Ознакомительная версия.
Итак, мы можем констатировать, что подлинным предметом права интеллектуальной собственности в цифровую эпоху становится поток информации. Разграничить, как это было ранее, информационную сферу и сферу объектов интеллектуальной собственности становится все сложнее. То, что мы говорим не об информации, а об информационных потоках, не следует считать лишь красивым или модным оборотом речи. Информационные технологии изменили процесс творчества, поскольку вывели его в онлайн-режим, где академическое сообщество знакомится с черновиками статей своих коллег, предварительными результатами исследований, обменивается по почте или в режиме совместной работы различными идеями практически в любой сфере знания. Иными словами, динамичность стала востребованной частью творческого процесса. То же можно сказать и об объектах творчества. Не успев до конца оформиться, они уже «потребляются» и начинают изменяться как самим автором, так и пользователями, порождая новые версии и производные произведения. Новым предметом регулирования становятся как сетевые отношения, которые складываются из неопределенно длинных цепочек, каждый из участников которых имеет свои, далеко не всегда чисто коммерческие, интересы. Таким образом, учитывая существенные изменения в объекте регулирования и в субъектном составе права интеллектуальной собственности, мы можем, во-первых, говорить о несоответствии действующего права существующей практике, а во-вторых, о неизбежности изменения регулирования.
Называть такое изменение «сменой парадигмы» нам позволяет масштаб несоответствий, который мы постарались показать, описывая «феноменологию» действующей системы регулирования. И это означает, что меняется в первую очередь мировоззрение, та «тонкая материя», которая определяет из какого «материала», какими «средствами» и ради чего строится стена правовой защиты. Меняется в первую очередь общекультурное мировоззрение, тот «жизненный мир», который юристы разделяют с другими членами общества. Но точно так же меняется и профессиональное мировоззрение, что находит свое выражение как в изменении перечня и иерархии профессиональных ценностей, так и в постепенной вербализации, оформлении тех принципов, исходя из которых, по мысли юристов-сторонников новой парадигмы, необходимо вносить системные изменения в действующее регулирование. Именно так и выстраиваются все звенья новой парадигмы: мировоззрение, ценности и цели, принципы и, наконец, конкретные нормы.
В качестве непреложной ценности в новой парадигме выступает поток информации как основа обмена идей, лежащего в основе любого творчества. Основным принципом, соответственно, становится уже не защита правообладателя, а защита прав всех субъектов, имеющих отношение к обороту объектов интеллектуальной собственности, который в значительной мере переместился из мира материального в цифровое пространство. В такой парадигме сохраняются дополнительные преимущества, которые в ходе истории отвоевали непосредственные создатели произведений и изобретений, т. е. физические лица, однако как созидатели, так и правообладатели, наряду с правами, приобретают и обязанности. Таким образом, они лишаются негласной презумпции правоты, «правовой индульгенции», согласно которой, какие бы средства и в каком бы объеме автор или правообладатель ни применял для своей защиты, все его действия предполагаются законными. Действующий закон предоставляет пользователям только квазиправа, дозволяя определенные действия в силу закона. Как представляется, новая парадигма строится на основе наделения всех субъектов определенным набором полноценных прав и обязанностей. Поэтому новая парадигма – это уже не парадигма исключительности или абсолютного права, а парадигма баланса интересов.
Другим вопросом, который требует отдельного рассмотрения, является то, каким образом новая парадигма завоевывает свое «место под солнцем». И здесь проведенное исследование раскрыло ряд важных особенностей, одни из которых касаются особенностей права как общественного института, другие же обязаны своим появлением новым средствам коммуникации.
Что касается первых, то мы имеем в виду, что право является той гуманитарной дисциплиной, которая не просто изучает общество, а непосредственно на него воздействует. Отсюда следует живая связь, корреляция между правовой теорией, первейшей задачей которой является обеспечение единой и стабильной системы понятий и принципов, и практикой, которая хотя и вооружена теорией позитивным законом, однако выступает также как транслятор любых сбоев, пробелов, противоречий, которые без правоприменения, очень вероятно, остались бы просто незамеченными. Данная характерная черта права определяет его исключительное место в ряду гуманитарных наук. Имеет она непосредственное отношение и к формированию новой парадигмы. Парадигмальные сдвиги в экономике и общественном сознании, произошедшие под влиянием информационно-коммуникационных технологий, проявляются гораздо быстрее, чем в иных гуманитарных науках. Другое дело, что смена правовой парадигмы является более рискованным предприятием в сравнении с изменением парадигмы исторической науки или даже социологии. Ведь результатом такой смены является не только открытие нового знания о правовом измерении человеческой жизни, но и корпус конкретных норм, которые, в свою очередь, окажут воздействие на общество в целом и на каждого из его членов. Собственно, именно этим и обусловлен всем известный консерватизм права.
В праве, как и в других научных дисциплинах, «основной сценой», на которой происходит смена научной парадигмы, является академическая среда, научное сообщество. До тех пор пока те, кто создает правовую доктрину, не станут «адептами» новой парадигмы, никакой смены произойти просто не может. Невольно вспоминается пессимистический афоризм, принадлежащий Максу Планку: «Великая научная идея редко внедряется путем постепенного убеждения и обращения своих противников, редко бывает, что “Саул становится Павлом”. В действительности дело происходит так, что оппоненты постепенно вымирают, а растущее поколение с самого начала осваивается с новой идеей – пример того, что будущее принадлежит молодежи»[859]. Последней части высказывания можно найти подтверждение в современной правовой жизни. Так, на конференции «Интеллектуальная собственность на международной арене: ВОИС приезжает в Стэнфорд», которая прошла в ноябре 2010 года в Стэндфордском университете США, известная «гуру» новой парадигмы Памела Самуэльсон (Pamela Samuelson) закончила свое выступление следующими словами: «Их здесь больше, чем нас. Мы являемся прошлым, они – будущим». Самуэльсон, которая является представителем старшего поколения борцов за реформирование права интеллектуальной собственности, удалось воспитать новое поколение (то самое, о котором написал Макс Планк) до того, как «вымерло» поколение, которое активно защищает действующую парадигму. Но обнадеживающим является, собственно, не этот факт, а то, что ждать фактической смены поколений, видимо, не придется. Те несколько десятков талантливых юристов, которые примерно 15 лет назад начали писать и говорить о необходимости нового взгляда на предмет регулирования, новых подходов и новых принципов, не оказались «наедине» со своей академической средой. Интернет позволил им доносить свои идеи до широкой юридической общественности. И чем больше развивалась виртуальная среда, тем более известными становились эти идеи, распространяясь уже не только в узкопрофессиональной среде юристов, но и далеко за ее пределами. И это не удивительно, так как право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху в той или иной степени затрагивает практически каждого. Распространению новых идей существенно способствовало размещение как статей, так и целых книг в режиме свободного доступа. Легкая возможность копирования, фактор разрушения старой парадигмы, в данном случае стала инструментом обучения и фактором социальной мобилизации. Показательным примером может служить Всемирный конгресс по интеллектуальной собственности и общественным интересам, который состоялся в августе 2011 года и собрал представителей из 32 стран.
Наиболее сложным является вопрос о том, какие именно изменения ожидают действующее законодательство в связи со сменой парадигмы. Здесь вопросом первостепенной важности является вопрос о том, насколько масштабными будут изменения. Казалось бы, смена парадигмы подразумевает неизбежный слом старой системы, однако в случае права данный тезис усложняется. Во-первых, изменение «неписаных» элементов парадигмы, мировоззрения, ценностей и цели и даже первого уровня их выражения, а именно правовых принципов, не обязательно влечет за собой смену правового инструментария. Правовые инструменты, прежде всего, функциональны и как таковые являются одновременно и нейтральными, и гибкими. Во-вторых, по причине описанного выше правового консерватизма изменения в праве тяготеют к эволюционной стратегии и осуществляются в большинстве случаев поэтапно. Напомним, что «феникс» римского права в своем многовековом шествии возрождался не в том же самом, а в новом обличье. Юристы средневековья пользовались римским правом совсем не так, как это делали римляне, и современные юристы делают это иначе. Поэтому даже при сохранении нейтрального каркаса, изменения в регулировании права интеллектуальной собственности все же произойдут и будут достаточно серьезными.
Ознакомительная версия.
