Алексей Попов - Целеполагание в современном отечественном уголовном судопроизводстве

Ознакомительная версия.

Надо ж такому случиться! Я закончил чтение монографии, которую читатель держит в руках, а я штудировал в качестве научного редактора.

Книга меня увлекла. Наверное, поэтому, читая, я не обращал внимания на то, что в комнате включен телевизор. Когда же, перевернув последний лист, я поднял голову от рукописи и прикрыл ладонью уставшие глаза старого человека, то совершенно отчетливо услышал с экрана: «В игре главное – не цель, главное – игра». Это был телесериал «Сыщики», одна из его многочисленных серий, оказавшаяся в эфире 22 июля 2005 г. Речь на экране, естественно, шла о компьютерных, виртуальных играх.

Краткий и достаточно яркий афоризм тут же наложился на проблемы из только что прочитанного текста. Образы переплелись. И у меня в голове вдруг отчетливо сформировалась мысль, которую, насколько я сейчас ориентируюсь в своих мыслях и словах, нигде ранее не высказывал, во всяком случае, ни своих, ни чужих публикаций такого рода не помню.

Сейчас, когда я ее сформулировал, мысль эта представляется такой очевидной, такой прозрачной, что мне становится совершенно непонятным: почему раньше она не пришла в голову мне самому, моим единомышленникам или моим ученикам?

Может быть, в силу ее кощунственности? Нет! Не думаю, что истина от того, что ее идентифицировали и высказали, может стать кощунственной.

Истина эта заключается в следующем. Тенденции, явственно проявляющиеся в пропагандистских, теоретических и учебных материалах, в трансформации государственного (конституционного), судоустройственного и судопроизводственного права (в криминальной их части) в направлениях изменения современного отечественного уголовного судопроизводства все больше обращают такую отрасль государственной деятельности, как уголовный процесс в – terribiliter dictum1 – ИГРУ.

Ситуация действительно пугающая. Ведь она представляет собой не просто игру, а игру человеческими судьбами. Подчеркнем: не только судьбами обвиняемых, осужденных и оправданных, не только судьбами индивидов, пострадавших от преступлений, ставших и не ставших потерпевшими, но и судьбами оперативных уполномоченных, следователей, прокуроров, судей и многих других людей, действующих в уголовном процессе ex officio2, выполняющих функции-задачи своих должностей и органов.

Настоящий профессионал, действующий сегодня в сфере УСП, раздираем противоречиями. Наиболее болезненные среди них – 1) между профессиональными требованиями, проистекающими из традиционного целеполагания в отечественном уголовном процессе, с одной стороны, и привносимыми в него чужими традициями и обычаями, к тому же подчас толкуемыми умозрительно, без учета условий места и времени, в которых они рекомендуются к применению – с другой; 2) между тем, что записано в действующем уголовно-процессуальном законе, что звучит в его толкованиях и пропагандистских лозунгах, с одной стороны, и действительным положением дел в реальном уголовном судопроизводстве – с другой; 3) между насаждаемой в обществе и государстве этикой рыночных отношений, с одной стороны, и классической профессиональной этикой русского следователя, основывающейся, в частности, на русской общине и коллективизме народа (etc.), теорией «Государства Правды», и государства обязанностей – с другой.

А. П. Попов цитирует сторонника «Государства Правды» Ивана Пересветова. И. Пересветов строит свое государство на основе евангельских заповедей. На этих же заповедях, естественно с учетом специфики следственной работы, зиждится этика русского следователя.

Вернемся, однако, к обоснованию адекватности образа игры тенденциям современных изменений отечественного уголовного процесса.

Аргумент первый. Законодатель провозгласил состязательность принципом уголовного процесса. Названные выше пропагандистские (эти наиболее настырны), теоретические и учебные материалы подталкивают законодателя к аннексии состязательностью, кроме судебного разбирательства, еще и предварительного расследования. А что такое состязание, как не игра? Не случайно там, где состязательность в чести, в ходу и термины «выиграть процесс», «проиграть оный».

Аргумент второй. При этом уголовное судопроизводство – это не естественное состязание между равноправными игроками или командами. Я действительно увидел в уголовном процессе игру именно компьютерную. Ищущий истину следователь (оперативный работник, прокурор) продвигается к ней через нагромождения препятствий, которые для него придумали авторы игры. Хотя законодатель и провозгласил в ч. 4 ст. 15 УПК РФ 2001 г., что стороны обвинения и защиты равноправны перед судом, между сторонами равноправия нет.

Аргумент третий. Лозунги, как и положения высокой степени (высокого уровня) общности, в уголовном судопроизводстве сами по себе редко проводятся в жизнь. Для того чтобы они реализовывались в уголовно-процессуальной деятельности, они должны быть проведены в нормах менее высокой степени общности, регламентирующих порядок проведения процессуальных действий, права и обязанности (процессуальный статус) соответствующих участников уголовного процесса.

Аргумент четвертый. В реальном, а не выдуманном современном отечественном уголовном судопроизводстве из числа лиц, совершивших преступления, привлекается к уголовной ответственности едва один из десяти. При этом далеко не самый опасный преступник и не тот, кто совершил наиболее опасное преступление. Привлекается к ответственности, как правило, тот, до кого «достали укороченные различными ограничениями руки» правоохранительной системы. Разве это не игра? – Детская игра в «пятнашки»!

Мне, ей-богу, хотелось бы увести уголовный процесс от аналогии с игрой, хотя бы и не компьютерной. Однако, оставаясь честным перед самим собой, признаюсь, что сделать этого я не могу.

Причины, в связи с существованием которых цель уголовного процесса не достигается по девяти совершенным преступлениям из десяти, рассыпаны по всей технологической цепочке общественной, индивидуальной и государственной реакции на преступление. Употребленный в предыдущей фразе оборот цель уголовного процесса по совершенным преступлениям звучит не очень строго. Однако научный редактор не знает, как его поправить. Дело в том, что сказать цель уголовного процесса не достигается по девяти из десяти возбужденных уголовных дел тоже не совсем строго. Далеко не по всем преступлениям уголовные дела возбуждаются.

Этих проблемных ситуаций автор книги касается, более того, он их скрупулезно исследует. Правда, образ игры как портрет современного отечественного уголовного судопроизводства он не использует. И, может быть, правильно делает. Этот образ – уже результат восприятия реалий современного отечественного уголовного судопроизводства научным редактором. Однако я не случайно начал с утверждения, что ассоциация с компьютерной игрой родилась на основе прочитанной книги.

Такое восприятие становится возможным вследствие характера труда, созданного А. П. Поповым. Характер любого труда специфичен, прежде всего, его объектом и предметом. Помнится, проф. В. Н. Григорьев (на него нередко ссылается автор настоящей книги) во времена своей научной молодости, представляя задержание как предмет освещения предпринятого им учебного пособия, писал: «…предпринята попытка комплексного рассмотрения процедуры задержания подозреваемого. В отличие от традиционного подхода, в основу исследования положен анализ самой деятельности органов внутренних дел, а не ее законодательной модели или отраслевой принадлежности регулирующих норм. Задержание рассматривается как целостная динамическая система, которая охватывает все действия, начиная с захвата лица, доставления в служебное помещение, водворение его в ИВС и кончая разрешением вопроса о применении меры пресечения».3

А. П. Попов по своему генезису практик. Он и высшее юридическое образование получил в специализированном вузе МВД СССР – Горьковской Высшей школе МВД (ныне Нижегородская Академия МВД РФ), специализировавшейся на борьбе с экономическими преступлениями, и уже более двух десятков лет служит в органах внутренних дел на оперативных и руководящих должностях. Кандидатскую диссертацию автор монографии в свое время защитил по теме также сугубо практической – «Непосредственное обнаружение признаков преступления как повод к возбуждению уголовного дела»4.

Ознакомительная версия.