Приложение 2
Сергеич П . Искусство речи на суде
Глава 5. Предварительная обработка речи (Раздел «Художественная обработка»)
Нет, скажут те, кто всегда все знает лучше других; судебная речь - трезвое логическое рассуждение, а не эстетика и никогда не будет эстетикой.
Посмотрим.
Биржевой маклер убил жену, которая требовала от него развода. Убийца - самый обыкновенный человек; прожив 13 лет с первой женой, он влюбился в другую женщину и вступил с нею в связь; потом бросил семью и поселился с любовницей. Прошло 14 лет; она познакомилась с богатым человеком, который слепо полюбил ее, забросал золотом и бриллиантами. Уверенный, что она замужем, он просил ее развестись и сделаться его женой. Чтобы сохранить уважение будущего мужа, ей нельзя было открыть ему глаза; надо было обвенчаться и потом требовать развода от мужа. Со своей стороны ее давний друг хотел брака, чтобы узаконить их дочь, а может быть, и для того, чтобы прочнее привязать к себе любовницу. Брак состоялся, но спустя некоторое время жена сообщила мужу о своей связи и потребовала развода. Последовал ряд тяжелых семейных сцен, которые кончились убийством [87].
Это - хорошая тема для фельетонного романа; но спросим себя, есть ли в этом что-либо интересное в художественном смысле, можно ли внести что-нибудь возвышенное в этот пошлый роман?
Человек бросил жену и живет с любовницей. - Очень обыкновенная история. Но художник много думает над ней, вглядывается в нее с разных сторон, ищет и, наконец, останавливается на определенной точке зрения: он избирает ту, которая выдвигает вперед все светлые черты этого безнравственного и непрочного союза и оставляет в тени все другие; он дорожит найденной картиной; ласкает ее в своем воображении; эта напряженная работа и эта заботливость не остаются без награды: у него является необычайная мысль, до дерзости смелая: внебрачное сожительство может быть воплощением идеала брака. Он выражает ее так: «Андреев имел полное право считать себя счастливым мужем. Спросят: «Как мужем? Да ведь Левина почти 14 лет была у него на содержании…» Стоит ли против этого возражать? В общежитии, из лицемерия, люди придумали множество фальшиво-возвышенных и фальшиво-презрительных слов. Если мужчина повенчан с женщиной, о ней говорят: «супруга», «жена». А если нет, ее называют: «наложница», «содержанка». Но разве законная жена не знает, что такое «ложе»? Разве муж почти всегда не «содержит» свою жену? Истинным браком я называю такой любовный союз между мужчиной и женщиной, когда ни ей, ни ему никого другого не нужно, когда он для нее заменяет всех мужчин, а она для него - всех женщин. И в этом смысле для Андреева избранная им подруга была его истинною женою».
Идеал супружества - во внебрачном сожительстве. Если бы другой оратор, выступая обвинителем или защитником в уголовном процессе, решился бы под влиянием минуты высказать присяжным столь рискованное положение, он, конечно, произвел бы самое невыгодное впечатление; председатель на основании ст. 611 [88] Устава уголовного судопроизводства немедленно остановил бы его за неуважение к религии и закону. Но художник, выносивший и претворивший в себе этот дерзкий протест против требований формальной нравственности, подходит к нему постепенно, незаметно подготовляя слушателей, говорит спокойно, с искренностью в тоне, легко и изящно играет словами… и слушатели покорно глотают приятную отраву.
Я думаю, что эта мысль не сразу пришла в голову оратору; я уверен, что он много раз менял свои выражения, пока не нашел этих изящно простых слов. А чтобы оценить эту мысль по достоинству, заметьте, как легко разрешает она указанную мною задачу: внести возвышенное в обыкновенную безнравственную историю. Духовный идеал художника так высок, что обрядовая сторона брака действительно теряет значение; он требует, чтобы этот идеал осуществлялся людьми независимо от церковного венчания; требует такой чистоты любовных отношений не только от законного супруга, но и от всякого, связавшего с собою судьбу женщины. Заметьте еще, что, если бы все это не было обработано самым тщательным образом, - малейшая оплошность, неосторожное слово, и возвышенная мысль обратилась бы в апологию разврата.
За блестящим парадоксом следует блестящая картина. В деле было одно совсем необыкновенное и потому не сразу вполне понятное обстоятельство: чтобы выйти замуж за генерала Пистолькорса, Сарре Левиной надо было сначала выйти за Андреева. Пистолькорс считал ее замужней женщиной; узнав о ее действительных отношениях с Андреевым, он мог бы отказаться от женитьбы. Таким образом, Левина обвенчалась с Андреевым не для того, чтобы стать его женою, а чтобы начать с ним процесс о разводе. Высказав это соображение, можно было повторить его в виде метафоры: брак с Андреевым и развод с ним были первые ступени; на третьей она уже видела себя перед аналоем не с Андреевым, а с Пистолькорсом. То же самое можно было выразить в виде антитезы и притом двояким образом. Можно было сказать: не всякий решится жениться на чужой любовнице, но браки с разведенными женщинами - самое обычное явление в нашем обществе, или: Левина понимала, что Пистолькорс готов жениться на порядочной женщине, но, может быть, отвернется от содержанки. Утонченный художник, защитник Андреева пренебрег этими грубыми приемами. Он выразил приведенные выше соображения таким образом:
«Религиозный, счастливый жених, Андреев с новехоньким обручальным кольцом обводит вокруг аналоя свою избранницу. Он настроен торжественно. Он благодарит Бога, что, наконец, узаконит перед людьми свою любовь. Новобрачные в присутствии приглашенных целуются… А в ту же самую минуту блаженный Пистолькорс, ничего не подозревающий об этом событии, думает: «Конечно, самое трудное будет добиться развода. Но мы с ней этого добьемся! Она непременно развяжется с мужем для меня»… Неправда ли, как жалки эти оба любовника Сарры Левиной?»
Откуда явилось это поразительное, изящное, злое, а главное, беспощадно верное сопоставление двух одураченных людей? - Поверьте, что и оно не даром далось художнику. Долго носил он в себе эти три фигуры, вглядывался в них, приближал их к себе и отходил от них, бичевал и идеализировал, пока не претворил в себе их драмы, пока они вдруг встали перед ним в этой удивительной, неотразимой картине. Накануне судебного заседания мы встретились с С.А. Андреевским в коридоре суда; я спросил его о деле. «Вы не можете себе представить, как оно меня увлекает; я люблю их всех», - сказал он. В этих словах вполне выразилось то отношение оратора к своим героям, которое представляется мне надежнейшим залогом успеха. Он действительно сроднился с ними.
После картинки брачного обряда следует характеристика жены в дополнение к уже сделанной в самом начале характеристике и биографии мужа. Он был изображен как обыкновенный, «скромный и добрый человек», она - как существо чрезвычайно легкомысленное, бессознательная эгоистка, совершенно не способная к бескорыстному чувству. В этом портрете нет ни одного резкого слова. Но какой сейчас будет беспощадный удар фактом! Подождите минутку. Она живет то на даче, то за границей, дружески переписывается с мужем, ни словом не намекая ему на свой новый роман, и, наконец, возвращается в Петербург, чтобы скорее сделаться генеральшей. На другой же день после самого нежного свидания жена без всяких вступлений и обиняков заявила мужу, что они должны расстаться. Трагический смысл этого факта выражен одним словом: «На следующий же день, за утренним чаем, развязно посмеиваясь, она вдруг брякнула. мужу: А знаешь, я выхожу замуж за Пистолькорса…»
Оратор продолжает: «Все, что я до сих пор говорил, походило на спокойный рассказ. Уголовной драмы как будто даже издалека не было видно».
