Ознакомительная версия.
Глава 1
Методологические основания исследования системы отрасли конституционного права
Вопрос о собственной научной методологии является едва ли не самым деликатным для каждой конкретной науки. И наука конституционного права здесь не исключение. Дело, видимо, в том, что именно метод познания способен нарисовать объективную научную картину исследуемого явления или процесса. И все бы хорошо, если бы ошибки, связанные с выбором методологического инструментария, как правило, сводящиеся к его искусственному сужению, не приводили к различного рода научным фальсификациям фактов и не порождали квазинаучных мифов и легенд. Последние, как показывает практика, оказываются крайне жизнеспособными, приобретая в различные исторические периоды своих сторонников и даже апологетов, а также критиков, ставящих под сомнение давно упокоившиеся факты и теории.
Вопрос о методе научного познания особо актуален для теории системы отрасли конституционного права. Связано это с тем, что система отрасли не относится к числу самоочевидных истин. Ее невозможно «пощупать», увидеть как книгу под названием «Конституция Российской Федерации» на полке магазина, прочитать как главы той самой книги. Система отрасли есть плод теоретической абстракции, вызванный соображениями практической необходимости. Именно поэтому ее необходимо исследовать, познавать всеми известными науке приемами и способами.
Первое, с чего следует начать, – постановка самой проблемы системы отрасли. И здесь, иллюстративности ради, обратимся к положениям главы первой Конституции РФ2, составляющим основы российского конституционного строя. Являясь по сути «конституцией в конституции», правила главы первой обладают рядом специальных юридических свойств, таких как квалифицированная юридическая сила (ч. 1 ст. 16) и повышенная правовая охрана. Это, безусловно, свидетельствует о том, что положения главы первой в юридическом смысле являются системообразующими для всего последующего конституционного текста, развиваясь и конкретизируясь в последующих главах. Системообразующее их значение этим, однако, не исчерпывается. Развитие как теории конституционного права, так и конституционного законодательства демонстрирует, что положения главы первой являются отправными, фундирующими нормамипринципами для отдельных элементов системы отрасли конституционного права – конституционно-правовых институтов. Примером является институт гражданства, покоящийся на правилах статьи 6 Конституции РФ. Лишь исследовательским интересом значительного числа авторов гражданство «отвоевало» свой самостоятельный институциональный статус, окончательно отмежевавшись от «института» основ конституционного строя3. Интересно отметить, что еще до принятия Конституции РФ 1993 г. в науке высказывалось вполне обоснованное мнение о наличии в системе отрасли отдельного института гражданства4.
Такая исследовательская судьба постигла, однако, не все основы конституционного строя. На пути к институциональному оформлению находятся институт государственно-территориального устройства5, основанный на принципах федерализма, институт референдума6. Правда, научная и институциональная судьба последнего остается пока достаточно туманной: исследования, посвященные референдуму как конституционно-правовому институту, используют категорию института как некий удобный и благозвучный довесок, не несущий сколь-нибудь существенной смысловой нагрузки7.
Лишь с сожалением можно констатировать, что далеко не все работы, посвященные институциональной форме отдельных основ конституционного строя, сопровождаются обстоятельным теоретическим обоснованием как самой институциональной природы соответствующих групп норм, так и ее взаимосвязям с иными институтами, другими словами, определением места данной группы норм в системе отрасли конституционного права8.
Вместе с тем данное теоретическое обоснование является принципиально необходимым. Прежде всего ввиду того, что парадигмальным для современной науки конституционного права остается тезис о привязанности системы отрасли к «системе» Конституции. Первая при этом представляет собой совокупность конституционноправовых институтов, в предметном отношении корреспондирующих конституционным главам с теми или иными вариациями9. Кроме того, до сегодняшнего дня никем всерьез не ставилась под сомнение институциональная природа группы норм, составляющих основы конституционного строя, т. е. главы первой Конституции Российской Федерации10. В таком случае по крайней мере теоретически необоснованным выглядит подход многих авторов, именующих отдельные основы конституционного строя самостоятельными конституционноправовыми институтами. Ведь они же составная часть института основ конституционного строя.
Подобный вопрос возник и перед нами в исследовании институциональной природы идеологического многообразия11, обосновать которую в условиях сложившихся в науке представлений о системе отрасли попросту невозможно. Совершенно прав профессор С.А. Авакьян в своем утверждении о том, что именно в системе современного российского конституционного права институту идеологического многообразия есть место12. Ни дореволюционное, ни советское государственное право данным институтом в своей системе не располагало. В связи с этим действительно знаковым явилось и является приращение предмета конституционно-правового регулирования за счет появления в его спектре качественно новых общественных связей, новых субъектов и т. д. Заслуги ученых – моих учителей и наставников, принимавших непосредственное участие в этих процессах, – сложно не заметить или отрицать. Однако возможно ли утверждать, что в советский период данных общественных отношений не существовало вовсе? Думается, нет. Дело, вероятно, не в том, что отсутствовал реальный предмет государственно-правового регулирования, а в том, что регулировались данные отношения преимущественно способами обязывания и запрета. Именно поэтому мы и делаем теперь вывод об отсутствии феномена идеологического многообразия в советском государственном праве.
Относительно его места в системе отрасли нужно понять, в какой мере расширение предмета конституционно-правового регулирования в области идеологического многообразия на постсоветском этапе, изменение приемов и способов его регулирования, способствует его правовой институционализации. Полагаем, данный фактор является одним из определяющих. Однако одно дело – констатировать единую институциональную природу данных норм. И совсем другое – вписать эту институциональную совокупность в существующие представления о системе отрасли. Если разделять подход, в соответствии с которым предлагается выделять институт основ конституционного строя, то это не позволяет вести речь о самостоятельной институциональной природе идеологического многообразия.
Данными соображениями и определяется наш интерес к проблемам системы отрасли конституционного права и взаимосвязанному вопросу о юридической природе конституционно-правовых институтов. Теперь же мы можем добросовестно перейти собственно к проблеме системы отрасли конституционного права.
Постановка вопроса о системе отрасли конституционного права, а в конечном счете и вопроса об определении понятия, признаков и функционального назначения категории конституционно-правового института, предполагает рассмотрение известного круга проблем. Во-первых, это проблемы, связанные с уяснением самого понятия системы отрасли права и, что существенно, с выяснением юридического смысла, назначения систематизации правовых норм как в плане теоретической, так и отраслевой юриспруденции. Во-вторых, объективируется проблема поиска и обоснования адекватного критерия систематизации – основания дифференциации и интеграции правовых норм. В-третьих, проблемы определения элементного состава системы, идентификации юридической природы образуемых правовых общностей. В-четвертых, проблема установления системных взаимосвязей соответствующих элементов. Наконец, в-пятых, решение ключевой проблемы практического применения системного подхода к отраслевому нормативно-правовому массиву в процессе как правотворчества, так и правореализации. Рассмотрим методологические основы вопроса.
Система отрасли конституционного права – категория научная, наделенная соответствующей формой и содержанием. При этом, по понятийному ряду профессора Н.А. Богдановой, с одной стороны, данный феномен представляет собой понятие простое (категорию), с другой – теоретическое построение (теорию)13. Дело в том, что всякое сложносоставное научное построение, будь то доктрина, концепция или теория, образуется на почве того или иного объективного юридического феномена, научным отражением которого является единичное понятие. В этом смысле система отрасли, являясь по содержанию теоретическим построением, в формальном плане предстает перед исследователем как научное понятие (категория). Н.А. Богданова, напрямую не обращая внимания на такой характер взаимосвязи сложных и простых компонентов системы науки конституционного права, указывает на логическую природу первичных элементов – научных понятий в отношении теоретических построений14.
Ознакомительная версия.
