Ознакомительная версия.
Максима, сформулированная и изложенная 5 апреля 1887 г. в письме к Менделю Крейтону лордом Актоном, гласит: «Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно»,[275] так как она объективно создает сферу, где, бесспорно, действуют депривация и компенсация. Это выражение сегодня стало непреложной истиной и для демократов, и для либералов, и для консерваторов. Точка зрения Актона адекватна позиции Т. Гоббса, считавшего, что человечеству присуще «вечное и беспрестанное желание все большей и большей власти, желание, которое исчезает лишь со смертью».[276]
Зададимся вопросом: насколько такой подход совместим с «исторической точностью»? Оценка истории – это, прежде всего, моральная оценка, исключающая историческую презумпцию добродетели политико-правовых институтов, ибо «справедливость и добродетель с неизбежностью являются разновидностью власти. Говорить, что власть как таковая является злом или развращает, будет равносильно утверждению, что и добродетель является злом и развращает. В то время как одни люди, обладая властью, развращаются, другие с ее помощью исправляются – власть выявляет человека».[277]
Стремление к власти, обладание ею, а также властеотношения сами по себе не обязательно сопровождаются нравственным разложением. Будет более справедливым утверждать: отдельные ведущие государственные деятели, которые доминировали в тот или иной исторический период на политическом Олимпе, имели определенные черты, соотносимые с вполне конкретным репрезентативным властным типом, не обязательно присущие целиком и полностью отдельному человеку. Безусловно, политические институты – это сферы, в которых ищут власть, осуществляют ее и злоупотребляют ею, именно они олицетворяют ее и определяют пределы ее проявления. Сегодня ученые (в основном, экономисты и юристы) предпринимают коллективные усилия по созданию популярной политической теории – «политики государственной и политической ответственности», столь необходимой в условиях масштабной трансформации мирового сообщества.[278]
Рассматривая вопрос о полисубъектности взаимоотношений в политическом управлении, мы стоим перед комплексом вопросов, дискутируемых в науке и на практике и касающихся, в основном, проблемы взаимоотношений субъектов политики в соответствии с их политическими интересами, к примеру, личности и государства; общества и государства; законодательной, исполнительной и судебной властей; центра и регионов страны; регионов; регионов и местного самоуправления.
Прежде чем рассмотреть проблемы этих взаимоотношений, по нашему мнению, необходимо раскрыть содержание понятий «личность», «гражданское общество», «государство».
Личность – это «субъект с присущими ему индивидуальными чертами и качествами интеллектуальными, эмоциональными, волевыми, являющимися продуктом определенной социально-экономической формации»[279]. Однако необходимо добавить, что индивидуальные черты и разнообразные качества могут проявляться только в отношениях между людьми. Социально значимые свойства, формирующие личность, образуются, как правило, под действием следующих факторов: а) индивидуальных, врожденных черт и свойств человека; б) социальной среды; в) общественных отношений, в которых участвует человек как социальное явление. В теории государства и права категория «личность» имеет ключевое значение, поскольку именно личность рассматривается в качестве носителя прав и обязанностей, состоящего в определенных взаимоотношениях с государством и иными субъектами права.
Рассматривая категорию «государство», отметим, что развитие представлений о государстве шло по двум направлениям: этатистскому и антиэтатистскому. Для первого характерно позитивное отношение к государству, для второго – отношение к нему как к социальному и нравственному злу[280] До XVIII в. в основном преобладали этатистские представления, делавшие акцент на благополучии общества, заботе о благе подданных, торжестве справедливости, гуманности как основании необходимости упрочения государственной власти. Государство наделялось исключительными правами, но не имело ни обязанностей, ни ответственности перед гражданами. В XVIII в. теоретические представления о правах граждан, свободе личности приобрели форму требований ограничения государственной власти.
Антиэтатистское направление рассматривает государство как деспотическую силу, ограничивающую свободу и содействующую рабству. К примеру, Аврелий Августин считал, что земной град должен быть осилен ради града божьего, царства небесного. Власть – не личная собственность, а средство обеспечения мира и справедливости в отношениях между правителями и подданными. Позднее представители социалистической утопической мысли утверждали: правительство – это заговор богатых, стремящихся угнетать бедняков (Т. Мор); государство – это невежество, суеверие, лень и страсть к разорительным удовольствиям главарей общества, подчиняющих и использующих в качестве орудий способных, бережливых, трудовых людей (Сен-Симон). Французский философ Ж.-Ж. Руссо подчеркивал, что люди, обманутые богачами, поступились своей свободой и посредством общественного договора создали государство и право, теперь угнетающие их.
Очевидно, государство возникает и конституируется как представительство общественных интересов, как сила, стоящая над обществом, но уже с самого начала оно выступает как система организованного политического господства одних людей над другими. Как бы то ни было, но ранние, так же как и более поздние, формы государства, будучи общественными институтами, редко выражают действительные общественные (социальные, экономические, политические и т. д.) интересы и потребности.
В зависимости от тех или иных акцентов в общественных науках государство рассматривают в трех плоскостях: общественной – как средство решения общих задач, дел; классовой – как форму угнетения и подавления одних классов другими; правовой – как источник права и законов, организующих жизнь общества.
Для нашего анализа наибольший интерес представляет третий аспект – правовой. Мы полностью солидарны с исследователями В. М. Корельским и В. Д. Переваловым, определяющими государство как «политическую организацию общества, обеспечивающую его единство и целостность, осуществляющую посредством государственного механизма управление делами общества, суверенную публичную власть, придающую праву общеобязательное значение, гарантирующую права, свободы граждан, законность и правопорядок.[281] И хотя существуют другие толкования этого понятия, однако, с нашей точки зрения, данная интерпретация полностью раскрывает сущностные качества государства.
Анализируя такой сложный феномен социальных отношений, как гражданское общество, необходимо иметь в виду, что это историческая категория, возникшая на определенном этапе эволюции человеческих сообществ, отражена в трудах многих мыслителей и политических деятелей – Н. Макиавелли, Т. Гоббса, Д. Локка, А. Фергюсона, Г. В. Ф. Гегеля, Л. Фейербаха, К. Маркса, Ф. Энгельса, М. Вебера, К. Поппера, А. Тойнби, А. Грамши и др. Идеи ученых о естественном праве, частном интересе, свободе, правах и обязанностях гражданина, частной собственности как основе автономности и самодостаточности личности, преодолении войны «всех против всех», ассоциативном обществе, ограничении вмешательства государства в экономику, функционировании общественных структур – партий, движений и т. д. стали фундаментом современных представлений о гражданском обществе, его базовых характеристиках, механизме функционирования. На основании вышеизложенного можно заключить: под гражданским обществом следует понимать все формы организации жизни, за исключением государственной.
Представляется, что мыслители прошлого отразили опыт и специфику стран «западного» типа развития, причем на определенном историческом этапе эволюции общества – в буржуазной системе общественных отношений. Примером здесь может служить концепция Ф. Тенниса, описывающая гражданское общество как «верхушечный феномен, постоянно распространяющийся на весь народ и все человечество», общность собственников средств производства, создающая государство для защиты личности и собственности от тех, кто ею не обладает.[282] Вряд ли можно искать в гражданском обществе некую новую коллективную идентичность или теоретически проектировать возможность распространения его опеки на всю общность. Эту задачу, по справедливому замечанию А. И. Герцена, может выполнить только община.[283] Именно в общине заложен исток патернализма, гражданское же общество, с нашей точки зрения, всегда будет на стороне индивидуального интереса, а не общественного.
Ознакомительная версия.
