в качестве деликатеса).
Эта заметка совершенно безопасна в смысле достоверности. Ни один из ваших читателей не устроит себе такой свадьбы, а дикари островов Спасения или Тристан д’Акунья не будут писать писем в редакцию с опровержением, потому что ваше издание едва ли попадет к ним в руки.
Дело кончится тем, что читатель, вздохнув, скажет жене:
– Смотри, Маруся, какие есть ужасные обычаи! И чего только на свете не делается. Как все премудро устроено Создателем.
Вы его заставили задуматься. Он уже философствует. В этом ваша заслуга [44].
Любителей философствовать среди читателей отрывных календарей всегда было много, и юмористы «Сатирикона» иронизировали над «глубокомыслием» тех, кто получает знание о мире из календарных «Смесей».
В сатирическом журнале «Будильник» был издан пародийный «Календарь „Будильника“ на 1882 год», заведующим которым значился Антоша Чехонте (псевдоним Антона Чехова). Пародийная цитата «все врут календари, за исключением нашего» могла бы служить эпиграфом ко всему комическому тексту. В фельетоне Чехова (текст печатался в нескольких номерах в течение года) воспроизведены типовые разделы календаря: 1) «число и день», 2) «выдающиеся события, метеорология, пророчества, всеобщая история, коммерция, советы, рецепты и пр.», 3) «обеды». Предметом пародирования стали все элементы календаря, особенно «предсказания». Эта востребованная публикой информация вызывала у молодого Чехова взрыв ядовитых насмешек [45]. Так, в разделе комических объявлений сообщалось:
Для составления календаря наняты два профессора черной магии и один профессор белой магии. Для той же цели заведующий календарем подыскивает сомнамбулу, или ясновидящую. Жалованье последней 1200 руб. в год.
Сумма указывала на готовность издателей календарей хорошо платить творцам календарного бреда (оклад сельского учителя был 360 рублей в год).
Недопустимое в начале истории печатного календаря пародирование календарного формата свидетельствовало о его феноменальной популярности в русском обществе к началу XX века.
Печатные календари советской эпохи
Советская власть с первых дней своего существования требовала создания новых печатных календарей. Декрет Ленина о переходе на календарь по новому стилю (полное название – «Декрет о введении в Российской республике западноевропейского календаря от 26.01.1918 г.»), согласно принятому в Европе григорианскому календарю, делал все прежние издания календарей бесполезными для практического использования и контрреволюционными по содержанию. Вместе с переносом чисел на 13 дней вперед (эти дни полностью выпадали из календаря) отменялись святцы и тезоименитства, а также все религиозные и государственные праздники прежней России [46]. Православная церковь, отделенная декретом Ленина от государства, не перешла на григорианский календарь, сохранив верность юлианскому календарю и традициям церковных праздников. Прагматика жизни диктовала необходимость указывать в печатных календарях одновременно советские и церковные праздники, а числа – по двум стилям сразу (указание двойных дат сохранялось в календарях до начала 1930‑х годов) [47]. В календарях, издаваемых русской эмиграцией, также указывались оба стиля, хотя жизнь в европейских странах шла по новому стилю (старый стиль служил данью памяти досоветскому календарю, а также использовался как месяцеслов для зарубежной православной церкви) [48].
Образцами для первых советских календарей послужили матрицы прежних календарных изданий. Реформаторы выбрасывали из них весь старорежимный материал, механически заменяя его революционным. Это приводило к издательским курьезам и политическим просчетам. Владислав Ходасевич, работавший в 1920 году в Московской книжной палате, вспоминал, как Госиздат решил выпустить революционный календарь-альманах на 1920 год. Из текста старого календаря выбросили святцы, царские дни и названия христианских праздников, заменив их названием «день отдыха» и датами революционных событий. При этом исполнители забыли проставить в календаре дни недели, в результате чего календарь, выпущенный огромным тиражом 10 000 экземпляров, пришлось полностью пустить под нож. Драматизм ситуации усугублял тот факт, что в стране катастрофически не хватало бумаги («Книжная палата», 1932).
Первые советские календари больше подходили для проведения агитации, чем для бытового использования. Целям политпросвещения служил «Советский календарь на 1919 год» [49]. Он был выпущен Всероссийским центральным исполнительным комитетом (ВЦИК) и напечатан в типографии Товарищества Ивана Сытина. Одновременно с настольным был издан отрывной «Советский календарь». Он был выполнен знатоками календарного дела, умело распределившими материал по тематическим разделам и рубрикам. Содержание всех рубрик было связано с революционной тематикой: история рабочего движения в России и за рубежом, партийные съезды, основатели марксизма, выдающиеся революционеры, лидеры Интернационала. Красочные иллюстрации с метафорическими изображениями обновленной России служили для эмоционального воздействия на читателя, а все содержание календаря убеждало в грядущем торжестве мировой революции и неизбежной победе пролетариата над буржуазией [50].
Несмотря на то что такие издатели календарей, как Сытин, были готовы сотрудничать с новым строем, обновляя свою продукцию (издатель в 1918 году встречался с Лениным), дни вольных типографий и частных календарей были сочтены. Декрет о печати, вступивший в полную силу с осени 1919 года, поставил все частные издательства все закона. Типографии были национализированы и подчинены Государственному издательству РСФСР [51]. С этого момента производство календарей, как и вся издательская продукция, полностью перешло под контроль Советского государства и под власть «рабоче-крестьянской» цензуры [52]. Основную массу первых советских календарей печатали в Госиздате и Центросоюзе. Госиздат готовил календари в трех вариантах: рабочий, крестьянский и всеобщий, в расчете на три категории граждан (рабочих, крестьян и служащих). Центросоюз издавал календари для пайщиков потребительской кооперации.
Если в досоветское время основным видом календаря был настольный календарь-альманах (в виде объемной брошюры), то уже в раннее советское время массовым стал отрывной календарь, прикрепляемый на календарную стенку. Специалист в области книгопечатания констатировал: «Отрывной календарь завоевал прочное место в обиходе каждой семьи, сделавшись необходимой культурной принадлежностью домашнего быта, без которой нельзя обойтись» [53]. Запрос на отрывные календари во много раз превосходил полиграфические возможности советских издательств. До 1940‑х годов отрывной календарь печатался на единственной в СССР календарной машине, мощность которой была 65 тысяч экземпляров в сутки. Машина печатала календари на следующий год начиная с мая, но удовлетворить спрос так и не удавалось. По востребованности у населения в первые советские годы лидировал колхозный календарь: значительную часть потребителей календарей составляли деревенские жители, для которых он в первые десятилетия советской власти заменял и книгу, и газету [54]. Численник, прикрепленный к календарной стенке с изображением революционной символики, исторической личности или народного героя, заменял лубочную картинку и икону, прежде висевшие на стенах каждого русского дома.
В советских календарях не было рекламы и ненаучного материала в виде предсказаний и оракулов, зато стало много политической риторики и идеологии в виде краткого изложения речей, тезисов статей и цитат из партийных документов. По сути они выполняли функции старорежимных оракулов, предсказывая наступление светлого будущего, признаки которого календарь видел уже в настоящем. Политические нарративы перемежались текстами просветительского характера.
Оборотная сторона листа отрывного календаря… и большая часть так
