234
Очевидно, что повествование не использует многочисленные возможности. уравнивающие письма с действиями, а не с размышлениями или рассуждениями. Например, в том. что письма воздействуют как замена тела любимой, есть некоторый фетишизм: но в фетишистских сценах объектом становится нарисованный портрет Юлии или ее дом. а не ее письма. Когда упоминается фактичность писем, она является не замещающим присутствием, но странно буквальна, как когда добавляется примечание о частоте переписки (2:71: 47-48). Дискурсивные письма (из Вале, из Парижа, о музыке и т. д.) Юлия считает не обольстительными. а неуместными, и сравнительно поверхностными, с точки зрения поощрения практических действий двух любовников. Фетишистское замещение («Baise cette lettre et saute de joie pour la nouvelle que je vais t'apprendre...» — «Расцелуй это письмо и прыгай от радости — сейчас ты узнаешь новость!» [2:111: 82]) появляется только тогда, когда обещано нечто более осязаемое, чем письмо, и даны вполне практические распоряжения. Крайне драматическим исключением кажется письмо 25 части 1. в котором Сен-Пре угрожает самоубийством («La roche est escarpee, l'eau profonde et je suis au desespoir...» — «Скала отвесна, воды глубоки, а я — в отчаянии» [2:93: 66]). В результате Юлия уступает, что и превращает письмо в действенный акт соблазнения. Но непосредственность этого причинно-следственного отношения — иллюзия, а недействительность. Имеются и другие причины, и проходит слишком много времени между получением письма и соблазнением Юлии. Дело в том. что Юлия отдается из жалости, а не под натиском прямо выраженного желания, и письмо 25 можно считать развитием темы жалости, а не стратегией обольщения. Можно, конечно, заявить, что приглашение Юлией Сен-Пре в четвертом письме 4-й части (354) посетить ее и Вольмара в Кларане — это прямое действие, но вызвано это письмо, вне всякого сомнения, механической потребностью развития сюжета и состоит-то всего лишь из двух с половиной строк.
Как в письме 15 части 1 (2:147: 113). когда Сен-Пре стоит у порога спальни Юлии и прерывает восторженное предвкушение блаженства замечанием: «Quel bonheur d'avoir trouve de I'encre et du papier!» («К счастью, я нашел чернила и бумагу»).
См.: Rougemont D. de. L'amour et I'occident. Paris. 1939.
Правда, в списке упоминаются Петрарка. Тассо. Метастазио и французские трагики. Руссо считает Петрарку и итальянских поэтов последователями августинианской. а не рыцарской традиции. Что же касается Расина. можно предположить, что имеется в виду «Эсфирь», а не «Федра». Амбивалентность литературных оценок — это часть более широкой амбивалентности всех обоснованных метафорой систем.
Краткую библиографию вопроса см.: Kraus W. Zurfranzosischen Romantheorie des 18. Jahrhunderts // Poetik und Hermeneutik 1: Nachachmung und Illusion / Hrsg. H. R. Jauss. Munich. 1964. Некоторые цитаты из менее известных авторов очень близки к различению, из которого исходит Руссо. В том же самом томе в дискуссии по поводу статьи Крауса содержится важная информация по этому вопросу. Конечно, существуют и многочисленные примеры англоязычной литературы, быть может, неплохо подытоженные первой главой книги 3 романа Фильдинга «Джозеф Эндрус» («Вступительное слово в прославление биографии». Пер. Н. Вольпин; см.: Фильдинг Г. История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса// Фильдинг Г. Избр. произв. М.. /954. Т. 1. С 587-591).
Ближайший предшественник «Юлии» — это. конечно. «Кларисса» Ричардсона. но Руссо чаще всего ссылается на «Книдский храм» Монтескье, который по крайней мере однажды упоминается в «La Nouvelle Heloise» (2:113: 84) и вновь появляется на страницах четвертой «Reverie».
«Картина. созданная воображением» (677).
В отличие от «Preface dialoguee». «Quant a la verite des falts. je declare qu'ayant etЈ pluisieurs fols dans le pays des deux amants. je n'y al jamais ouT parler du Baron d'Etange ni de sa fille. nl de M. d'Orbe. nl de Milord Edward Bomston. ni de M. de Wolmar» («Касательно достоверности событий — заверяю, что я множество раз бывал на родине двух влюбленных и ровно ничего не слышал ни о бароне д'Этанж, ни о его дочери, ни о господине д'Орб. ни о милорде Эдуарде Бомстоне. ни о господине де Вольмаре») [2:5: 9].
«...дела человеческие ничтожны» (614).
Ср.: «Говорящий исчезает... словам... уступая (cede) инициативу» (Малларме С. Кризис стиха / Пер. И. Стаф // Малларме С. Сочинения в стихах и прозе. М., 1995. С. 337).
«Voulant etre се qu'on n'est pas. on parvient a se croire autre chose que ce qu'on est. et voila comment on devient fou. En montrant sans cesse a ceux qui les lisent les pretendus charmes d'un Јtat qui n'est pas le leur, [les romans] les seduisent. ils leur font prendre leur etat en dedain. et en faire un echange imaginaire contre celui qu'on leur fait aimer» («Желая быть не тем. кто он есть, человеку удается уверить себя, что он совсем иной, и вот так люди сходят с ума... Читателям они постоянно рисуют мнимые прелести чужого положения и тем самым побуждают, презирая собственное. воображать себя в том положении, которое им расхваливают» ) [2:21: 686].
См.: Booth W. The Rhetoric of Fiction. Chicago. 1961. Гл. 12. 13.
«N. Quant a I'interet. il est pour tout le monde. il est nul. Pas une mauvaise action: pas un mechant homme qui fasse craindre pour les bons. Des evenements si naturels. si simples qu'ils le sont trap: rien d'inopine: point de coups de Theatre. Tout est prЈvu longtemps d'avance: tout arrive comme il est prЈvu...» («N. Что do занимательности, то она во всем одинакова — ее совсем нет. Ни одного дурного поступка, ни одного испорченного человека, который вызывал бы у читателя страх за добродетельных героев: все события до того обыденные, до того простые, что. право, тошно: ничего неожиданного. никаких театральных эффектов. Все предусмотрено и все происходит. как предусмотрено...») [2:13: 679].
«Мир не знал ее. пока она была жива. / Но знал я и остался ее оплакать» (740). В поэтическом переводе В. Левика:
Кто понимал, что в ней — земли краса?
Лишь я один...
(Петрарка Ф. Лирика. Автобиографическая проза. М.: Правда. 1989. С. 166.)
См.: Kant I. Kritik der Urteilskraft. § 11 и далее отрывки о музыке в § 40. 42 и т. д. См.: КантИ. Критика способности суждения. С 58-59. 133-136. 139-142.
«Милый [букв.: сладостный] образец» (687) с «горечью поцелуев».
«Сладким сиропом» (682).
Это заявление высказывается в контексте, объединяющем некоторые главные полярности романа и исполненном нечистой совести того, что Руссо называет «morale de pratique». Оно использовано Юлией в антигедонистической проповеди, призванной убедить Сен-Пре в том. что нехорошо советовать заменить удовольствием любовь. Удовлетворяя потребности, удовольствие, в самом деле, обосновано не отношением, но обладанием. Вполне ясно, что само обращение Юлии описано тем не менее при помощи соблазнительного словаря удовольствия, но это не позволяет нам отвергнуть ее высказывание.
«Слепая любовь.— раздумывала я.— оказалась права...» (285).
Имеется в виду, конечно. «Пир» 189—190. Начало речи Аристофана в пер. С. К. Апта см.: Платон. Пир//Платон. Собр. соч. М.. 1993. Т. 2. С. 97-99.
«Сомненья нет. я должен бежать от вас. сударыня!» (13).
«Слабостях».
Как полагала Клара: «Vous vous direz (apres avoir fait le sacrifice de votre amour) je sais aimer, avec un plaisir plus durable et plus dЈlicat que vous n'en gouteriez a dire: je possede ce que j'aime. Car celui-ci s'use a force d'en jouin mais I'autre demeure toujours. et vous en jouirez encore, quand meme vous n'aimeriez plus». Когда, вместо того чтобы стремиться к сублимации. мы направляемся к деконструкции, как то было в «Пигмалионе», излагается восполняющая экономия эстетики жертвоприношения (Клара в том же самом абзаце высчитывает: «...le veritable amour a cet avantage... qu'il dedommage de tout ce qu'on lui sacrifie. et qu'on jouit en quelque sorte des privations qu'on s'impose par le sentiment meme de ce qu'il en coute et du motif qui nous у porte» [2:320, курсив мой]).— «Вы будете говорить себе, [отказавшись от своей любви]: „Я умею любить".— с отрадным чувством, более долговечным и сладостным, чем то. которое заключено в словах: „Я обладаю тем. кого люблю".— ибо такое чувство испаряется. а то. первое.— нетленно и даже переживет самое любовь» и «у любви истинной те же преимущества... она воздает за все то. что приносится ей в жертву, и даже находит отраду в своих лишениях, сознавая, чего они стоят и что к ним побудило» (268).
«Неизбежного падения».
Может показаться, что игра Руссо с примечаниями, позволяющими отстраненно посмотреть на Юлию, спасает его от помутнения сознания, хотя он и жертвует ясностью сознания персонажа. Но этот образец предвосхищен самой Юлией. ясность взгляда которой на ее прошлый опыт никогда не подвергается сомнению. которая способна так же отстраняться от самой себя, как Руссо может отстраняться от нее. и которая все же не способна предотвратить повторение своих ошибок. Заявление R. в «Предисловии» о беспомощности перед темнотой его собственного текста похоже на то. как Юлия в моменты озарения повторяет ошибки метафорических моделей истолкования. Манипуляция точкой зрения — форма бесконечного регресса, вписанного в метафору самости.
