(изображение рояля не помещалось на календарный лист). При этом остались без внимания просмотры кинофильмов с любимыми артистами и эстрадные выступления с популярными певцами, не говоря о бардах, без песен которых немыслима эпоха 1960–1970‑х годов. В календарях не было страниц, посвященных известным артистам кино и эстрады. Игнорировались даже те, кто стал знаменитым благодаря участию в фильмах на военно-революционные сюжеты (роль таких фильмов в жизни советского школьника была очень велика) [501]. Сомнительной казалась «мимолетная» слава артиста, основанная не на каждодневном труде, многолетнем упорстве и рабочей скромности (главные добродетели по календарю), а на таланте, творческой индивидуальности и эффектной внешности. Никто в календаре не должен был конкурировать с худым Дзержинским, одутловатой Крупской и находящимися в самом расцвете сил членами Политбюро.
В отрывных календарях часто использовались карикатуры и комические картинки. «Календари школьника» конца 1950‑х – начала 1960‑х
Пуританскую строгость отрывного календаря компенсировали маленькие календарики с портретами звезд кино и эстрады, коллекционированием которых увлекались советские школьники 1970–1980‑х годов. Эти календарики отвечали возрастным ожиданиям подростков, воплощали их эстетические идеалы и представления об интересной и яркой жизни, а также служили средством обмена в «товарно-денежных отношениях» между ровесниками.
Отрывные календари предлагали девочкам выкройки модной одежды. «Календарь школьника (отрывной)» на 1965 и 1978 годы
Среди досуговых интересов советских школьников, к которым календарь всегда относился уважительно, были наблюдения за звездным небом. Для юных любителей астрономии предназначалась астрономическая страничка, печатавшаяся в «Календаре школьника» в начале каждого месяца (в общих календарях астрономическая информация была на ежедневных страницах). Указания на заходы-восходы, фазы Луны и долготу дня были обращены не только к начинающим астрономам (для них ежегодно выпускался школьный астрономический календарь – серьезное и полезное издание, составленное специалистами), но и к каждому советскому школьнику. Истинная цель астрономических страничек – атеистическая пропаганда. Список точных астрономических расчетов исключал присутствие в космосе божественных сил, убеждая школьника в окончательном и бесповоротном торжестве человеческого разума. Для тех же, кто еще сомневался в этом, предназначалась «Страничка атеиста» с типовыми историями про изнуренных постом подростков, ставших жертвами религиозных сект и церковных проповедей (будущего у таких школьников нет, а настоящее печально). Кроме того, «Календарь школьника» ежегодно напоминал о дате 2 февраля 1918 года, когда Совнарком принял Декрет об отделении церкви от государства, и никакая оттепель не могла поколебать значимости этого документа [502].
Уроки морали средствами календарных плакатов. «Календарь школьника (отрывной)» на 1956 и 1959 годы; «Спутник. Календарь для школьника» на 1962 год (М.: Госполитиздат)
На «книжной полке» календаря: архаисты и новаторы
Традиционный для школьного календаря раздел под названием «Советуем прочитать» (а также «На книжной полке» или «Прочтите, ребята, эти книги») был направлен на популяризацию внеклассного чтения. Календарь не печатал рекомендательных списков (типа «Что читать»), а помещал на странице месяца одну или две книги с краткой аннотацией. Часть из этих книг составляла беллетристика фантастических и приключенческих жанров, что принципиально отличало календарное чтение от школьного. Рекомендации календаря год от года становились ближе к реальным читательским запросам советских школьников (в одном из годовых выпусков «Календаря школьника» появился раздел «Любителям фантастики и приключений»). Хотя фантастики и приключений в общем объеме рекомендовалось все больше, набор авторов оставался таким же, что и три десятилетия назад. Первое место занимали особенно любимые в советской стране Жюль Верн и Герберт Уэллс. Мечты о коммунизме придали вес произведениям знаменитых фантастов, в персонажах которых виделись прообразы будущих покорителей природы и первооткрывателей космоса. Статья Бенедикта Сарнова «Великий мечтатель», посвященная Жюлю Верну, предварялась словами Константина Циолковского: «Он пробудил работу мозга в этом направлении…» («Спутник» на 1958 год). Романы Верна не только пробуждали работу мозга в нужном (научно-техническом) направлении, но и укрепляли веру в человека, не сводимого к советским типажам «строителя коммунизма».
На «книжную полку» календаря попали авторы переводных приключенческих романов Фенимор Купер («Зверобой»), Вальтер Скотт («Айвенго») и Этель Лилиан Войнич («Овод»). Первые две книги не имели идеологической трактовки (в отличие от последней), но в 1960–1970‑х годах они считались классикой зарубежной литературы (этими авторами зачитывались еще гимназисты времен календарей М. Вольфа и О. Кирхнера). Из отечественных произведений приключенческого жанра рекомендовались «Два капитана» (1940) Вениамина Каверина и «Старая крепость» (1940) Владимира Беляева (обе книги получили государственные премии, что придавало беллетристике необходимую для календаря значительность). Большой редкостью для «книжной полки» календаря были произведения современных фантастов. Так, в 1977–1978 годах рекомендовалось прочитать книгу Ивана Ефремова «Туманность Андромеды» (через 20 лет после ее первого издания в «Молодой гвардии»). Никаких упоминаний о произведениях американского фантаста Рэя Брэдбери, который стал кумиром советского читателя с середины 1960‑х годов, в «Календаре школьника» не было. Не попали в списки для чтения и многие отечественные фантасты (например, братья Стругацкие), поскольку фантастическая проза могла скрывать критический подтекст (так, собственно, и было).
Юбилеи советских детских писателей отмечались в календаре школьника отдельной страницей. «Календарь школьника (отрывной)» на 1972 и 1977 годы
Советская классика для старших школьников была неизменно представлена романами Николая Островского «Как закалялась сталь» (1934) и Александра Фадеева «Молодая гвардия» (1946). Первая книга отвечала за революционную тематику, вторая за военную – два основных нарратива в календаре школьника. Такую же тематическую пару, но для читателей помладше представляли повести Валентина Катаева «Сын полка» (1946) и его же «Белеет парус одинокий» (1936). Фаворитом в этой группе книг был «Сын полка», упоминавшийся в календаре по нескольку раз (печатались отрывки из текста, иллюстрации, рассказ о писателе). Считалось, что эта повесть Катаева сочетает идейность, беллетристическую занимательность и литературные достоинства (последними не могли похвастаться повести о пионерах-героях, но календарь их тоже советовал прочитать).
Рекомендуемые произведения советских авторов в 1960–1970‑х годах получали новые, не запланированные кураторами от идеологии коннотации. Об этом свидетельствует история книжной серии «Пламенные революционеры», которую начал выпускать в 1968 году все тот же Политиздат. Авторы и редакторы «Пламенных революционеров» отказались от трафаретных образов «несгибаемых бойцов» и «верных ленинцев», изображая своих героев романтиками, охваченными идеями свободолюбия и социальной справедливости [503]. Эти идеи не были чужды советским подросткам периода оттепели: подростки также хотели бороться за социальную справедливость, видя в литературных образах революционеров вдохновляющие примеры гражданской активности (в реальной жизни такая активность была ограничена участием в работе комсомольских организаций, подчинявшихся бюро ЦК ВЛКСМ).
В кругу пламенных революционеров оказался любимый герой школьных календарей Дзержинский. С каждым десятилетием образ железного Феликса, организатора ВЧК и ГПУ, становился все более одухотворенным, воплощая извечную мечту человека о торжестве правосудия и справедливом возмездии. На страницах календарных изданий 1960‑х годов ежегодно перепечатывались цитаты из писем Дзержинского к сестре, написанных им
