И продолжали: Малакка не знает себе равных. Это город, самой природой предназначенный для торговли. Здесь лук и чеснок ценятся выше, чем мускатный орех, бензойная смола и другие драгоценные вещи.
Рассказывали они также, что сюда, в Малакку, приходят шерстяные ткани, стекло с позолотой из Венеции, опиум — из Мекки, тридцать видов одежд и сорок видов других товаров — из Камбея и Адена, серебро и рубины — из Пегу, шелка и фарфор — из Китая, перец и золото — с Суматры, рис, мясо, оружие — с Явы, корица и мускатный орех — с Молукк и островов Банда. Число иностранных купцов с их челядью так велико, что живут они в отдельных предместьях, из которых Упех — самое большое, и управляются своими старейшинами — шахбандарами. Рассказывали они и о великолепном дворце султана, вход в который украшают бронзовые львы, и о султанской сокровищнице, находящейся рядом с дворцом, и об огромных мечетях, самая большая из которых находится в Упехе, куда по пятницам устремляются толпы «мавров» разных национальностей. «А малайская знать и богатые купцы, — сообщали они, — живут приятнейшей жизнью в окруженных рощами, садами и водоемами больших домах. Дома эти расположены за городом, а в самом городе они также имеют богатые дома. У них много рабов и прислужников, исполняющих все их желания».
Лишь о трудовом люде, ютившемся в жалких хижинах из пальмовых листьев, в кампонгах[13] близ города и на его окраинах, переносящем товары с кораблей и грузившем их на корабли, сгонявшемся на постройку дворцов, загородных домов и мечетей, трудившемся в ремесленных мастерских города, почти ничего не говорили бывшие пленники. Да это никого и не интересовало — ведь здесь не пахло золотом и пряностями.
Зато о воинских силах Малакки говорили много. В городе находилось не менее 20000 воинов — жителей Малакки, яванских наемников и солдат султана Паханга[14], прибывшего в Малакку для женитьбы на дочери Махмуда. Город обладал значительной артиллерией, в том числе 50 большими бомбардами. Подступы к Малакке со стороны моря преграждали деревянные палисады. Единственным пригодным местом для высадки было устье реки Малакки, через которое был перекинут мост, соединявший город с его предместьем Упех, расположенным на правом берегу реки. Мост, как самая уязвимая и в то же время самая важная стратегическая позиция, был защищен палисадом и батареями, охрана его была поручена яванским наемникам.
Но, несмотря на внешнее великолепие, Малаккский султанат не был таким мощным государством, каким представляли его португальские источники. И напрасно португальские, и не только португальские, историки по сей день стараются доказать, что все решила доблесть и мужество португальцев, выступавших против врага, превосходившего их по численности в двадцать раз и чуть ли не одинаково вооруженного.
Главной ударной силой малаккского войска были боевые слоны, которые, однако, в уличных боях наносили урон не столько наступавшим, сколько оборонявшимся. Подавляющая масса малаккского войска была вооружена копьями, луками и крисами, воины не носили панцирей и кольчуг и сражались полуголыми. Город не имел крепостных стен и защищался лишь деревянным палисадом, и то не сплошным.
Португальцы превосходно владели огнестрельным и холодным оружием, в отличие от массы защитников Малакки они были профессиональными воинами, ремеслу солдат их обучали отцы. Правда, в лице яванских наемников, также великолепно владевших холодным оружием, они нашли достойных соперников, но дисциплина и организованность у португальцев были значительно выше.
Султанат раздирали внутренние противоречия, особенно обострившиеся к моменту появления португальцев. Вассалы на полуострове и на Суматре мечтали об отделении от Малакки и не пришли ей на помощь. Часть купечества города, особенно китайцы и яванцы, недовольные деспотизмом султана Махмуда, не была склонна оказывать ему помощь в борьбе с пришельцами. Португальцы умело использовали эти противоречия, постарались заручиться поддержкой суматранских вассалов Малакки и вступили в переговоры с китайскими, яванскими и индийскими (немусульманскими) торговцами. К тому же яванские наемники — основная воинская сила Малакки — несколько месяцев не получали жалованья.
Не было единства и в ближайшем окружении султана. Фавориты использовали болезненную подозрительность Махмуда для устранения неугодных им лиц, жертвой чего и пал энергичный и дальновидный бендахара Тун Мутахир, деятельно готовившийся к борьбе с португальцами.
Тун Мутахира погубило то, что он был богат и имел красивую дочь. Бендахара считался богатейшим человеком Малакки. Торговцы на базарах передавали друг другу, клянясь, что это правда, будто бы Тун Мутахир принимал своих рабов за чужеземцев — так пышно и богато они одевались, а золото бросал пригоршнями прохожим.
Много врагов имел Тун Мутахир, но злейшим, как повествует малайская летопись, был лаксамана — адмирал Хаджи Хусейн. Однажды бендахара разбирал дело двух богатых индийских торговцев и отложил решение на утро. Ночью один из тяжущихся принес ему бахар[15] золота. Узнав об этом, другой бросился к лак-самане, преподнес ему золото и пять крупных бриллиантов, умоляя о заступничестве. Лаксамана отправился к султану и сообщил, что из верных источников ему стало известно о стремлении Тун Мутахира захватить трон. Навет пал на подготовленную почву: красота дочери бендахары — Фатимы не давала покоя султану, а Тун Мутахир пренебрег милостью повелителя и выдал ее за сына своего давнего друга.
Махмуд послал палачей с султанским крисом — знаком власти — к бендахаре и его брату. Через некоторое время тот же Махмуд отправил посланца в дом бендахары с приказом не убивать членов семьи Тун Мутахира, но послал с таким расчетом, чтобы посланец не застал никого из мужчин в живых. Случайно лишь уцелел маленький внук бендахары, которому спасло жизнь появление султанского гонца. Фатима была взята в гарем Махмуда, но, как сообщает тот же летописец, «перестала улыбаться и не хотела рожать детей султану». Чтобы заслужить расположение Фатимы, султан казнил индийского купца и оскопил лаксаману.
Отпущенный султаном Рюй д'Аранжо рассказал обо всем этом д'Албукерки, познакомил его с богатым индусом — главой индийцев-немусульман Малакки, сообщил о всех укреплениях и наиболее уязвимых местах города.
На совещании у д'Албукерки на флагмане «Флор дель мар» было решено нанести удар по мосту, от которого открывался путь к городу и предместью Упех. Утвердившись на мосту, можно было бомбардировать город и принудить его защитников к сдаче.
Атака была назиачена на 25 июля, день святого Яго — покровителя Португалии.
Д'Албукерки разделил свои силы на три части. Семь капитанов должны были атаковать часть моста, выходящую к предместью Упех, а одиннадцать — другую часть, ведущую к городу. Сам адмирал с резервом должен был следовать за основными силами, закрепляя успех.
Было еще совсем темно, когда к флагманской каравелле «Флор дель мар» стали подходить шлюпки. Бесшумно взбирались фидалгу на борт корабля.
Рассвет наступил, как всегда, внезапно — и этому не переставали удивляться новички, впервые очутившиеся в Индии (впрочем, у д'Албукерки таких было немного).
И сразу все вокруг оживилось. Прозвенели фанфары флагмана. От «Флор дель мар» к узкой полоске песка, за которой начинались мангровые заросли, двинулись шлюпки португальцев. Они шли медленно, раскинувшись веером, чтобы уберечься от обстрела, но жителям города казалось, что лодки «белых бенгальцев» приближаются с дьявольской быстротой. С берега, из деревянных укреплений, наспех выстроенных за эти тревожные дни, с моста, возвышавшегося над рекой, открыли частый, но беспорядочный огонь, не столько причинивший ущерб португальцам, сколько изрядно дезорганизовавший защитников: несколько орудий разорвалось, убив и покалечив немалое число пушкарей и людей, стоявших вблизи.
Почти одновременно передовые шлюпки правого и левого крыла подошли к мосту. Первым на берег выскочил, размахивая длинным мечом, дом Жуан да Лима. За ним с боевым кличем на мост ринулись португальцы из других шлюпок. Защитники моста, вооруженные луками и стрелами, а также длинными копьями и щитами, храбро встретили закованных в броню, умело орудующих мечами, несокрушимых в бешеном натиске португальцев. Лязг железа, пение стрел, звуки горнов, которыми подбадривали себя малайские воины, боевой клич португальцев — все слилось воедино в шуме кровавой битвы на мосту.
Спустя полчаса португальцам удалось оттеснить малайских и яванских воинов с моста к мечети и городу. Но захватить мечеть сразу не удалось. Султан и его сын Ахмад на слонах остановили бегущих и повернули их против португальцев. Лишь после нового сражения солдаты да Лимы сумели взять мечеть, перебив ее защитников. Этот успех недешево достался португальцам: они потеряли около тридцати человек, большинство которых умерло от отравленных стрел.
