В династию Мин в XVI в. даос Вэньчун поведал секрет эффективности желтых пилюль двум видным придворным чиновникам, которые не преминули воспользоваться чудесным средством. В результате оба скончались. Это не испугало императора Ши-цзуна, свято верившего в силу «желтых пилюль» и благоволившего даосизму. В 1553 г. император издает специальный указ, по которому из Пекина и его окрестностей для сбора важнейшего ингредиента чудесного средства было набрано 300 молодых особ в возрасте от 8 до 14 лет, на следующий год — еще 106 человек. Преемник Ши-цзуна, император Ма-цзун (прав. 1567–1573) стал, по совету своих евнухов, активным сторонником пилюль и, как считается, этим окончательно подорвал себе здоровье.
Другой император, Гуан-цзун, умер в ту же ночь, как принял это чудесное средство, процарствовав меньше года, и этот случай 1621 г. стал известен как «инцидент желтых пилюль»41.
Нарушение принципа «восполнения ян через мнь» вызывало очевидный протест в китайской культуре, что, в частности, выразилось в отношении к женскому монашеству. Утрата очевидного женского начала, например уход в монахи, оценивался китайским обществом негативно. Частично это можно объяснить тем, что буддизм махаяны формально уравнивал возможности мужчины и женщины на пути к спасению и вводил для обоих полов равные формы монашеского послушания.
Следует учитывать, что начало инь все же не соотносится непосредственно с женским началом и имеет значительно более глубокую символику противоположных процессов, а не статичных состояний. Поэтому равноправие женщины и мужчины в сфере общения с духовным миром было невозможно, если, конечно, женщина не утрачивала окончательно черты человеческого существа и не переходила полностью в разряд духов или медиумов, как это случалось в Китае в эпохи Чжоу и Хань. Буддийское же монашество не предусматривает такого процесса, и, хотя женское монашество стало весьма популярным в XI–XIII вв., явление это в терминах сакральной культуры Китая считалось чем-то неестественным.
В частности, в устных преданиях утверждается, что женский монашеский орден был учрежден против желания Будды по распоряжению одного из его учеников Ананды. Однако не это в реальности оказалось основной причиной недовольства монахинями. Исходя из концепций буддизма, монах не имеет ни пола, ни сексуальных пристрастий, поскольку в момент посвящения он должен оставить мир желаний и мир «разделения» на мужское и женское. В частности, как следствие этого, Будда изображается нередко как существо амбивалентное, в равной степени обладающее и мужскими, и женскими чертами. Однако на практике в Китае весьма дурно относились к женщинам, которые отказывались вступать в брак, рожать детей и уходили в монастырь. Их поступок не встречал понимания в обществе, где количество детей и послушание жены было одним из столпов процветания семьи. С монахинями связывалось немало плохих предзнаменований, например считалось дурным знаком увидеть монахиню в период между Новым годом и 3-м днем года по лунному календарю.42
И здесь в китайской культуре был найден интересный выход — женское монашество по ряду сакральных символов оказалось как бы отделено от мужского. Например, в отличие от монахов-мужчин, которых называют хэшан, женщины-монахини именуются совсем иначе — нигу.
Первоначально монахи обоих полов жили вместе, что формально полностью соответствует концепции буддизма, однако постепенно нигу были «отселены» в отдельные обители. Первый женский буддийский монастырь был создан лишь в 972 г., и уже через столетие совместное проживание окончательно исчезло, и женщины, нарушившие принцип гармонии инь-ян, были как бы «отселены» за рамки традиционной культуры.
В сущности, энергетическая концепция «смешения ци» отнюдь не предусматривает контакта именно между мужчиной и женщиной — в магических представлениях благодатная детородная энергия не обязательно должна ассоциироваться с конкретным полом или даже с актом совокупления. Необходимый жизненный субстрат содержался помимо семени также и в слюне, при этом сама слюна рассматривалась как часть все той же детородной силы. Не случайно по многим китайским поверьям после помазания слюной или даже плевка мог появиться ребенок.
Сюжетом для многих историй стали идея о том, что энергия-^м человека лишь усиливается через ци животного. Традиционные китайские рассказы изобилуют повествованиями о совокуплении женщин с животными, чаще всего со змеями как носителями наиболее мощного заряда «внутреннего ци».
Например, по одной из легенд, в провинции Гуанси жили огромные змеи, которые отличались неизмеримым долголетием. Однако прославились они другим: змеи насиловали всех женщин в округе, более того, одна из них сумела пробраться в женщину так, что тело змеи оказалось в ее вульве, а язык — во рту женщины.43
Истории рассказывают о сношении с обезьянами, оленями и собаками, причем после всех этих приключений нередко на свет появлялось потомство необычного вида. Более того, некий правитель Цянь из Цянту даже ставил эксперименты в духе европейских натуралистов: он обряжал наложниц своего гарема в шкуры или ставил их в позы, напоминающие позы животных, а затем заставлял их совокупляться с собаками или козлами, интересуясь, появится ли после этого совместное потомство.44
Вообще, рождение ребенка не обязательно должно быть связано с союзом полов, но прежде всего — с союзом двух противоположных энергий, например мужской-женской, человеческой-животной или даже живой-неживой.
Мы уже упоминали, что, по легенде, предки династии Шан появились на свет от того, что некая «темная птица» (сюанъ няо) отложила свое каменное яйцо в рот женщины. Безусловно, в этом можно усмотреть символику совокупления медиума как существа потустороннего, «темного» с земной женщиной, однако мотив рождения из камня или из каменного яйца стал излюбленным сюжетом многих китайских преданий. Уже в средние века его можно было встретить в легенде о царе обезьян — Сунь Укуне, знаменитом герое народных сказаний и обширного романа «Путешествие на Запад» («Си ю цзи»). Сунь Укун также рождается из огромного камня в виде яйца, который «задрожал, завертелся, раскололся, и на свет появилась обезьяна». В магическом мире образ камня представляет собой нерасчлененную изначальность, некое доформенное состояние мира, где нет ни культуры, ни ее проявлений.
Другая история из одного из даосских сборников рассказывает о том, как у старика в 64 года и старухи в 60 лет не было детей, от чего оба очень страдали и считали, что у них уже никогда не может быть детей, ибо их срок давным-давно миновал. Однако они все же решили воспользоваться магическими приемами для рождения ребенка: сделав надрезы у себя на руках, они позволили крови стечь в углубление в камне, а затем накрыли его другим камнем. Потом они обратились с молитвой к небу, прося даровать им ребенка и объясняя свой поступок тем, что в их возрасте у них уже недостаточно энергии-г<м и крови (т. е. мужского и женского начал) для нормального зачатия. На следующий день они обнаружили в углублении в камне небольшую Илл. 153. Реклама средства для усиления мужской силы (20-е гг. XX в.), где использован образ буддийского монаха золотистую змейку. Через год на голове у этого существа вырос рог, а под животом появились четыре конечности, само же существо (явная аллюзия с золотистым драконом-лг/н) могло свободно менять свой облик.45
Магическая медицина
Другим способом самовосполнения явилось особое магическое искусство, которое сегодня обычно именуется китайской традиционной медициной и которое изначально представляло собой одну из частей магического искусства «вскармливания» (ян) человека. Уже в середине I тыс. до н. э. широко распространились самые различные методы «вскармливания жизненности» или «жизненных свойств» (яншэн) человека, которые сегодня стали частью традиционной медицины и оздоровления, дыхательно-оздоровительных упражнений системы цигун.
Что же представляло собой в первоначальном виде то явление, которое мы сегодня именуем китайской медициной? В общем, она мало соотносилась с собственно лечением людей, поскольку прежде всего сама концепция здоровья была совсем иная. Здоровье — это равновесие всех функций человеческого организма, баланс между инь и ян. Однако сам баланс еще не приносит комфортного состояния, он лишь обеспечивает взаимовыгодный союз человека с духовными силами, которые либо способствуют человеческому долголетию и процветанию, либо, наоборот, быстро приводят к его гибели. Вглядимся внимательно в иероглиф «и», который обозначает сегодня китайскую медицину. В верхней его части изображен предположительно больной человек, возможно с переломами костей. А в нижней части мы видим графему «вино» (ирю) или, точнее, некий «соматический напиток». Именно так его трактует один из древнейших толковых словарей китайского языка «Шовэнь цзецзы» (I в.). Соматические отвары и напитки были важнейшей частью шаманского ритуала общения с духами и путешествия в мир мертвых и ключевым элементом сакральной жизни древнего Китая. Вся знаменитая бронзовая культура I тыс. до н. э. была, по сути, нацелена на изготовление соматических средств и их прием.
