На формирование мнения присяжных заседателей, несомненно, большое влияние оказывало и другое очень важное, ко не отмеченное А. Ф. Кони, обстоятельство — крайняя распущенность, моральная опустошенность Николая Познанского, воспитанного в сытом довольствии и беззаботности. Не случайно в газете «Неделя» отмечалось: «Главный герой процесса не Жюжан, а Н. Познанский. В семнадцать лет от него «пахнет уже трупом». «Нет в нем ни сердечного пыла, ни страсти, ни благородных увлечений. Перед вами 17-летний холодный рассудок, мысль, направленная только на себялюбивые заботы да на мечты о личном счастье. Он всем недоволен, все надоело, во всем разочаровался» (1878 г. № 47, столб. 1557—1558).
Отчет о заседании опубликован в «С.-Петербургских ведомостях» за 1878 г. № 306—312, 315.
Стр. 427 5 мая 1885 г. на паперти храма Христа Спасителя в Москве застрелилась дворянка Черемнова.
Было установлено, что причиной самоубийства явилось изнасилование, совершенное московским нотариусом Назаровым.
На предварительном следствии были получены «веские данные» для предъявления обвинения. 12 и 13 декабря 1885 г. обвинительный акт обсуждался общим собранием Московской судебной палаты (заключение по делу давал прокурор палаты Н. В. Муравьев), постановившей предать Назарова суду и заключить его под стражу до представление залога в 50 тыс. руб. 14 декабря 1885 г. Назаров был заключен под стражу.
Судебное разбирательство этого дела началось 7 ноября 1886 г. и продолжалось в течение пяти дней при закрытых дверях.
Суд признал Назарова виновным и определил: «Подсудимого, домашнего учителя, по происхождению из московских мещан,( состоящего в числе московских нотариусов Николая Егорова Назарова, 33 лет, лишив всех прав состояния, сослать на поселение в отдаленнейшие места Сибири» («Московские ведомости» 12 декабря 1886 г.).
При назначении наказания принимались в соображение как обстоятельства, «сопровождавшие преступное деяние», так и «степень образования и самый возраст виновного и вероятные последствия его преступления для сделавшейся жертвою оного».
Кассационная жалоба в Сенат, заключение по которой давал А. Ф. Кони, была оставлена без последствий.
Как отмечал в своем заключении Кони, это дело «возбудило и при его возникновении, и при дальнейшем судебном движении горячий интерес и самые противоречивые толкования».
А. Ф. Кони остановился на ряде серьезных нарушений, допущенных при расследовании этого дела судебным следователем по важнейшим делам Московского окружного суда Сахаровым.
Следователь Сахаров в обоснование назначенной по этому делу так называемой «экспертизы чувств» привел следующие доводы в своем постановлении: «1884 года, 24 января судебный следователь Московского окружного суда по важнейшим делам Сахаров, рассмотрев настоящее дело, нашел, между прочим, что одной из существенных причин, обусловивших возможность Назарову овладеть Е. А. Черемновой в номерах Эрмитажа, она ставит крайний упадок физических своих сил вследствие волнений, парализовавших нервную систему ее, как в период ожидания момента первого выступления на сцену, так и в самый этот момент. Хотя не подлежит никакому сомнению тот психический факт, что продолжительное и притом напряженное ожидание важного или резкого момента в жизни, напрягая нервную систему, производит затем соответственный упадок сил организма, и потому приведенное показание Е. А. Черемновой об упадке ее физических сил по поводу ожидания спектакля и потом вследствие самого спектакля представляется вполне вероятным; но так как означенный психический момент, несмотря на общеизвестность его, должен быть в данном случае констатирован удостоверением лиц, находившихся в одинаковом с Е. А. Черемновой психическом положении, что в видах удостоверения вопроса о воздействии первого сценического дебюта на нервную систему, судебный следователь постановил: допросить о том артисток императорского Московского театра М. Н. Ермолову и частного театра Лентовского А. Я. Гламу-Мещерскую, как лиц по своим летам не утративших еще, вероятно, воспоминаний о впечатлениях их первых сценических дебютов. Подписал судебный следователь Сахаров»*
Обе артистки были обстоятельно допрошены следователем. Однако судебная палата, разрешая вопрос о предании Назарова суду, отметила в определении:
«Следователь неправильно допросил артисток Ермолову и Гламу-Мещерскую в качестве сведущих лиц, так как то обстоятельство, для разъяснения которого они были призваны к следствию, никаких специальных для уразумения его сведений не требует и, во всяком случае, скорее относится к кругу деятельности врачей-психиатров, а потому следственное действие это подлежит отмене. По всем сим основаниям судебная палата определяет: признать постановление судебного следователя от 24 января 1884 г. о допросе Глама-Мещерской и Ермоловой и протоколы допроса их 26 того же января недействительными».
Один из судей высказал особое мнение по этому вопросу, изложив его таким образом: «Допросом актрис Ермоловой и Глама-Мещерской в качестве экспертов и способом собирания сведений о нравственных качествах Назарова следователь Сахаров допустил существенное, по моему мнению, нарушение 325, 454 и след, статей Устава уголовного судопроизводства.
Я не разделяю мнения, будто допрос актрис не есть экспертиза, а только излишне незаконное действие.
Такие излишние действия вообще не предпринимаются; не призывают следствию лиц, делу совершенно сторонних, не сообщаются им сведения из дела, не предлагают им представить себя в положении жертвы преступления, как поступили бы они, и т. д.
В настоящем деле эти действия тем прискорбны, что вызваны были женщины, что предметом расспроса их были обстоятельства сами по себе неприличные, оскорбительные для женской чести, для чувства стыдливости, что эти женщины и по этим предметам рисковали быть поставленными на суд под перекрестный допрос сторон…
Для подачи мнения по возникшему вопросу необходимо, конечно, определить степень здоровья Черемновой, крепость ее сил, свойства ее нервной системы, степень ее возбуждения, ее опьянения, свойства того наркотического вещества, которым производилось курение, влияние всех этих условий на организм, действие, какое могло быть вызвано в этом организме нападением Назарова, и т. д.
Такая работа могла быть произведена только людьми, действительно сведущими, т. е. врачами, и при том непременном условии, чтобы они имели в своем распоряжении надлежащие фактические данные…
Думаю, что попытка господина Сахарова заменить врачей актрисами, сведения об организме Черемновой — рассуждениями актрис о том, чего они сами не знают, заслуживает полного и безусловного порицания…
Подписал А. Постельников» (РО ИРЛИ, ф. 134, оп. 4, ед. хр. 241).
Неоднократно вспоминая об этом деле, А. Ф. Кони в одной из своих работ подробно остановился на вопросе о допустимости подобного рода экспертизы и высказал свое отношение к ней: «Нельзя отказать такой экспертизе в оригинальности и не признать ее интересной. Но более чем сомнительно считать ее приемлемой вообще и в качестве судебного доказательства в особенности» (т. 1 наст. Собрания сочинений, стр. 236).
Стр. 448 16 мая 1894 г. в одном из номеров Петербургской гостиницы «Европа» Ольгой Палем было совершено убийство студента Института путей сообщения А. С. Довнара. В это же время Палем ранила себя в левую сторону груди и была доставлена в больницу в тяжелом состоянии (пуля, задев легкие, застряла в спине), но после благополучной операции жизнь ее была спасена.
Судебное разбирательство уголовного дела Ольги Палем началось 14 февраля 1895 г.
Председательствовал на заседании председатель окружного суда Н. Д. Чаплин, обвинял Н. П. Башилов. Всего было вызвано 92 свидетеля.
На решение присяжных, несомненно, большое влияние оказала яркая и образная речь защитника Н. П. Карабчевского, вскрывшего глубокие причины происшедшей трагедии. Палем была признана невиновною.
Оправдательный приговор Ольге Палем вызвал в некоторых слоях общества нападки на суд присяжных. Наиболее резко критиковали это решение суда присяжных газеты «Московские ведомости» и «Новое время».
В брошюре с материалами этого процесса Л. Снегирев писал, что в «русской уголовной летописи дело Палем навсегда останется поучительным примером», что «только коренная реформа следственной части и ограждение оправдательных приговоров присяжных в интересах подсудимых, как приговоров
