Леонид Выскочков - Будни и праздники императорского двора

Ознакомительная версия.

Отметим дополнительно еще несколько престижных домов, где давались балы для «большого света». В первой трети XIX в. славились балы у Потоцких. Генерал-адъютант граф Станислав Станиславович Потоцкий (скончался в 1831 г.) – обер-церемониймейстер двора (с 1826 г.), сенатор. Его супруга Екатерина Ксаверьевна, урожденная графиня Браницкая (1792–1880), была в первом браке за Константином Сангушко. Долли Фикельмон описала один из этих балов, состоявшийся 12 января 1830 г.: «Большой бал у Станислава Потоцкого. Чудесные покои, элегантные, обставленные со вкусом. Готический обеденный зал в самом изысканном стиле; все богато, роскошно, все в изобилии, но сам бал получился невеселым. Было очень душно, и гости танцевали без особого желания. Император и императрица очаровательны; однако их присутствие не прибавляет веселья. Все взгляды, все внимание присутствующих направлены на них. Каждый стремится произвести впечатление, боится не понравиться, дамы чересчур кичатся своими драгоценностями, мужчины тушуются. На балах блистает красотой мадам Пашкова, урожденная Баранова. Высокая, прекрасно сложена, движения грациозны и благородны. Мадам Завадовская (Елена Михайловна Завадовская, жена графа В. П. Завадовского. – Л. В.) чрезмерно поглощена присутствием Императора, и это на многих производит тягостное впечатление. <…> В нынешний сезон фаворитами общества являются два молодых поляка. Князь Сапега, брат княгини Чарторыйской (Анна Чарторыйская, супруга Адама Чарторыйского. – Л. В.), хорошо разговаривает и танцует чудесно. У Ленского, его партнера по успеху, более тонкое и красивое лицо… Императрица часто танцует с ними. Супруга английского посла (Мэри Ребекка Хейтсбери. – Л. В.) довольно неприятна в обществе, она не смогла вписаться в него – ее находят скучной. Ко всему прочему, здешний свет не очень милосерден – как только было подмечено, что Двор пренебрегает ею, все дамы отвернулись от нее и избегают ее довольно смешным и шокирующим манером» [858] . Через два года, когда графа Станислава Потоцкого уже не было в живых, Долли Фикельмон 6 февраля 1832 г. записала: «4-го Потоцкие устроили для нас чудесный маленький бал» [859] .

В 1831–1832 гг. в дневнике Долли Фикельмон отмечены и три бала у Лавалей [860] . А 11 февраля 1843 г. барон М. А. Корф записал: «Вчера имп[ератри]ца с цесаревною и обеими вел[икими] княжнами в первый раз была на бале у Лавалей, которые от этого с ума сходят от радости. Бал был огромный и – прекрасный. Разослано было до 450-ти приглашений, и, хотя в бальной зале довольно теснились, однако в прочих комнатах, при обширности дома, циркулировали очень свободно. Ужинная зала и кабинет императрицы были убраны превосходно, а все прочие комнаты освежены и подновлены и частию вновь обмеблированы, так что бал этот, как считают, обошелся им до 30 т[ысяч] р[ублей] ассигнациями]. Приемы слепого хозяина были довольно забавны…» [861] Слепой хозяин, встречая гостей, делал вид, что их узнает и под руку с императрицей ходил по залам с коллекциями античных древностей и по памяти рассказывал о них.

27 июля 1834 г. Алексей Федорович Орлов давал бал в своей новой загородной усадьбе в Стрельне, в связи с чем «принимал у себя весь Двор и избранную часть общества» [862] .

Кроме частных великосветских балов были и балы общие для дворянства, которые проходили в здании Дворянского собрания (архитектор П. Жако по проекту К. И. Росси, 1834–1839), входящего в архитектурный ансамбль Михайловской площади (площадь Искусств), где ныне располагается Филармония. Так, за 1843 г. М. А. Корф трижды упомянул балы в Дворянском собрании, состоявшиеся 25 января, 18 февраля (бал и маскарад) и 20 декабря [863] . 20 декабря 1843 г. он записал в своем дневнике: «Сегодня в зале дворянского собрания бал в пользу школ женского Патриотического общества, в присутствии всей царской фамилии» [864] . К середине XIX в. в Дворянском собрании ежегодно бывало шесть «непременных» балов и «экстраординарные» балы. Каждый постоянный член Дворянского собрания кроме своего бесплатного билета получал два «дамских билета». Другие посетители балов платили в сезон 1840 г. по 10 рублей (дамы – по 5). Билет на один бал стоил, соответственно, 3 и 1 руб. Программа балов была подобна программе балов по «большому этикету». Бронировались билеты для членов дипломатических миссий, гвардейских полков.

Судя по всему, зимний сезон именно 1843 г. был одним из самых насыщенных балами и празднествами. Барон М. А. Корф в дневниковой записи 18 февраля 1843 г. отметил: «Балы следуют за балами, пока великопостный колокол на призовет всех если не к покаянию и очищению душ, то, по крайней мере, к временному отдыху тел. 14-го в воскресенье бал у наследника, во вторник (16 февраля. – Л. В.) маскарад у Анатоля Демидова, в среду (17 февраля. – Л. В.) бал у Мятлевых и маскарад в Большом театре; наконец, сегодня, в четверг, (18 февраля. – А. В.) бал и маскарад в Дворянском собрании. Государь, наследник, великий князь Михаил Павлович присутствовали на всех этих вечерах, балах и маскарадах, появляясь нередко и в спектаклях, утренних или вечерних» [865] .

При Николае I время для балов сдвинулось на более позднее время (так же как и обедов). Часто они заканчивались под утро. Долли Фикельмон в записи 23 января 1833 г. добавила: «Позавчера я должна была присутствовать у Кочубеев на бале, который они давали для двора. Императрица продолжала танцевать даже после четырех часов утра! Она выглядела свежей, моложавой и красивой, какой я уже давно ее не видела» [866] .

Впрочем, она же через два года уточнила в дневнике 30 января 1835 г.: «В нынешнем сезоне балы, на которых присутствует двор, начинаются в половине девятого и кончаются в три часа ночи. Хоть немного щадят силы Императрицы» [867] . Врачи рекомендовали Александре Федоровне поберечь свое здоровье, и балы стали оканчиваться раньше, или она покидала их не так поздно. Впрочем, это касалось и других участников ночной жизни. В дневниковой записи 11 января 1843 г. М. А. Корф, отметив прошедшие и намечающиеся пышные балы, продолжающиеся «до 3-го и 4-го часа», меланхолически завершил: «…Становится, право, страшно и грустно за здоровье молодых людей» [868] . Кстати, правила хорошего тона не позволяли гостям удаляться с балов раньше императорской четы.

Главным танцем придворных балов XVIII в. был, конечно же, полонез, или польский танец, которым обычно открывался бал. В «Кратком описании города Петербурга и пребывания в нем польского посольства в 1720 году» в рассказе о свадьбе А. И. Румянцева отмечалось: «…танцевали почти исключительно по-польски, так как другие танцы употребляются редко» [869] . Польский танец, или полонез, – торжественный танец-шествие, известный в России со времени Алексея Михайловича. Он был, в частности, обязательным для начала и завершения свадебного бала.

В то же время к середине века самым стильным и главным танцем стал менуэт, который в начале столетия также танцевали и который назывался миноветом или минаветом (основная фигура два такта, размер 3/4, характерны мелкие шаги, изгибы рук и кистей, поклоны и реверансы). В середине XVIII в. им открывали бал. Французский балетмейстер Ланде уверял, что нигде в мире не танцуют менуэт с такой выразительностью и приличием, как при дворе Елизаветы.

Постепенно темп менуэта ускорился, движения усложнились. Как отметил воспитатель подростка Павла Петровича (великого князя) С. А. Порошин, во время бала его воспитанник протанцевал «одних только менуэтов более двадцати». Вспоминая о большом бале в конце 1792 г., великая княгиня Елизавета Алексеевна (супруга Александра Павловича), заметила: «А еще позавчера я вынуждена была танцевать менуэт» [870] . Павел Петрович любил танцы. Он позаботился, чтобы дочерей обучал этому искусству лучший балетмейстер столицы француз Дидло. Любимым танцем самого Павла был менуэт. В танце он преображался, его движения становились грациозными, а на лице появлялось выражение рыцарской учтивости. При его дворе большое значение придавалось танцам.

В бальный регламент в конце XVIII в. входили «аглинские» танцы (контрданс, экосез, англез) и французские (гавот и менуэт). Был в ходу и русский контрданс. Контрдансы (contredanse) – несколько разновидностей бальных танцев, заимствованных из Англии («аглинские» танцы), включавшие экосез (eccossaie) и англез (anglaise). В контрдансах танцующие располагались друг напротив друга. Самым распространенным видом контрданса была французская кадриль, или иначе – котильон.

Экосез танцевали и в XIX в. В учебнике начала XIX в., отмечает А. Л. Порфирьева, экосез описывается как веселый танец середины бала: «Дама подает свои руки как лапочки; кавалер берет их как бы шуточным образом, придавив свои руки в локтях к бокам; поворачиваются, не смотря друг на друга, то машут руками в такт, то кружатся на месте, как дети, играя в ветряную мельницу, и отскакивают и отходят задом, как раки, забывая вовсе о внимании, которым обязаны к близ стоящим, дабы не нанесть какой-либо неприятности… » [871]

Ознакомительная версия.