Александр Чучаев - Уголовно-правовые проблемы охраны власти (история и современность). Монография

[битая ссылка] [email protected]

Говоря о защите власти средствами уголовного права, необходимо исходить из широкого и узкого понимания данного обстоятельства. По сути, все правовые акты в первую очередь так или иначе охраняли власть, ее интересы и интересы ее представителей, а уж затем – иные ценности, признанные таковыми правящим классом. В то же время в указанных правовых памятниках выделялась специальная группа норм, которые имели цель непосредственной защиты власти в лице верховного правителя – государя.

Разумеется, власть как таковая представляет социальную ценность, и в связи с этим не было и нет ни одного государства, в котором не обеспечивалась бы ее неприкосновенность, в том числе уголовно-правовыми средствами. Однако сферы криминализации даже в одной стране при единой форме правления имеют существенные различия, что заметно при сопоставлении правовых памятников разных периодов развития России. Если в древние времена все преступления против власти сводились к посягательству на князя, а затем царствующую особу, то в XX в. перечень этих деяний пополнился новыми, ранее неизвестными видами преступлений – антиправительственной агитацией и революционной деятельностью.

В отличие от так называемой ядерной преступности (т. е. преступлений, образующих ядро преступности независимо от исторических, политических, экономических и других общественных условий, например убийств, изнасилований, хищений и т. д.) преступления против государственной власти составляют так называемую периферийную преступность, т. е. деяния, которые являются зависимыми от внешних условий, нормативная регламентация уголовной ответственности за их совершение отличается существенной изменчивостью. Особенно это заметно по законодательству времени социальных катаклизмов. Сказанное позволяет высказать утверждение: криминализация деяния против власти не всегда означает признание его объективно общественно опасным, т. е. причиняющим или способным причинить вред общественным отношениям. Некоторые деяния объявлены преступными только потому, что были направлены против угнетения народа господствующим классом; другими словами, таким образом власть стремилась удержать свое господство. Именно поэтому многие нормы правовых памятников, особенно Уголовного уложения 1903 г., а также первых лет советской власти являются откровенно реакционными.

Уголовный кодекс РФ внес существенные изменения в правовую регламентацию ответственности за преступления против власти. Вместе с тем многие исследователи подчеркивают, что уголовно-правовые нормы требуют совершенствования. Подобного рода задача невыполнима без учета современного состояния законодательства в этой части зарубежных стран. Реализация интегративной функции компаративистики способствует гармонизации и унификации уголовно-правовых норм, разработке уголовного законодательства исходя из зарубежного опыта. Сказанное, в частности, относится к вопросам признания главы государства самостоятельным объектом уголовно-правовой охраны и др.

Наконец, судебная практика испытывает серьезные трудности в квалификации преступлений против власти, отграничения их от смежных деяний. Это обусловлено рядом обстоятельств, в том числе несовершенством уголовно-правовых установлений, слабым теоретическим и методическим сопровождением правоприменительной практики. Теоретические исследования проблем уголовно-правовой охраны власти ограничиваются конкретными преступлениями (группами преступлений), что не позволяет системно взглянуть на имеющиеся проблемы в правовом регулировании ответственности за посягательства на нее, и как следствие – выработать комплекс научно обоснованных, социально приемлемых предложений для совершенствования законодательства и правоприменительной практики. Многие вопросы в теории уголовного права до сих пор остаются дискуссионными.

Говоря об уровне исследованности темы, необходимо иметь в виду соответствующие исторические эпохи. Так, в дореволюционном праве проблемы ответственности за посягательства на власть изучали С. Абрамович-Барановский, И. Андреевский, К. Анциферов, М. М. Богословский, П. О. Бобровский, В. И. Веретенников, М. Ф. Владимирский-Буданов, В. В. Волков, Н. А. Воскресенский, Л. Гетц, Ш. С. Грингауз, Ф. Ф. Древинг, Г. Г. Евангулов, Я. Г. Есипович, Н. П. Загоскин, М. М. Исаев, Н. Калачев, В. Книрша, Г. Е. Колоколов, А. Ф. Кони, Г. К. Котошихин, Д. И. Курский, Н. Ланге, В. Н. Латкин, В. Линовский, А. Лохвицкий, П. И. Люблинский, П. Н. Малянтович, В. Меншуткин, М. Михайлов, С. П. Мокринский, Ф. Л. Морошкин, П. Н. Мрочек-Дроздовский, Н. К. Муравьев, Н. А. Неклюдов, С. В. Познышев, Н. Н. Полянский, А. Попов, А. Е. Пресняков, Д. Я. Самоквасов, Н. Д. Сергеевский, В. Д. Спасович, П. Стучка, Н. С. Таганцев, Г. Г. Тельберг, Б. С. Утевский, А. Д. Чебышев-Дмитриев, И. С. Урысон, И. Я. Фойницкий, Д. А. Червонецкий, П. И. Числов, И. Ф. Эверс и др.

Из числа современных специалистов обращались к дореволюционному законодательству об ответственности за преступления против власти В. А. Балыбин, И. В. Дворянсков, А. И. Друзин, Д. А. Донсков, А. Ю. Кизилов, А. Г. Маньков, А. Т. Потемкина, В. А. Рогов, А. А. Рожнов, Е. А. Скрипилев, А. В. Федоров, Г. В. Фецыч, С. А. Цветков и другие ученые, исследовавшие вопросы уголовной ответственности за конкретные преступления против власти.

Общим и частным вопросам компаративистики посвящены работы Х. Бехруза, О. Н. Ведерниковой, В. Н. Додонова, Г. А. Есакова, Х. Кетце, И. Д. Козочкина, Н. Е. Крыловой, Н. М. Марченко, В. С. Нерсесянца, К. Осакве, А. Х. Саидова, А. В. Серебренниковой, Ю. А. Тихомирова, В. А. Туманова, К. Цвайгерта, А. Е. Чернокова и др.

Проблемы уголовной ответственности за преступления против власти по советскому и постсоветскому законодательству исследовались Е. Р. Абдрахмановой, С. Э. Асликяном, М. Васильевым-Южиным, М. А. Гараниной, М. Н. Голоднюк, И. В. Дворянсковым, С. А. Денисовым, С. В. Дьяковым, П. С. Елизаровым, Л. Д. Ермаковой, П. В. Замосковцевым, Э. В. Зеренковым, А. А. Игнатьевым, И. Н. Кабашным, М. П. Карпушиным, А. Ю. Кизиловым, В. С. Клягиным, Е. Е. Козельцевым, Ю. И. Кулешовым, М. М. Курбановым, А. Г. Лебедевым, Л. В. Лобановой, Г. Магульяно, Т. Ю. Марковой, В. Д. Меньшагиным, З. А. Николаевой, С. П. Ордынским, А. А. Пионтковским, Г. Ф. Поленовым, В. С. Прохоровым, А. А. Радченко, Ш. С. Рашковской, А. Р. Саруханяном, А. В. Седых, В. И. Симоновым, Е. А. Смирновым, И. И. Солодкиным, В. И. Субботиной, М. Х. Сулаймановым, Е. А. Сухаревым, П. Ф. Тельновым, К. В. Третьяковым, М. В. Турецким, А. В. Федоровым, М. Х. Хабибуллиным, К. Н. Харисовым, Е. Ю. Хлопцевой, К. Л. Чайкой, И. М. Черных и др.

Указанные и другие работы, посвященные проблемам ответственности за преступления против власти, несомненно внесли вклад в российскую науку, однако в них, как правило, исследуется либо конкретный состав преступления, либо группа рассматриваемых преступлений в сфере функционирования определенной ветви власти, что объективно, по сути, не позволило представить генезис норм об этих деяниях, показать связь последних со становлением российской государственности. Кроме того, ряд исследований, хотя и не утратили своей научной значимости, были осуществлены на базе ныне не действующего законодательства, следовательно, многие вопросы, которые в них затрагивались, в настоящее время уже не актуальны.

Среди преступлений против власти особое значение имеют насильственные посягательства на ее представителей. Однако многие аспекты ответственности за их совершение в литературе до сих пор остаются дискуссионными, что не может не сказаться на правоприменительной практике. Именно поэтому в работе подвергнуты всестороннему анализу составы преступлений, предусмотренные ст. 277, 295, 296, 297, 2981, 317, 318, 319 УК РФ.

Метод (греч. methodos) в широком смысле слова означает, во-первых, «способ познания, исследования явлений природы и общественной жизни»; во-вторых, «прием, способ или образ действия»[1]. В сфере науки данное понятие используется в первом его значении, выступает в качестве внутренней организации и регулирования процесса познания. Поэтому под методом понимается совокупность определенных правил, приемов, норм познания и действия, «способ построения и обоснования системы философского знания»[2].

По Ф. Бэкону, метод – светильник, освещающий путнику дорогу в темноте, следовательно, нельзя рассчитывать на успех в исследовании какой-либо проблемы, двигаясь ложным путем. Универсальным по сути методом он считал индукцию (лат. inductio – наведение) – вид обобщения, связанный с предвосхищением результатов наблюдений и экспериментов на основе данных опыта. Последние индуцируют общее, поэтому индуктивные обобщения обычно рассматривают как опытные истины или эмпирические законы[3].