, Господи», тихо поблагодарила святейшего патриарха Никона за ходатайство перед Богом за нее и за исцеление от недуга, а также попросила провести панихиду по патриарху в качестве еще одного выражения ее благодарности. Вечером, по ее просьбе, женщину исповедовал преподобный Макарий, а на следующий день она причастилась [50].
Спустя почти пять десятилетий, в сентябре 1911 года, протоиерей Петр Скубачевский поведал духовным и мирским читателям консервативного религиозного журнала «Вера и разум» о своем участии в экзорцизме у мощей преподобного Иоасафа Белгородского (бывшего епископа Курского [51]) сразу после канонизации оного. Отец Петр пишет, что вечером 4 сентября белгородский Свято-Троицкий собор был полон молящихся, которым посчастливилось иметь входные билеты [52]. «Возле северной стены храма был устроен барьер, за которым шла бесконечная цепь, по два в ряд, паломников, желающих приложиться к святым мощам». Скубачевский описывает паломников как «простой крестьянский люд», многие из которых стояли в очереди днями и ночами и среди которых было «много болящих и удрученных горем». Желая им помочь словами утешения и молитвой, священник пробился сквозь толпу и подошел к служащим у раки монахам, прося разрешения участвовать в служении молебнов. С позволения монахов отец Петр облачился и стал служить молебен. «Когда подносили или подводили болящих [ко мне], я спрашивал их имя и старался каждому сказать несколько слов утешения и ободрения». После того как его сменил на молебне другой священник, отец Петр остался в епитархии у главы святых мощей «и накрывал головы болящих воздухом [53]». Он подсчитал, что по крайней мере пятьсот серьезно больных и намного больше здоровых паломников прошли мимо мощей в течение пяти часов. Ничего необычного не происходило до тех пор, пока он не
