Александр Коновалов - Владение и владельческая защита в гражданском праве

Ознакомительная версия.

Это осознанное стремление к подверженности действию закона в основном и составляет содержание понятия добросовестности поведения участников оборота, которую, таким образом, можно рассматривать как conditio sine qua non регулятивного гражданского правоотношения.[58] То, что для подавляющего большинства ситуаций закон не указывает в качестве обязательного условия наступления юридически значимых последствий добросовестность участников отношений, не означает, что таковая в них не требуется или отсутствует. Например, надлежащее исполнение условий договора аренды или страхования, так же как и воздержание от нарушений чужого владения, являются примерами добросовестного поведения и признаками стремления индивидов к подчинению регулятивным нормам права и нежелания испытывать действие норм охранительных. Выделение законодателем узкой группы ситуаций, в которых добросовестность поведения одного из субъектов выступает в качестве правообразующего фактора (в частности, добросовестность приобретателя, к которому предъявлен виндикационный иск, давностного владельца, спецификатора), обусловлено неоднозначностью обстоятельств, в которых действует такой субъект, а также перспективой нарушения этими действиями чужих прав. Образно говоря, между полями правомерности и противоправности поведения расположена узкая «нейтральная полоса», в пределах которой действия субъекта могут повлечь нарушение чьего-либо права, но в зависимости от их характера – недобросовестного или добросовестного, – либо будут противоправными, либо нет. Разумеется, само по себе добросовестное поведение может нарушать чье-либо право лишь опосредованно, в продолжение противоправных действий другого лица, как, например, происходит при добросовестном возмездном приобретении присвоенной вещи. В последнем случае юридические последствия определяются законом с учетом комплексного сравнения интересов и предшествовавшего поведения участников ситуации. Так, добросовестность возмездного приобретателя «перевешивает» интересы собственника, доверившего свою вещь недостойному контрагенту; добросовестность спецификатора – интересы собственника материалов, хранившего их ненадлежащим образом; добросовестность давностного владельца – интересы собственника или титульного владельца, допустившего приобретение вещью режима бесхозяйной.

Добросовестность поведения субъекта гражданского права, таким образом, можно определить как стремление субъекта подчинять социальные связи, участником которых он является, действию регулятивных норм гражданского права и максимально исключать возможность нарушения его поведением субъективных прав и законных интересов других участников оборота, в том числе в обстоятельствах, в силу своей неоднозначности содержащих в себе потенциальную опасность такого нарушения. Добросовестность приобретения и осуществления давностного владения бесхозяйным имуществом заключается в убежденности владельца в отсутствии у кого-либо прав на объект владения, положение которого в хозяйственном пространстве не дает оснований предполагать его принадлежность к чьей-либо хозяйственной сфере. Именно такой подход к определению добросовестности владельца использует со ссылкой на Б. Виндшейда В. М. Хвостов: «Добросовестный владелец полагает с достаточным основанием, хотя, может быть, и в силу извинительного заблуждения, что в присвоении им владения не заключается материальной неправды… Для наличности bona fides требуется убеждение в отсутствии неправды или, что то же самое, убеждение в соответствии присвоения вещи с предписаниями права. Где нет этого убеждения, а есть сомнение, там нет и bona fides».[59]

Добросовестность является конституирующим признаком давностного владения, предопределяющим прочие его характеристики – открытость и владение в виде собственности, а также создающим предпосылки для непрерывного проявления всех трех свойств в совокупности. Принципиален вопрос о том, на всем ли протяжении давностного владения от его субъекта требуется добрая совесть или ее достаточно лишь в момент приобретения владения. По убеждению В. М. Хвостова, в римском праве bona fides требовалась только на стадии приобретения вещи, последующая ее утрата не вредила приобретению вещи по давности.[60] В современной юридической литературе такой же позиции придерживается К. И. Скловский, который считает, что утрата добросовестности в процессе осуществления давностного владения при наличии таковой в момент его приобретения не вредит накоплению юридического состава. Он обосновывает этот вывод тем, что «ст. 234 не вводит в этом случае перерыва течения срока», а также тем, что «противоположное решение будет означать, что резко расширится сфера незаконного владения без перспектив его легализации».[61]

Изложенная позиция основана на не вполне ясном понимании добросовестности владения. Далеко не всякое поведение одного лица, начавшего владение с доброй совестью, после получения им известий о претензиях на спорную вещь другого лица, должно быть безразлично для правопорядка. Так, если владелец, осознавая перспективу изъятия у него вещи, начнет противоправными действиями (например, угрозами, обманом, использованием тяжелого материального положения оппонента) препятствовать предъявлению к нему иска либо искажать объективные обстоятельства приобретения и осуществления им владения, последнее утрачивает свойство добросовестности. В ряде фактических ситуаций оно может утратить и свойство открытости, если владелец начинает укрывать от окружающих факт нахождения вещи в его хозяйственной сфере. В то же время приобретение давностным владельцем знания о предполагаемом праве другого лица на находящуюся в его хозяйстве вещь и даже предъявление последним иска об истребовании вещи или о признании права на нее не означают сами по себе утраты добросовестности поведения владельца. Не будет считаться недобросовестным поведением даже ссылка давностного владельца на истечение исковой давности при рассмотрении такого иска, поскольку он использует предоставляемую ему законом модель поведения, а правопорядок in definitio не может дозволять недобросовестные действия. Bona fides будет утрачена давностным владельцем лишь после того, как он получит достоверные сведения о признании правопорядком лучшего, чем у него самого, права другого лица на спорную вещь. Произойти это может только с вступлением в законную силу соответствующего решения суда, которое повлечет за собой прекращение давностного владения. Во всех остальных случаях давностное владение имеет перспективу продолжиться при условии, повторим, отсутствия противоправных действий владельца, направленных на воспрепятствование установлению правопорядком истинной картины взаимоотношений по поводу спорного имущества. Однако это отнюдь не означает, что добросовестность поведения требуется лишь на стадии приобретения владения и в дальнейшем становится безразличной для накопления юридического состава, лежащего в основе приобретения права собственности.[62]

Спорно утверждение о том, что предъявление иска к давностному владельцу об истребовании у него вещи прерывает течение приобретательной давности, которая должна исчисляться вновь в случае отказа в удовлетворении иска.[63] Полная аналогия с правилами о перерыве исковой давности здесь невозможна. Очевидно, при отсутствии в законе прямого указания на обстоятельства, прерывающие приобретательную давность, в качестве таковых следует рассматривать любые фактические ситуации, при которых происходит утрата хотя бы одного из перечисленных в ст. 234 ГК атрибутов давностного владения. Разумеется, совершением владельцем действий, свидетельствующих о его обязанности вернуть вещь собственнику, течение давности прерывается, поскольку утрачивается намерение владеть имуществом как своим собственным. Предъявление же иска может прервать течение давностного срока лишь в случае неадекватной реакции владельца в виде попыток воспрепятствовать признанию судом лучшего, чем у него, права и вынесению решения об изъятии вещи, т. е. при утрате давностным владением свойств добросовестности и (или) открытости.

Фактические ситуации, в которых может быть поставлен вопрос о квалификации владения как давностного, могут быть подразделены на три группы: 1) когда давностному владельцу известно лицо, ранее являвшееся собственником находящегося в давностном владении имущества; 2) когда такое лицо существует, но неизвестно давностному владельцу; 3) когда имущество на момент начала течения приобретательной давности являлось бесхозяйным. Первая группа может иметь следующие варианты: а) имущество собственника оказалось у давностного владельца каким-то способом, не противоречащим закону, вне связи с договорными отношениями (например, собственник забыл свою вещь у давностного владельца и не предпринимает мер к ее истребованию); б) давностное владение возникло в результате совершения недействительной сделки; в) имущество было передано собственником в титульное владение на договорных началах либо на ограниченном вещном праве (в хозяйственное ведение, оперативное управление, пожизненное наследуемое владение или бессрочное пользование), после чего титульный владелец начинал владеть имуществом как своим собственным. Вторая группа представлена двумя вариантами: а) когда собственник осведомлен о чужом владении и не принимает должных мер по восстановлению своего права, что свидетельствует об ущербности субъективной составляющей его права владения, и б) когда собственнику неизвестно местонахождение вещи, либо вещь длительное время объективно для него недоступна, что квалифицируется как отсутствие объективной составляющей владения – corpus possessionis. Наконец, в отношении бесхозяйного имущества (третья группа) никто не осуществляет правомочия самостоятельного владения, что значительно упрощает структуру межличностных взаимосвязей в процессе накопления юридического состава давностного владения.

Ознакомительная версия.