Томас Мальтус - Опытъ закона о народонаселеніи

Оправданія, которыми успокоиваютъ себя тѣ, на комъ лежитъ забота о народномъ образованіи, представляются мнѣ не только несоотвѣтствующими свободѣ, но и крайне неосновательными, а между тѣмъ, лишая народъ способовъ къ улучшению своего положенія, нужно было-бы руководствоваться неопровержимыми соображеніями, основанными на очевидной необходимости. Даже тотъ, кто не желаетъ видѣть, что его доводы опровергаются самыми простыми соображеніями, не рѣшится, я думаю, отвергать свидѣтельство опыта; поэтому я спрошу: замѣчено-ли, чтобы преимущества, доставляемыя шотландскому народу образованіемъ, располагали его къ мятежу или неудовольствіямъ? При этомъ необходимо замѣтить, что нужда въ этой странѣ даетъ себя чувствовать постоянно, что неурожаи бываютъ въ ней чаще и что, благодаря менѣе блaгoпріятноьу климату и худшей почвѣ, она испытываетъ больше лишеній, чѣмъ Англія. Конечно, просвѣщеніе низшихъ классовъ шотландскаго народа еще не столь значительно, чтобы оно могло улучшить положеніе бѣдныхъ, путемъ распространенія между ними необходимаго благоразумія и предусмотрительности; но и это незначительное прoсвѣіщеніе побуждаетъ шотландскій народъ къ терпѣливому перенесенію многихъ бѣдствій изъ за сознанія, что возмущеніе способно лишь усилить ихъ. Сравнивъ миролюбивые нравы шотландскихъ крестьянъ, получающихъ кое-какое образованіе, съ буйствомъ невѣжественнаго населенія Ирландіи, всякій безпристрастный человѣкъ долженъ будетъ признать благотворное вліяніе просвѣщенія и народнаго образованія.

Главный аргументъ, приводимый противъ введенія въ Англіи системы народнаго образованія, заключается въ томъ, что образованіе дастъ возможность народу читать сочиненія въ родѣ книги Пейна, а это могло-бы имѣть гибельныя послѣдствія для правительства. Но я вполнѣ раздѣляю высказанное по этому поводу Ад. Смитомъ мнѣніе, что образованный и хорошо воспитанный народъ труднѣе обольстить возмутительными сочиненіями, такъ какъ онъ лучше можетъ разпознать и оцѣнить вздорное краснорѣчіе демагоговъ, увлекаемыхъ честолюбіемъ или личными выгодами. Для возмущенія цѣлаго прихода достаточно одного или двухъ грамотныхъ людей; если-же они подкуплены партіей демагоговъ, то, выбирая подходящія мѣста изъ этихъ сочиненій, могутъ принести гораздо больше вреда, сравнительно съ тѣмъ, который произошелъ-бы въ томъ случаѣ, если-бы всякій членъ прихода прочелъ въ свободную минуту все сочиненіе и взвѣсилъ противоположные доводы.

Но и помимо этихъ соображеній, замѣчаніе Смита получило-бы еще большее значеніе, если-бы предлагаемыя имъ школы знакомили народъ съ его истиннымъ положеніемъ и если-бы ему чаще разъясняли, что его участь не можетъ быть замѣтно улучшена перемѣною правительства, такъ какъ это улучшеніе зависитъ отъ его собственнаго трудолюбія и благоразумія; что если нѣкоторыя желанія народа и могутъ быть удовлетворены, то все-же въ такомъ вопросѣ, какъ содержаніе семействъ, большинство населенія не можетъ разсчитывать на какое нибудь облегченіе; что никакое возмущеніе не можетъ измѣнить въ пользу народа отношеніе между спросомъ и предложеніемъ труда или между количествомъ пищи и числомъ потребителей; что если предложеніе труда пересиливаетъ спросъ, а требованіе пищи превышаетъ ея предложеніе, то народъ не можетъ избѣжать страданій, причиняемыхъ нуждой, даже при самомъ либеральномъ и совершенномъ правительствѣ.

Ознакомленіе съ подобными истинами такъ очевидно должно способствовать поддержанію мира и спокойствія, ослабленію значенія возмутительныхъ сочиненій и предупрежденію легкомысленнаго сопротивленія конституціоннымъ учрежденіямъ, что невольно приходится заподозрить поборниковъ народнаго невѣжества въ какихъ-то своекорыстныхъ видахъ.

Приходскія школы не только могли-бы содѣйствовать разъясненію низшимъ классамъ населенія ихъ дѣйствительнаго положенія, а также того, что отъ нихъ самихъ зависитъ ихъ благосостояніе или нищета, эти школы могли-бы еще, при посредствѣ преподаванія, начатаго съ раннихъ лѣтъ, и разумно распредѣляемыхъ наградъ, развить въ подрастающемъ поколѣніи привычку къ трезвости, трудолюбію, независимости, благоразумію и внушить ему исполненіе обязанностей, предписываемыхъ религіею. Такимъ образомъ приходскія школы явились-бы дѣйствительнымъ средствомъ для развитія низшихъ классовъ народа и поднятія ихъ до уровня средняго сословія, склонности котораго имѣютъ значительное преимущество.

Почти во всѣхъ странахъ для низшаго класса народа существуетъ предѣлъ нищеты, за которымъ прекращаются браки и продолженіе рода. Этотъ предѣлъ крайней нищеты въ различныхъ странахъ весьма неодинаковъ и зависитъ отъ различныхъ условій, какъ напр.: почвы, климата, образа правленія, распространенія просвѣщенія, степени цивилизации и пр. Главнѣйшими yслoвіями, повышающими этотъ предѣлъ и уменьшающими нищету наиболѣе нуждающихся классовъ населенія, являются — свобода, обезпеченіе собственности, распространеніе среди народа знаній, стремленіе къ пріобрѣтенію преимуществъ и наслажденій, доставляемыхъ довольствомъ. Деспотизмъ и невѣжество, наоборотъ, понижаютъ этотъ предѣлъ.

При всякихъ попыткахъ, предпринимаемыхъ для улучшенія положенія низшихъ классовъ населенія, необходимо неизмѣнно стремиться къ поднятію возможно выше этого предѣла нищеты, или, другими словами, стремиться къ тому, чтобы нужда, признаваемая въ данной странѣ въ крайней степени бѣдственной, все-же была-бы еще сносной. Достигнуть этого можно, развивая въ народѣ стремленіе къ независимости, чувство собственнаго достоинства, привычку къ довольству и обладанію собственностью. Я уже имѣлъ случай указать, какое вліяніе оказываетъ хорошее управленіе на развитіе въ народѣ привычекъ къ благоразумію, а также на воспитаніе въ немъ самоуваженія. Но это вліяніе никогда не будетъ достаточно безъ содѣйствія хорошей системы народнаго образованія. Въ этомъ смыслѣ можно утверждать, что правительство, незаботящееся о народномъ образованіи, еще очень далеко отъ совершенства. Благодѣяніями, доставляемыми хорошимъ образованіемъ, всѣ могутъ пользоваться, а такъ какъ отъ правительства зависитъ сдѣлать образованіе общедоступнымъ, то, внѣ всякаго сомнѣнія, оно и обязано это сдѣлать.

О направленіи нашей благотворительности.

Намъ остается разсмотрѣть, какимъ образомъ можно направить нашу благотворительность, чтобы она не причиняла вреда тѣмъ самымъ лицамъ, для облегченія участи которыхъ предпринята, и предупреждала излишекъ населенія, превышающій средства существованія и ложащйся тяжелымъ бременемъ на низшіе классы народа.

Чувство состраданія, побуждающее насъ помогать ближнимъ, когда они испытываютъ страданія, сходно со всякими другими волнующими насъ страстями: оно до извѣстной степени слѣпо и безотчетно. Состраданіе иногда можетъ быть сильнѣе возбуждено патетическимъ театральнымъ дѣйствіемъ или изображеніемъ въ романѣ, чѣмъ какимъ-бы то ни-было дѣйствительнымъ происшествіемъ. Если-бы мы отдались первому впечатлѣнію безъ всякихъ дальнѣйшихъ соображеній, то изъ числа многихъ лицъ, просящихъ о помощи, мы, несомнѣнно, избрали бы тѣхъ, которыя лучше умѣютъ разыграть свою роль. Очевидно, что склонность къ благоготворительности, такъ-же какъ и друія побужденія — любовь, гнѣвъ, честолюбіе, голодъ, жажда, — должна управляться указаніями опыта и, наравнѣ съ прочими страстями, подчиняться требованіямъ общей пользы, ибо иначе она не удовлетворить тому назначенію, для котораго помѣщена въ нашемъ сердцѣ.

Назначеніе страсти, соединяющей оба пола, заключается въ продолженіи рода и установленіи между мужемъ и женою общихъ воззрѣній и интересовъ, т. е. такой связи, которая для нихъ самихъ является наиболѣе вѣрнымъ средствомъ къ достижению счастья, а для ихъ дѣтей — залогомъ неусыпнаго попеченія въ раннемъ возрастѣ н заботливаго образованія въ позднѣйшемъ. Но если-бы всякій считалъ себя въ правѣ постоянно слѣдовать своимъ инстиктивнымъ побужденіямъ, не заботясь о послѣдствіяхъ, то существенное назначеніе этой страсти не было-бы достигнуто и даже продолженіе рода не было бы вполнѣ обезпечено.

Очевидная цѣль вложеннаго природою въ человѣческое сердце инстинкта милосердія заключается въ установленіи близкой связи между людьми, въ особенности принадлежащими къ одному роду или семейству. Вызывая въ насъ участіе къ довольству и нуждамъ ближнихъ, этотъ инстинктъ побуждаетъ насъ помогать людямъ въ ихъ частныхъ бѣдствіяхъ, составляющихъ результатъ общихъ законовъ; такимъ образомъ онъ способствуетъ увеличенію всей суммы человѣческаго счастья. Но если чувство милосердія безотчетно, если степень кажущагося несчастья будетъ единственнымъ мѣриломъ нашей благотворительности, то она, очевидно, будетъ примѣняться исключительно къ профессіоналънымъ нищимъ, между тѣмъ какъ скромное несчастье, борющееся съ непобѣдимыми трудностями, но и въ нищетѣ сохранившее любовь къ опрятности и благопристойному виду, будетъ оставлено въ пренебреженіи. Такимъ образомъ, мы окажемъ помощь тому, кто менѣе всего заслуживаетъ ея, мы станемъ поощрять тунеядство и дадимъ погибнуть человѣку дѣятельному и трудолюбивому, словомъ, мы пойдемъ совершенно наперекоръ стремлению природы и уменьшимъ сумму человѣческаго счастья. Впрочемъ, необходимо признать, что инстинктивное стремленіе къ благодѣянію проявляется съ меньшею силою, чѣмъ страсть, соединяющая оба пола; опытъ показываетъ, что вообще гораздо менѣе опасно отдаваться первому изъ этихъ побужденій, чѣмъ второму. Но, дѣлая общій выводъ изъ указаній опыта и выведенныхъ изъ нихъ нравственныхъ правилъ, трудно сказать что нибудь въ пользу того, кто безгранично предается одному изъ этихъ стремленій, чего нельзя было бы также сказать въ пользу того, кто отдается другому. Обѣ эти страсти одинаково естественны, каждая изъ нихъ возбуждается соотвѣтственнымъ образомъ, и насъ одинаково неодолимо влечегъ къ удовлетворенію той и другой. Разсматривая одну только нашу животную природу или допуская предположеніе, что послѣдствня нашихъ поступковъ, вытекающія изъ обоихъ побужденій, не могутъ быть предусмотрѣны, — намъ, конечно, ничего больше не остается, какъ слѣпо повиноваться инстинкту. Но, принявъ въ соображеніе то обстоятельство, что мы одарены разумомъ, мы тѣмъ самымъ устанавливаемъ для себя обязазанность предусматривать послѣдствія нашихъ поступковъ; а такъ какъ мы знаемъ, что эти послѣдствія иногда бываютъ гибельны для насъ или для нашихъ ближнихъ, то мы должны быть увѣрены, что слѣпое повиновеніе инстинкту недостойно насъ, или, другими словами, несогласно съ волею Бога. Въ качествѣ нравственныхъ существъ мы обязаны подавлять наши страсти, насколько это необходимо для того, чтобы онѣ не приняли порочнаго направленія, а также тщательно взвѣшивать послѣдствія нашихъ естественныхъ склоностей и постоянно подчинять ихъ великому закону всеобщей пользы для того, чтобы незамѣтно пріобрѣсти привычку удовлетворять эти склонности, никому не причиняя вреда. Въ этомъ, очевидно, заключается средство для увеличенія суммы человѣческаго счастья, а, слѣдовательно, для исполненія воли Творца, по скольку это зависитъ отъ насъ.