праздник, Большие Дионисии, появился или стал более масштабным в VI в. до н. э., а тираны поддерживали его проведение, хотя, очевидно, они не были причастны к его созданию. В начале V в. до н. э. пьесы уже приняли знакомую нам форму – в них участвовали три актера и хор. До нашего времени сохранились семь трагедий Эсхила, сражавшегося в Марафонской битве в 490 г. до н. э. и продолжавшего писать в 450-х гг. до н. э., а также семь трагедий Софокла, карьера которого началась в 460-х гг. до н. э. и продолжалась практически вплоть до конца этого столетия. Что касается Еврипида, любителя экспериментов, шокировавшего благочестивую публику и постоянно подвергавшегося насмешкам авторов комедий вплоть до самой его смерти в 406 г. до н. э., то нам повезло больше – сохранились 19 его произведений. Всего в нашем распоряжении имеется около 300 трагедий, тексты которых дошли до нашего времени в списках эллинистического периода. Музыка и танцы прекратили свое существование одновременно, лишив нас значительной части впечатлений, которые получали первые зрители этих постановок.
Абсолютное большинство празднеств, проводившихся в эпоху классики, было городскими торжествами; их организаторы поступали таким образом совершенно осознанно. В конце VI и начале V в. до н. э. Симонид и Пиндар писали хоральную лирику для городов так же часто, как и по заказу тиранов или частных покровителей. Во многом афинская трагедия была отражением самого города, ее авторы нередко подчеркивали его величие. Однако, несмотря на то что демократия способствовала ее развитию, трагедию нельзя назвать исключительно демократическим видом искусства. Сами поэты принадлежали к высшим слоям общества. Например, Софокл в 440 г. до н. э. был избран на должность военачальника. Сюжеты за редким исключением заимствовались из наиболее популярных мифов и легенд и были связаны с царями и их домочадцами. Соответственно, еще до начала спектакля зрители имели общее представление о том, чем закончится пьеса, при этом драматург мог свободно импровизировать или изменять различные детали. Спектакль всегда состоял из определенного, жестко зафиксированного набора элементов: вводного пролога, потрясающего по своей красоте выступления хора, обладающего крайне сложной синтаксической структурой, чередующегося со спорами актеров друг с другом, имеющими весьма общий характер, и развязки, которой нередко придавалась форма речи посланника. Драмы писались поэтическим языком, которому искусственным путем придавалась возвышенность, что было характерно даже для Еврипида, заявлявшего (или его в этом обвиняли), будто он низвел трагедию до уровня разговорной речи.
В целом древнегреческий театр представлял собой явление, которому сложно дать краткую характеристику, даже если мы откажемся рассуждать о поэзии как таковой. Древнегреческие драматурги не абстрагировались полностью от современного им мира, поэтому древние цари в их произведениях с большим уважением относятся к мнению народного собрания или даже к результатам проведенного на нем голосования. В частности, Эсхил периодически отрывается от рассказа о героях, чтобы сделать замечание, что называется, на злобу дня. Его «Эвмениды», в которых описан суд ареопага над Орестом по делу об убийстве, были написаны в 458 г. до н. э., через четыре года после проведения Эфиальтом достаточно спорной реформы ареопага, и данная пьеса, помимо всего прочего, выражает мнение противников этих преобразований. Но это скорее исключение. Как правило, авторов трагедии интересовали личные конфликты, вопросы, связанные с властью и ее неправильным применением, подчинение воле богов или неповиновение ей, человеческие страсти и бедствия. Действующими лицами этих произведений становились герои, превосходившие простых смертных, но оказавшиеся в сложных или иногда даже ужасных ситуациях, в которых они ведут себя, как подобает героям, в соответствии с кодексом поведения и чувством чести, унаследованными ими из мира эпоса.
Простые смертные не могли достичь подобного уровня, даже аристократы могли воспитать в себе подобное чувство чести лишь отчасти, ведь они жили в мире, державшемся на добродетелях, скорее связанных со способностью сотрудничать, чем противостоять. Этос города время от времени проявлялся через театральные трагедии о героях, а масштабные хрестоматийные обобщения, которыми изобилуют трагедии, нередко были применимы к жизни как героев, так и современников драматурга. Но разрыв все равно сохранялся, и трагедии в значительной степени были посвящены рассказу о совершенно другом мире. Истории, на которых выросли зрители, соединяли спектакль со стойкими эмоциями, которые они испытывали, и формальными аргументами. В некоторой степени понятно, что демократическое государство не могло не поддерживать соревнования между авторами пьес о героях, так же как и построить на акрополе дом для богини – покровительницы города. Но предсказать, что аттическая трагедия или Парфенон станут настоящими шедеврами, было невозможно. Это подарок, ждать которого мы не имели права.
Для архитектуры и скульптуры характерна та же героическая тематика. Оба этих вида искусства служили богам и государству. До середины IV в. до н. э., когда Демосфен жаловался, что наиболее могущественных афинян больше не удовлетворяет прежняя простота, архитектура жилых домов не представляла собой ничего особенного. Не поражали воображение и статуи, изготовленные для отдельных ценителей, в том числе их копии, сделанные для богатых римлян. Среди деятелей, занимавшихся этими видами искусства, в отличие от поэтов и музыкантов, не проводились публичные соревнования. В эпоху классики заказы архитекторам и скульпторам давало государство, и именно оно предъявляло требования к результатам их работы. Сохранилось совсем немного источников, содержащих упоминания о подобных договорах, а также посвященных назначению должностных лиц, которые должны были следить за их исполнением. Несколько больше было отчетов этих должностных лиц, вырезанных на камне с указанием всех малейших подробностей, которые требовались в демократических Афинах. Имена выдающихся древнегреческих скульпторов остались в памяти потомков. Ни один художник до них не рискнул написать свое имя на созданном им произведении, и они пользовались определенной известностью, были по крайней мере причастны изысканному обществу. (Например, собственной легенды удостоился Дедал, работавший при дворе критского царя Миноса.) Таковы были величайшие архитекторы, в то время как живший в V в. до н. э. градостроитель Гипподам Милетский также мыслителем, занимавшимся изучением политики, и Аристотель удостоил его взгляды своей критики. С другой стороны, имена гончаров, вазописцев и других мастеров, работавших на частных заказчиков, в источниках не сохранились. В Греции были и ремесленники, выполнявшие более примитивные операции, причем некоторые из них, несомненно, являлись рабами. Но среди них имелись превосходные художники, имена многих из которых сохранились до нашего времени, так как они опять же подписывали свои произведения. Сложно представить, что греческий или иноземный покупатель не гордился тем, что обладает сосудом, орнаментированным таким мастером, как Эксекий (илл. 26).
Подавляющее большинство сюжетов скульптурных изображений, украшавших храмы и общественные здания, было позаимствовано из того же набора мифов, что и фабулы аттических трагедий, с учетом того, что считалось приемлемым в том или ином месте. Выдающимся
