собственные жертвоприношения без помощи жрецов. Поесть мяса можно было, как правило, в случае жертвоприношений. Составляющей частью масштабных жертвоприношений, совершавшихся во время важных праздников, были публичные пиршества, надолго западавшие в память людей, евших мясо крайне редко.
Самостоятельно совершая жертвоприношения и произнося личные молитвы, человек вступал в личные отношения с божеством и надеялся, что его подношение будет принято. Большинство людей считало свои отношения с тем или иным конкретным божеством особенно близкими. В качестве примера можно привести деда одного из клиентов некоего Исея. Когда он приносил жертвы своему любимому богу Зевсу Ктесию, покровительствовавшему домашнему хозяйству и имуществу, наблюдать за этим процессом разрешалось только самым близким родственникам. Бесчисленные подобные эпитеты приближали бога к отдельному человеку и его занятиям. Отдельные семейства принимали активное участие в отправлении культов божеств, которым поклонялись представители групп, члены которых были связаны между собой тесными узами, таких как фратрии и демы. Случайное упоминание позволяет нам представить, насколько сильные чувства отдельный человек мог испытывать к деятельности и культам, отправлявшимся столь многочисленной группой, как афинская фила. Поклонение Афине в одноименном городе было фактически почитанием самого этого полиса, занимавшегося таким образом самовосхвалением, участие в котором с гордостью принимал каждый гражданин. Представления и ритуалы, характерные для древнегреческой религии, в значительной степени отличаются от существующих в нашей современной цивилизации, особенно ярко это проявляется в недостаточном внимании к загробному существованию отдельного человека. Но делать на этом основании вывод об отсутствии у греков личной религии неверно.
Также, несмотря на то что мы с легкостью признаем эту религию неудовлетворительной, у нас нет оснований, чтобы полагать, будто в просвещенный период конца V–IV в. до н. э. она лишилась своего огромного влияния. Альтернативы культам богов-олимпийцев в какой-то мере существовали, но ни одна из них не расходилась с тем, что считалось общепринятым. Получить посвящение в Элевсинские таинства, в первую очередь связанные с культом Деметры и ее дочери, а также с Иакхом (что бы изначально ни значило это имя), своего рода аналогом Диониса, могли все – и свободные, и рабы. На этот раз необычное здание, называвшееся залом инициации, было местом встречи приверженцев культа. Там после очищения и проведения различных ритуалов показывали что-то (нам нет смысла гадать, что именно это было), подкреплявшее, как писали древнегреческие авторы, «лучшие надежды» посвящаемого «на жизнь после смерти». Это должно было бы казаться очень привлекательным, если людей не устраивала «олимпийская религия». Однако, несмотря на то что посвящение прошли очень многие, эти люди не отказывались от поклонения другим богам. Кроме того, складывается такое впечатление, будто это не очень повлияло на общие представления афинян о смерти и о загробной жизни. Такое религиозное учение, как орфизм, известно нам в еще меньшей степени, и, в отличие от Элевсинских мистерий, признанных Афинами, оно нигде не было принято официально. Орфею и его последователям приписывался ряд текстов, в которых проповедуются аскетический образ жизни, учение о метемпсихозе, завершающемся отдыхом очищенной души в некоем подобии рая, и многое другое. Отдельные стороны этого учения довольно запутанны, и их нелегко отличить от характерных для пифагорейцев, также веривших в переселение душ. Приверженцами как орфизма, так и пифагорейства, очевидно, были эксцентричные представители высших слоев общества, и эти учения не были направлены на утешение бедняков, претерпевающих в этой жизни различные страдания. Платон устами одного из персонажей своего «Государства» говорит о жрецах, ошивающихся у дверей домов богачей, предлагая им надежду на отпущение грехов и благословенную жизнь после смерти путем проведения специальных жертвоприношений и инициаций.
Стремление к подобному утешению, несомненно, существовало. Во времена молодости Платона его подогревали неурядицы, связанные с длительной Пелопоннесской войной, но оно было дополнением к традиционной религии и не заменяло ее. В нечестивости обвиняли не приверженцев этих ритуалов и учений, а интеллектуалов, таких как Сократ, которого обвинили в том, что он не чтит богов, признанных городом. В конце V в. до н. э. имело место некоторое усиление скептицизма наряду с моральным релятивизмом, провозглашенным некоторыми софистами. Настоящая проблема, вероятно, заключалась отчасти в страхе перед материальным объяснением движения небесных тел, которые считали богохульным, отчасти в том, что сложные учения о природе божественного принимались за попытки заменить старых богов на новых. Ксенофонт и Платон были сторонниками традиционного благочестия, и, судя по их сочинениям, Сократ также соблюдал общепринятые обряды. Но, судя по «Облакам» Аристофана и упоминаниям в других сочинениях, становится ясно, что широкое распространение получило мнение о нем как об астрономе, подрывающем устои общества. Это наряду с безосновательным подозрением в том, что он привил юношам идеи, плохо сочетающиеся с демократией, привело к вынесению ему обвинения в 399 г. до н. э., в период, когда в Афинах царила сильнейшая послевоенная депрессия, а сам город еще не до конца восстановился после низвержения олигархического режима Тридцати тиранов, и, соответственно, исполнению смертного приговора, которого любой обычный осужденный избежал бы, отправившись в ссылку.
В Греции продолжало существовать большое число различных религиозных объединений, одни из которых поклонялись традиционным греческим богам, другие – фракийским, египетским или ближневосточным божествам. Частные ассоциации граждан, клубы, поставившие перед собой социальные задачи, объединившиеся, как это часто бывало в Греции, вокруг какого-либо конкретного культа, такие как, например, культовое объединение, созданное в честь Геракла, в которое в молодости входил один из клиентов Исея, «чтобы разделить их общество», существовали всегда. Это не выходило за пределы установленного порядка. Время от времени официально устанавливались культы иноземных богов, таких как фракийская богиня Бендида, упоминающаяся в самом начале «Государства». Кроме того, иноземная община, жившая в Афинах, могла получить разрешение на отправление собственного культа. (Разрешение было необходимо потому, что иначе у иноземцев не было возможности приобрести землю для святилища.)
К концу IV в. до н. э. значительно увеличилось число надписей, вырезанных на каменных стелах, установленных в Афинах культовыми ассоциациями, причем многие из названных в них божеств являются иноземными. Судя по данному факту, в период, когда город начал терять свою значимость, его божественные покровители стали уступать место другим божествам, более соответствовавшим тому космополитичному времени. Однако многие почитатели этих богов также были иноземцами. Увеличение числа подобных надписей в Афинах, очевидно, является всего лишь свидетельством продолжавшегося притока иноземцев и возросшей потребности подобных объединений вырезать свои посвящения и другие надписи на камне. Частные объединения людей, собиравшиеся в других частях эллинистического мира и далеко не всегда создававшиеся вокруг нетрадиционного религиозного учения, с той же готовностью сообщали о своем существовании в текстах, вырезанных на камне. Вряд ли, изучив свидетельства, происходящие из Афин, мы можем утверждать, что религиозные чувства подверглись каким-то
