Во-первых, регулирование непосредственной конституционной жалобы и судебного запроса в Конституционный Суд Российской Федерации содержится в рамках одной и той же нормы Конституции Российской Федерации (ч. 4 ст. 125), что свидетельствует о их сущностном единстве с точки зрения конституционного законодателя.
Во-вторых, предпосылкой допустимости и конституционной жалобы, и судебного запроса является применение или реальная возможность применения оспариваемого закона в конкретном деле. Из этого следует, что ходатайство перед судом о направлении запроса в Конституционный Суд Российской Федерации выступает в качестве специфической процессуальной формы возбуждения процедуры конституционной защиты прав и свобод конкретного лица, а инициативный запрос суда является выражением правозащитной функции правосудия, объективирующейся во вспомоществовании конкретному лицу защитить его права и свободы в наиболее полном объеме[52]. Нельзя в данном случае не обратить внимание и на то, что зачастую судебные органы используются заинтересованными лицами, наделенными законодательством Российской Федерации правом на конституционную жалобу, в качестве способа обеспечения наиболее благоприятного режима конституционного судопроизводства. Здесь имеется в виду: а) несколько более ускоренный порядок принятия запроса суда к рассмотрению – направление его непосредственно на предварительное изучение судье Конституционного Суда Российской Федерации в порядке ст. 41 Закона «О Конституционном Суде РФ», как правило, сокращая таким образом процедуру изучения обращения Секретариатом Конституционного Суда Российской Федерации; б) уход гражданина от уплаты государственной пошлины и, наконец, в) привлечение на сторону заинтересованного лица авторитета суда.
Порой стремление к достижению «режима наибольшего благоприятствования» в конституционном судопроизводстве приводит к противоречие, нежелательным результатам. Примером может быть рассмотренное Конституционным Судом Российской Федерации дело о проверке конституционности абз. 2 п. 3 ст. 6 Федерального закона «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации»[53]. Основанием для рассмотрения данного дела послужили самостоятельные обращения в Конституционный Суд Российской Федерации администрации муниципального образования «Смольнинское» и Санкт-Петербургского городского суда по одному и тому же вопросу, поскольку в производстве данного суда находилось дело по заявлению администрации указанного муниципального образования. Администрация муниципального образования «Смольнинское», как заинтересованный субъект, фактически воспользовалась своим правом на конституционную жалобу дважды – посредством непосредственного обращения и через судебный запрос, т. е. посредством опосредованной конституционной жалобы.
В-третьих, и конституционная жалоба, и судебный запрос в Конституционный Суд Российской Федерации имеют в качестве своего сущностного наполнения определенное сочетание частного и публичного элементов, каждый из которых получает большее или меньшее содержательное раскрытие в зависимости от конкретных обстоятельств дела. Из этого непосредственно вытекает внутреннее единство гражданской и судебной процедур инициирования конституционного судопроизводства, заключающееся в сбалансированности механизма конституционно-судебной защиты прав и свобод конкретного индивида, а также иных субъектов, подпадающих под действие оспариваемой нормы, и, таким образом, отражающее оптимальный баланс частных и публичных интересов.
Соответственно можно выделить конституционные жалобы с преобладающим публичным элементом и, напротив, судебные запросы с преобладающим частным элементом. Так, граждане С.А. Бунтман, К.А. Катанян и К.С. Рожков обратились в Конституционный Суд Российской Федерации с требованием признать не конституционными некоторые положения Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», регулирующие деятельность организаций, осуществляющих выпуск средств массовой информации, в связи с информационным обеспечением выборов[54]. По мнению заявителей, чрезвычайно широкое законодательное определение предвыборной агитации, не позволяющее провести четкого разграничения между предвыборной агитацией и информированием избирателей, предвыборной агитацией и выражением журналистом своего мнения, во взаимосвязи с запретом представителям средств массовой информации при осуществлении ими профессиональной деятельности проводить предвыборную агитацию под угрозой дисциплинарной и административной ответственности, а также принудительного прекращения деятельности СМИ, нарушало их конституционные права, в том числе право на свободу слова и свободу массовой информации. Вместе с тем заявители подчеркивали, что подобное законодательное регулирование информационных отношений в предвыборный период несет в себе серьезную угрозу институту свободных выборов, т. к. избиратели будут вынуждены определить свое отношение к тем или иным кандидатам в условиях отсутствия надлежащей информированности, проистекающей как из невозможности СМИ распространять сведения в отношении кандидатов, так и из невозможности граждан вести публичную политическую дискуссию по жизненно важным для общества и государства вопросам. Таким образом, доминирующим аспектом данной конституционной жалобы являлась защита целого комплекса публичных интересов, таких как существование института свободных выборов и независимых и самостоятельных средств массовой информации, реальная возможность публичного обсуждения принципиальных вопросов жизнедеятельности общества и государства. И лишь на втором плане обозначался вопрос о пересмотре неправомерно возложенных на заявителей дисциплинарных и административных взысканий.
Применительно к запросам судов с преобладающим частным элементом следует заметить, что большинство судебных обращений в Конституционный Суд Российской Федерации необходимо отнести именно к данной категории по причине возбуждения судебной процедуры защиты прав самими гражданами.
Так, Сормовский районный суд г. Нижнего Новгорода в производстве которого находилось дело по жалобе гражданина И.В. Комогорова о признании незаконным решения администрации г. Сарова – закрытого административно-территориального образования, которым ему после отбытия уголовного наказания было отказано во въезде и постоянном проживании в этом городе, в процессе разбирательства установил, что И.В. Комогоров, родившийся и постоянно проживавший с семьей в г. Сарове, за совершенные преступления был осужден и по приговору суда отбывал наказание в местах лишения свободы за пределами данного административно-территориального образования; администрация свой отказ в разрешении на въезд и проживание И.В. Комогорова мотивировала тем, что в связи с наличием у него непогашенной судимости орган федеральной службы безопасности не дает соответствующего согласия.
Придя к выводу о несоответствии Конституции Российской Федерации подлежащих применению в данном деле положений Закона Российской Федерации от 14 июля 1992 г. № 3297-1«О закрытом административно-территориальном образовании», согласно которым: в особый режим безопасного функционирования предприятий и (или) объектов в закрытом административно-территориальном образовании включаются ограничения на въезд и (или) постоянное проживание граждан на его территории (п. 1 ст. 3); решение об обеспечении особого режима в отношении конкретного закрытого административно-территориального образования принимается Правительством Российской Федерации, а обеспечение особого режима осуществляется в порядке, установленном Правительством Российской Федерации (п. 2 ст. 3); органы местного самоуправления закрытого административно-территориального образования участвуют совместно с руководителями предприятий и (или) объектов, по роду деятельности которых созданы закрытые административно-территориальные образования, и органами федеральной службы безопасности в порядке, устанавливаемом Правительством Российской Федерации, в определении пропускного режима в закрытом административно-территориальном образовании, за исключением режимных территорий (абз. 4 п. 2 ст. 4); органы местного самоуправления закрытого административно-территориального образования по согласованию с органами федеральной службы безопасности имеют право давать разрешение на въезд граждан в закрытое административно-территориальное образование и выезд из него, за исключением режимных территорий предприятий и (или) объектов, находящихся в границах внутренних контролируемых и (или) запретных зон (абз. 5 п. 2 ст. 4), суд обратился с запросом в Конституционный Суд Российской Федерации с требованием признать названные положения неконституционными по основанию неопределенности их нормативного содержания.[55]
