Аналогичный пример по исполнительному производству, находящемуся в производстве Останкинского отдела судебных приставов г. Москвы по исполнительному листу кредитора, в качестве которого выступил гражданин, к одной из страховых компаний г. Москвы.
Согласно материалам исполнительного производства страховая компания перечислила в счет полного погашения полученного в результате дорожно-транспортного происшествия имущественного вреда денежные средства в размере 15 тыс. долларов США, эквивалентных 450 000 руб. по среднему курсу рубля к доллару США установленного Центральным Банком России в январе 2010 года, на депозитный счет районного отдела судебных приставов еще в начале 2010 года.
И только в августе 2011 года (через полтора года!) из указанных денежных средств отдел судебных приставов соизволил перечислить на банковский счет физического лица – кредитора, всего 50 тыс. руб., оставив остальные причитающиеся потерпевшей стороне денежные средства в сумме 400 тыс. руб. на своем депозитном счете. До сих пор, по состоянию на сентябрь 2011 г., принадлежащие денежные средства гражданину ему не возвращены. (Примечание – данный случай лично наблюдался автором).
Выше обозначенное несовершенство права в России ведет к усилению корыстных мотивов действий участников правоотношений, которые ставятся во главу угла всех начинаний, и становятся определяющим в поведении граждан, начиная с рождения человека, медицинское и социальное сопровождение которого осуществляется за плату, далее воспитание и обучение все сильнее и сильнее становиться платным, интеллектуальное и культурное развитие человека и их объем и качество подчинено денежным механизмам.
Особое внимание в цепочке предпосылок усиления несовершенства российского права приковывает резкое уменьшение случаев фактического возмещения причиненного вреда. На сегодняшний день множество норм, предусматривающих основания и порядок возмещения вреда, в частности, возмещение вреда причиненного преступлениями, стали бесперспективны и безрезультатны.
Все эти условия могут неминуемо и безвозвратно привести к разрушению в гражданах тех положительных свойств, как жизнелюбие, бескорыстие, трудолюбие, смирение, верность, снисходительность, трезвость, добросовестность и другие положительные регуляторы поведения, благодаря которым возможно продолжение жизнедеятельности полноценным индивидуумом общества. Почему право игнорирует указанные характеристики, при помощи которых оно может облегчить регулирование правоотношений и добиться соблюдения гражданами требований действующих нормативных правовых актов?
Пока право не разрешит указанный вопрос, оно будет испытывать ответную реакцию граждан, которые начинают воспринимать издаваемые законы как «преступные», а молчание права по данному вопросу порождает суждения граждан о том, что «такой закон никому не нужен», потому что ни как не возможно объяснить, а тем более узаконить поведение, при котором «приветствуется» отказ от следования вышеперечисленным положительным человеческим характеристикам.
Так в чем же дело, и почему нынешняя система российского законодательства не в состоянии разрешить такие проблемы? Ведь считается близким к совершенству принцип, в соответствии с которым разумно урегулировать общественные отношения правом. Не уже ли и у права есть не разрешимый изъян?
В России переход к правовому регулированию на уровне закона состоялся недавно, в 80–90 гг. прошлого века. Фактически до этого вопросы регулирования общественных отношений в различных отраслях деятельности граждан и их объединений в России разрешались либо ведомственными нормативными правовыми документами, либо решениями, принимаемыми партийными органами Коммунистической партией Советского Союза. Нормативно-правовые акты в статусе именно, законов, до указанного времени в России принимались в небольшом количестве. Предполагается, что закон в принципе нарушить труднее, нежели ведомственный нормативный акт.
Со времени количество законов выросло, соответственно и прозрачность регулирования ими правоотношений стало реальной, следовательно, должны быть гарантии сохранения и развития указанных жизненно важных человеческих характеристик. Это означает, что при таком правовом регулировании, с применением законов, гражданам легче реализовывать свои личностные положительные свойства. Но почему-то наблюдается совсем иная картина.
С какого-то определенного количества законодательных актов становиться возможным использование сложившейся системы права вопреки назначениям самих принимаемых законов. Появляются условия, при которых право способно уничтожить само себя. По отдельности нормы права выглядят демократическими, передовыми, правильными, но в их системе, которая складывается в России, они способны породить и уже порождает такое негативное свойство разрушительного характера, как потеря (утрата) регулятивной функции.
В качестве примера можно привести следующий случай из уголовного судопроизводства.
В конце 2002 года – начале 2003 года в г. Москве граждане составили план мошеннических действий, в соответствии с которым завладение акциями одной из российских нефтяных компаний должно было быть осуществлено в результате организации ими вынесения судебного решения о передаче акций подконтрольному лицу и исполнения такого решения судебным приставом-исполнителем в порядке, предусмотренном законодательством об исполнительном производстве.
В их план входило использование статей 4, 7, 9 Федерального закона «Об исполнительном производстве», в соответствии с которыми требования судебного пристава по исполнению судебных актов обязательны для всех организаций и граждан на всей территории Российской Федерации. Судебный пристав-исполнитель обязан принять к исполнению исполнительный документ в виде исполнительного листа, выданного судом на основании принятого судебного акта, и на основании исполнительного документа возбудить исполнительное производство. В порядке ч. 1 ст. 73 данного закона, должник обязан совершить определенные действия по возбужденному исполнительному производству в установленный судебным приставом-исполнителем срок.
Для осуществления хищения соучастники преступления спланировали применить обман с целью введения в заблуждение сотрудников специализированной организации, являющейся профессиональным участником рынка ценных бумаг и осуществляющей деятельность по ведению Реестра владельцев ценных бумаг потерпевшей компании в соответствии с Федеральным законом «О рынке ценных бумаг».
В результате умолчания об организации исполнительного производства на основании судебного решения и исполнительного листа, выданных по сфальсифицированным доказательствам по гражданскому делу, соучастники преступления рассчитывали завладеть ценными бумагами эмитента в результате внесения в порядке абзаца 17 части 3 указанного закона сотрудниками регистратора изменений в реестр о переходе права собственности на акции эмитента к подконтрольной компании.
Разработанный план предусматривал: изготовление фальшивого иска, в котором сообщалось суду о несуществующих сделках – поручении одного из соучастников хищения на покупку подконтрольным лицом акций и дарении потерпевшим лицом тех же акций вымышленному лицу, датированном позже поручения, а также требование об обеспечении иска в виде перечисления акций на счет подставного лица в связи с невозможностью принятия судебного решения по исковому заявлению, в случае дарения акций; изготовление поддельных договора поручения и фальшивого уведомления реестродержателя акций эмитента от вымышленного лица о приобретении акций по договору дарения; изменение в результате подделки даты в договоре купли-продажи акций на дату, следующую за датой поддельного договора поручения, чтобы создать видимость его заключения во исполнение договора поручения.
Подложными документами участники преступления намеривались склонить судью к убеждению о том, что договор дарения является недействительным (ничтожным), в связи с заключением его позже договора поручения, что влечет угрозу невозможности принятия судебного решения по исковому заявлению, в случае дарения акций. В результате чего судья в соответствии с требованиями ст. 139–141 ГПК РФ должен был принять по требованию истца меры по обеспечению иска в виде передачи ценных бумаг подконтрольному лицу и выдать истцу исполнительный лист. Организовав его исполнение в порядке, предусмотренном законодательством об исполнительном производстве, соучастники преступления должны были похитить акции.
Один из исполнителей преступления изготовил в апреле-мае 2003 г. в г. Москве фальшивое исковое заявление о признании недействительным договора дарения акций от потерпевшей компании вымышленному лицу. В иске в соответствии с преступным планом он указал заведомо ложные сведения о том, что на основании договора поручения, заключенного с ним, подставная фирма приобрела по договору акции нефтяной компании, предназначенные для него, но которые не были ему переданы.
