Мартирос Ананикян - Мифы Армении

Ознакомительная версия.

Как все это произошло? Рискнем предположить, что в пору распространения в Армении популярных зороастрийских идей зороастрийский или, возможно, маговский пантеон в неполном составе вытеснял местных богов или превращал их просто в национальных героев, Ваагн разделил судьбу последних. И все же в его культе было столько жизненной силы, что сам Митра не сумел прочно укорениться на этой земле, уступив величайшей популярности соперника.

Мовсес Хоренаци пересказывает древнюю песнь о рождении Ваагна. Она дает нам верный ключ к его характеру и происхождению.

Вот фрагмент этой песни:

Другие фрагменты этой песни, сейчас утраченные, повествовали о том, что Ваагн сражался с драконами и победил их. Вишапы лучше всего известны как «драконы-жнецы». К Ваагну взывали, по крайней мере в царских эдиктах, как к богу отваги. В основном благодаря этому он стал любимым божеством армянских царей, а позже, во времена синкретизма, его отождествляли с Гераклом. Помимо обладания такими качествами, Ваагн претендовал на то, чтобы зваться богом солнца. Средневековый автор говорит, что древние поклонялись солнцу под именем Ваагн, а его соперничество с Баал-Шамином и, возможно, с Михром, двумя другими богами солнца иностранного происхождения, подтверждает это точное высказывание.

Если объединить несколько совершенно не связанных между собой записей о Ваагне, они вызовут к жизни поразительный образ бога, который можно сравнить только с ведическим Агни, богом огня, образующим основу и сплотившим триаду: Индра (молния) – Агни (всеобъемлющий и жертвенный огонь) – Сурья (солнце). Кроме того, имя Ваагн (Vahagn) может быть образовано из Van и Agni. Нет лучшего объяснения рождению, характеру и функциям Ваагна, чем ведические песни об этих трех божествах.

Из процитированного выше фрагмента, который под аккомпанемент лиры пели барды Гохтана[20] задолго до христианизации Армении, можно сделать вывод, что рождение Ваагна имело мировое значение. Он был сыном небес, земли и моря, но особенно моря. Этот чудесный юноша, как солнце, встающее из-за горизонта, но, что более вероятно, бог огня, взметнувшийся, как молния, из священного моря, потому что родовые муки – не что иное, как бушующий неистовый шторм. Но это не имеет особого значения, потому что в арийской религии солнце – небесный огонь и всего лишь еще одна ипостась Агни. Очень важно, что армяне говорили и о заходящем солнце, и о погаснувшем факеле, что они «отправились к своей матери», то есть они вернулись к общей сущности, из которой произошли. Так мы приходим к осознанию единства огня божественного, небесного и земного, как в Ведах, и больше не принимаем во внимание вселенские муки при рождении Ваагна как поэтический образ, созданный армянскими бардами. Здесь мы соприкасаемся с древнеарийской основой. По крайней мере, в Ригведе[21] появляется на свет так же, как и Ваагн. Он – дитя небес, земли и воды. Даже описание внешности ведического Агни (и самого Индры) сходно с описанием внешности Ваагна. Агни всегда молод, как и Ваагн. У Агни (так же как у Индры) рыжевато-коричневые волосы и борода, как у Ваагна, у которого «волосы – огонь и борода – пламя». Сурья (солнце) – глаз Агни. Глаза Ваагна – солнца.

Однако ключ к пониманию ситуации – «стебель», слово очень важное в индоевропейской мифологии в связи с тремя проявлениями огня: солнцем, молнией и земным огнем. Это особый священный трут для разжигания священного огня. Греческий Прометей принес людям украденный у богов (или у солнца) огонь в стебле фенхеля. Индра, ведический бог молнии, убив Вритру[22], был охвачен страхом и спрятался на некоторое время в стебле лотоса в озере. Однажды Агни прятался в воде и в кустарниках, где, наконец, боги нашли его. Мудрец Атхарва из Вед вытащил Агни из цветка лотоса, то есть из стебля лотоса. Многие победители драконов, которые обычно как-то связаны с огнем, солнцем или молнией, рождены из волшебного цветка. Это отголосок такого же древнего мифа о том, что в стебле хаомы находилась душа Заратустры. Такая праведная душа, без сомнения, была задумана как огненная субстанция, произошедшая свыше.

В основе всех этих историй лежит примитивный миф о чудесном рождении вселенского огня, украденного у солнца или добытого с помощью лучины в облаках, откуда он и спустился на землю (см. главу 6).

Убить дракона в древней мифологии обычно способен огонь в том или другом своем проявлении. Египетский бог солнца (очевидно, смешанное существо) убивает дракона с помощью изрыгающих огонь змей. Авестийский Атар (дающий и тепло, и свет) сражается с Ажи Дахакой. Греческий Геракл, видимо бог солнца, в раннем детстве задушил змей. Агни, как Индра, и Сурья – победитель Вритры. Ничто так не отпугивает македонского дракона, как удар молнии; хорошо известно, что в языческой религии и фольклоре злые духи, тесно связанные с драконами, всегда боятся головешек, да и вообще страшатся огня. Макдонелл[23] утверждает, что Агни широко известен как победитель гоблинов, даже больше, чем Индра.

И наконец, свойственных Ваагну храбрости и духа победы не чужды ведические Агни и Индра. Они оба – боги войны и победы, несомненно, в силу своей природы. Воинственная натура богов погоды – обычная вещь во всемирной мифологии. Даже авестийский Верефранга унаследовал эту отличительную черту от своего индоевропейского предка, когда его имя было всего лишь одним из названий Индры или Ваю.

Мы намеренно до сих пор не упомянули еще одну важную деталь в описании Ваагна. В современном армянском фольклоре известен бог бури Dsovean («рожденный морем»), который с суровой богиней бури Dsovinar («рожденная морем») повелевает штормами и часто показывается на глаза людям. Учитывая факт, что мы не знаем ни одного другого рожденного морем божества в армянской мифологии, кто еще, как не Ваагн, все еще поражающий драконов своим огненным мечом или стрелой и посылающий на землю благодатный дождь, мог быть этим странным фольклорным героем? Его эпитет «рожденный морем», который сохранился с незапамятных времен и в дошедшей до нас песне о Ваагне, сильно напоминает ведическое Apam napat, «дитя воды», который повелевал морями, ниспосылая воду человечеству, но также был идентичен Агни в убранстве молний. Dsovinar (Цовинар) может быть напоминанием о русалках, которые сопровождали «дитя воды», или даже о богине, подобной Индрани, жене Индры.

Из этих размышлений становится ясно, что Ваагн – бог огня и молнии, рожденный из стебля в священном (?) море, с особой миссией сражаться с драконами. Его эпитет «жнец драконов» – отдаленный, но безошибочный отголосок доведического Vrtrahan (букв, «убийца Вритры»).

В действительности армянский миф о нем – традиция, независимая от исконной земли индоиранцев, и подтверждает древность многих ведических мифов, относящихся к Агни, которые современные ученые все чаще признают игрой воображения поэтов. И это вовсе не поразительное совпадение, что единственным сохранившимся фрагментом о Ваагне стала песнь о его рождении, тема, которая, по Макдонеллу, наряду с жертвенными церемониями Агни, занимает наиважнейшее место в душах ведических певцов Агни.

Мовсес Хоренаци постоянно упоминает культ солнца и луны в Армении. Когда произносили клятвы, в них неизменно взывали к солнцу, повсюду возводили алтари и скульптурные изваяния солнца и луны. Какими были эти изваяния и насколько сильно на них повлияли сирийский и маговский культы солнца, мы не знаем. Сейчас мы можем рассматривать лишь средневековые концепции образов солнца и луны. Современные армяне представляют солнце похожим на колесо водяной мельницы. Агафангел, ссылаясь на письмо, якобы написанное Диоклетианом Трдату, невольно свидетельствует о преклонении армян перед солнцем, луной и звездами. Но древнейшее свидетельство этому мы находим у Ксенофонта, который говорит, что армяне жертвовали солнцу лошадей, возможно полагая, что ему никак не совершить без них свое ежедневное путешествие по небу. В Армении восьмой месяц года и, что более значимо, первый день каждого месяца были посвящены солнцу и носили его имя, а четвертый день месяца был посвящен луне. Армяне, подобно персам и большинству поклонявшихся солнцу народов Востока, молились восходящему светилу; обычай этот был принят и древней церковью, и в наши дни армянские церкви строят фасадом на восток, и мертвых хоронят головой к востоку, считая запад обиталищем злых духов. Что касается луны, Иоанн Мандакуни[24] в Увеке свидетельствует о поверье, что луна благоприятствует урожаю или, наоборот, способствует его порче. Анания Ширакаци[25] говорит в своем труде Demonstrations («Аргументации»): «Праотцы называли ее лелеющей растения». Мысль эта находит подтверждение и на западе, и в авестийской Махяште (гимне луне), где упоминается, что урожай хорошо растет на прибывающей луне. Считалось, что, вступая в определенные фазы, луна становилась причиной болезней, особенно эпилепсии, которую иначе и называли лунной болезнью, но Езник пытается опровергнуть это суеверие, уточняя, что все дело в демонах, чья активность зависит от фаз луны. Современные армяне все еще очень боятся вредного влияния луны на детей и стараются защитить их, проводя специальные магические обряды, когда она находится в небе.

Ознакомительная версия.