Ознакомительная версия.
Объективность данных процессов можно усматривать в их недоступности целенаправленному регулированию и контролю со стороны как национальных, так и международных политических субъектов. Действительно, в руках частных лиц и транснациональных корпораций, не избираемых и не подотчётных избираемым органам, сосредоточены невиданные экономические и политические ресурсы, значительно превышающие те, что находятся в распоряжении многих национальных правительств[31]. Следует, однако, отметить, что данная ситуация явилась результатом осуществления вполне целенаправленной политики. Объективное же бессилие политических субъектов перед лицом мнимых и реальных экономических императивов является результатом их же субъективных усилий по устранению всех и вся препятствий на пути самореализации логики капиталистического развития. После чего можно резонно сокрушаться о невозможности внести какие-либо коррективы в текущее развитие в данных условиях и под давлением данных обстоятельств. На что, впрочем, можно столь же резонно предложить внести коррективы в данные условия и обстоятельства[32]. Для этого надо только отказаться от видения их как объективных. Тогда они предстанут перед нашим взором как искусственно созданные или сконструированные, в силу чего они с тем же успехом могут быть разрушены, реконструирова ны и деконструированы – идёт ли речь при этом о национальных, гендерных и прочих идентичностях или унаследованном из римского права институте частной собственности.
В-третьих, эвристически ценными представляются концепции, стимулирующие научную дискуссию, протекающую как перманентный пересмотр философских оснований самой науки[33]. Такие концепции должны обладать структурирующим потенциалом, позволяющим определить собственную позицию в дискурсивном пространстве и соотнести её с иными позициями, традициями или парадигмами. Концепция глобализации малопригодна для выполнения такой структурирующей функции – она показала себя лишь способной разделить научное сообщество на апологетов и критиков глобализации. Первые вольно или невольно оказываются по одну сторону баррикады с разного рода элитами, последние проходят различные степени стигматизации и формирования идентичности в качестве луддитов и хулиганов, отрицающих объективные закономерности развития человечества, да и всего космоса в целом. Данный принцип структурирования гораздо больше подходит для политического или идеологического дискурса, нежели для научного – он несовместим с высоким качеством процесса научной коммуникации и её результатов.
5. О тривиальности понятия. За примерами тривиализации науки в процессе впадения её в русло дискуссии о глобализации далеко ходить не надо. Достаточно сопоставить две работы одного из весьма модных ныне социологов – Ульриха Бека. Первая из них увидела свет в 1986 г., за несколько месяцев до Чернобыльской катастрофы. Завистники и недоброжелатели усматривают в этом совпадении, наряду с простотой и доходчивостью стиля, один из основных факторов головокружительной карьеры концепции общества риска в научных и, главным образом, вненаучных кругах. Впрочем, концепция успела уже стать объектом и достаточно суровой, но справедливой критики[34]. Предметом критики послужило обилие внутренних противоречий и возведение одного из частных аспектов текущего развития в ранг магистрального направления эволюции мирового сообщества. Переход от отношений распределения собственности к отношениям распределения рисков в качестве основного источника и механизма структурирования общества провозглашается всеобщей и (почти) всё объясняющей тенденцией социального развития на современном этапе. Автор, явно влюбленный в свою концепцию, выводит из данной метаморфозы изменения, наблюдаемые в сферах социального структурирования, политики, брачно-семейных, трудовых отношений и т. д.[35] Очень сходная ситуация имеет место с другой популярной концепцией: за мнимым или действительным смещением центра тяжести от производства и распределения вещей к производству и распределению информации теоретикам общества знаний мерещится революция социальных отношений, коренным образом меняющая их облик и природу. Приводимые ими примеры[36] вполне убеждают в том, что изменение облика действительно имеет место. С изменением же природы дело обстоит далеко не столь очевидным образом. Вне поля зрения концепций общества знаний или общества риска остаётся как раз вопрос о сохранении, воспроизводстве и трансформации глубинных, недоступных для поверхностного наблюдения, собственно социальных структур, процессов и отношений власти, собственности, эксплуатации, исключения, отчуждения и т. п. Изменение технического, пространственного, физического и т. д. формата этих отношений, идёт ли речь о производстве, распределении и обмене вещами, рисками и информацией на локальном, региональном и глобальном уровне, ещё не даёт оснований судить об изменении их социального содержания. Энтони Гидденс, Ульрих Бек и Мануэль Кастельс полагают, что социальная структура и социально-структурные детерминанты политического поведения коренным образом изменились под действием процессов глобализации. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что эти представления являются не более чем результатом скандальной неинформированности их носителей о действительном положении дел с социальной структурой и её ролью в детерминации политического поведения на современном этапе. Если уж теоретики глобализации оказались не очень добросовестными и в некоторой степени невежественными в вопросе о социально-структурном её аспекте, это бросает тень сомнения на все остальные аспекты и компоненты их концепций[37].
Некоторая однобокость и поверхностность концепции общества риска претерпевают гипертрофию в работе Бека о глобализации. Книга построена как набор продолжительных и плохо согласованных между собой цитат из сборника работ по глобализации, вышедшего до этого под его же редакцией. Цитаты перемежаются краткими, но глубокомысленными рассуждениями сугубо номиналистически-дефиниционного характера о понятиях глобализма и глобализации. Кроме этого, автор заверяет нас в том, что глобализация – это вовсе не так уж и плохо, не повод для пессимистически-суицидальных настроений и поспешных действий по их реализации. Апофеозом же является конкретный пример того, чтó Бек понимает под глобализацией. Речь идёт о баварской пенсионерке, проводящей половину своего заслуженного отдыха в Кении. По мнению Бека, она является уже не жительницей Баварии или Кении, а гражданкой мира и носительницей глобальной идентичности[38]. У российского комментатора книги возникает вполне резонный вопрос: а как же обстоит дело с кенийскими пенсионерами[39]? Они также проводят половину своего времени, катаясь на лыжах на горных курортах Баварии? Стоит вспомнить в этой связи и о российских князьях, графьях, да и представителях большевистской элиты, весьма склонных к осуществлению своей деловой и рекреационной активности в некоторых европейских государствах. И возникает навязчивое подозрение, что процесс глобализации начался уже давно и застрельщиками его, а также предтечами мирового гражданства и космополитической идентичности явились упомянутые категории наших предков. Или, возможно, испанские конкистадоры и прочие представители относительно цивилизованных наций, пришедшие к народам Африки, Америки и Азии с мечом и Библией в руках? Или же крестоносцы, а также арабы, турки-османы, монголы и гунны, образцы цивилизационно-глобализационной активности так хорошо усвоили и воспроизвели на практике вышеупомянутые конкистадоры? Воспроизвели более систематично и основательно, как и полагается более просвещённым нациям, достигшим более высокой ступени цивилизационного развития.
Ещё один певец глобализации по-детски радуется возможности покупать разные экзотические блюда и предметы, не выходя за пределы своего квартала в Лондоне[40]. За пределы квартала он, впрочем, охотно выходит, озабоченно мотаясь по тем самым странам, откуда происходят приобретаемые ими блюда, и просвещая тамошние элиты о сути и векторе протекания процессов глобализации. Имеет место, однако, подозрение, что подавляющее большинство обитателей этих экзотических стран не могут ответить взаимностью, приобретая аутентично английские блюда и систематически появляясь на берегах Темзы для консультирования британской элиты по вопросам правильной организации глобализационных процессов. Внешний формат отношений меняется с национального на глобальный, их же глубинные социальные асимметрии и нереципрокности остаются теми же. Глобализация странным образом оставляет их без изменения, если не считать таковым некоторое усугубление. В случае же Мартина Олброу явно имеет место подмена социального анализа облачением собственных непосредственных впечатлений и переживаний в наукообразную терминологию.
Ознакомительная версия.
